День пистолетов, стр. 7

Я рассеянно наблюдал за безликой толпой внизу, а мыслями находился далеко отсюда — в военной Европе., Я вспоминал лицо Рондины, ее неповторимую манеру поднимать правую бровь, вспоминал ее горячее дыхание и слова, которые она шептала мне в темноте.

Каким дураком нужно было быть, чтобы в объятиях женщины забыть о своем долге.

Но судьба милостиво предоставила мне еще один шанс.

Когда я очнулся с простреленной грудью, всю сущность мо о тогда заполняло одно только чувство — месть! Не столько, чтобы отплатить Рондине, сколько для того, чтобы искупить свою собственную вину перед делом.

Однако война уже давно кончилась.

Тогда по предложению Мартина Грэди и некоторых моих коллег я поступил на работу в одну внешне штатскую организацию.

Когда мы начинали, нас было сорок человек. Теперь нас по-прежнему сорок, но «стариков» осталось всего девятнадцать человек. Чем дольше человек работал в организации, тем опытнее он становился и тем больше шансов у него было уцелеть.

Разумеется, официальные органы в Вашингтоне были прекрасно осведомлены о нашем существовании. Они имели на каждого из нас досье, но никогда не были в курсе наших дел. Они узнавали о наших победах задним числом и ничего не могли возразить, потому что все было сделано основательно и профессионально. Кое-кто втайне, вероятно, и досадовал на нас, но лично меня это нисколько не заботило, Мы действовали быстро и жестко, как того требовали обстоятельства. Заговорщики таинственно погибали, неугодные правительства свергались. Мы вмешивались только тогда, когда уже ничто не могло помочь и когда все жертвы в виде миллионов долларов и многих человеческих жизней оказывались бесполезными.

Рано или поздно Мартин Грэди узнает, каким делом я занялся, и тогда он запретит это. Дело в том, что он не выносил, когда в дело примешивалась личная ненависть. Но в данном случае это меня не беспокоило. Рондина была для меня важнее.

В дверь осторожно постучали.

Я вскочил, одним прыжком оказался у выключателя, погасил свет и уселся в углу на пол, направив в сторону двери дуло пистолета.

Легкий стук повторился, потом дверь медленно распахнулась, и на пороге появилась Рондина, моя любимая Рондина, прекрасная, как ангел, и опасная, как дьявол, Она медленно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Мне был виден только ее силуэт, который тем не менее давал полное представление о ее великолепной стройной фигуре.

Я знал, что она не видит меня и нарочито громко взвел курок, чтобы она услышала характерный скрежет металла.

— Я здесь, Рондина.

Она прекрасно поняла, что у меня в руке.

— Это должно произойти сейчас и здесь, Тайгер?

— Возможно. Я хочу, чтобы ты побледнела от страха, хочу, чтобы ты дрожала и мучалась неизбежностью.

Рондина направилась в мою сторону, вытянув вперед руки и ощупывая мебель. Ее глаза еще не привыкли к темноте, и она не сразу нашла кресло. Усевшись, она в свойственной ей манере закинула ногу на ногу и откинулась на спинку кресла.

Я смотрел на соблазнительную белизну ее коленей и мрачно думал, что это удовольствие стоило жизни Колу Хэггерти.

— Я должна тебе кое-что объяснить, Тайгер.

— Нет, крошка, я и так уже все знаю.

— Но...

— Никаких «но»! Хватит и того, что я получил две пули в грудь из твоих ласковых ручек. Кроме того, ты убила моего друга. И все это только моя вина, потому что я, как дурак, влюбился в тебя, и ты окрутила меня вокруг пальца. Тут нечего объяснять ни мне, ни тебе! Твои пули врачи удалили из моего тела, но злость и ярость они вырезать не могли, и она завязла в сердце, как жало, постоянно подстегивая меня к жизни и мести, предостерегая против сладких слов и нежных ручек, — Но, Тайгер!..

— О, в свое время тебе удалось заглушить мое недоверие горячими поцелуями. Мы были самой красивой и счастливой любовной парой в этом пекле войны! «Любовь побеждает все!» — часто говорила ты. Я подарил тебе жизнь, а ты застрелила меня или, по крайней мере, думала, что застрелила.

В течение долгих двадцати лет я тоже считал тебя мертвой, и ты можешь себе представить, какую мрачную радость я испытал, увидев тебя живой и невредимой. Ты совершенно не изменилась за эти годы, если не считать великолепного вмешательства хирурга и крашеных волос. Ты осталась все такой же дьявольски прекрасной шпионкой и убийцей! И снова, как в старые времена, ты очаровываешь мужчин взглядами из-под ресниц и соблазнительным покачиванием бедер, Но меня на эту удочку больше не поймать!

— Прошу тебя, Тайгер!., — Помолчи. Теперь говорю я! А потом заговорит эта штука. Теперь Рондина видела пистолет в моей руке и, самое главное, выражение моего лица. Она медленно выпрямилась в кресле и сложила руки на коленях, словно ожидая неминуемого выстрела. На лбу у нее выступили мельчайшие капельки пота. Наконец-то я добился того, чего желал.

— Нет, — покачал я головой, еще не сейчас, моя радость. Прежде я должен узнать всех твоих сообщников и руководителей, чтобы разгромить крысиное гнездо вашей организации. Сначала я сделаю это и затем утолю жажду, оставив на потом свое личное удовольствие. И не посылай больше ко мне своих юнцов — в следующий раз я им отвечу пулями. А теперь уходи!

Казалось, Рондина поняла, что ей не удастся меня ни в чем убедить.

Она медленно встала, беспомощно взглянула на меня и молча направилась к двери. На пороге она еще повернулась было ко мне, как бы желая что-то произнести, но раздумала и молча вышла из комнаты.

Я осторожно спустил курок, поставил пистолет на предохранитель и сунул его в кобуру. Я широко улыбался, потому что был очень доволен собой.

Глава 6

Я нацепил наживку на крючок и закинул удочку. Теперь мне оставалось только ждать.

Я почти чувствовал, как где-то собрались люди и устроили военный совет, на котором вынесли однозначное решение, и теперь неслышно и невидимо готовилась крупная облава, в которой я был дичью. Охотники принадлежали к самым различным лагерям, часто совершенно противоположным, и имели разные мотивы и цели. Им придется быть очень осторожными и постараться ничем себя не скомпрометировать во время этой травли.

И так я спокойно подождал два дня.

Утром третьего ко мне в номер позвонил портье и сказал, что со мной хочет переговорить мистер Туми. Я попросил передать ему трубку, Произнеся несколько фраз, среди которых был пароль, Туми дождался моего ответа и немедленно поднялся ко мне в номер.

Заранее никогда нельзя знать, что можно ожидать от посыльного Мартина Грэди.

Туми оказался маленьким человечком, одетым с тщательностью щеголя с Мэдисон-авеню. Под мышкой — деловая папка с бумагами, на носу — очки без оправы, общий вид пресыщенный, но добродушный. Правда, этот вид был очень обманчивый.

Я знал, что этот человек в совершенстве владеет всеми тонкостями нашей профессии и при необходимости хладнокровно убьет любого человека, будь то женщина, ребенок или старик...

Подождав, пока Туми устроится в кресле, любезно предложенном мной, и облегченно откинется на спинку, я спросил, какой приказ он привез мне на этот раз. Он окинул меня внимательным взглядом, который словно бы подытоживал все те сведения, какими он располагал относительно моей персоны. Я не сомневался, что он очень внимательным образом ознакомился с моим досье, хранимым в резиденции Грэди, и имеет собственное представление о моем характере и привычках, за исключением разве только тех небольших секретов, которые наверняка имеются у каждого человека.

— Надеюсь, вы понимаете, мистер Мэн, с какой целью я появился здесь?

— Да, я ждал вас.

— Прекрасно! За последнее время мы не получили от вас ни одного отчета, и вот я здесь!..

— И не получите.

— Что ж, мистер Грэди предвидел это.

— Что вы должны передать мне от него? Туми улыбнулся.

— Думаю, вы будете поражены.

— Меня давно ничто не смущает...

— И все же,.. — в его глазах заплясали веселые искорки, — вы можете продолжать, мистер Мэн.