Прошлые обиды, стр. 61

Бесс и Майкл сидели откинувшись на спинки сидений лимузина, ощущая затылками сквозь тонкую кожу обивки легкое подрагивание машины. Майкл засмеялся. Глаза его были закрыты.

Она повернула к нему голову:

– Майкл, ты пьян.

– Ага. Первый раз за много месяцев. Своеобразное ощущение. А ты?

– Немножко, пожалуй.

– Ну и как?

Она подняла лицо, закрыла глаза и засмеялась глубоким смехом. Они наслаждались тишиной, урчанием мотора, плавной ездой, эйфорией от танцев, вина, присутствия друг друга. Через некоторое время он сказал:

– Знаешь что?

– Что?

– Я как-то не чувствую себя дедушкой.

– Ты и танцуешь не как дедушка.

– А ты – чувствуешь себя бабушкой?

– Мм…

– Я не помню, чтобы мои дедушка с бабушкой так танцевали, когда я был мальчиком.

– Я тоже не помню. Мои разводили ирисы и строили скворечники.

– Бесс, поди сюда.

Он взял ее за кисть, повернул к себе и обнял одной рукой.

– Ты что делаешь, Майкл Куррен?

– Чувствую себя хорошо, – сказал он, имитируя акцент. – И чувствую себя пло-о-хо!

Она засмеялась, прижимаясь к его плечу:

– Чушь какая-то! Мы ведь с тобой в разводе. И что это мы прижимаемся друг к другу в машине?

– Мы были дураки. Это так здорово, что будем так делать и дальше.

Он наклонился к водителю и спросил:

– Сколько у нас еще времени?

– Сколько хотите, сэр.

– Тогда поезжайте вперед, пока я не скажу вам, чтобы мы возвращались в Стилуотер. Поезжайте в Гудзон! В О-Клэр! В Чикаго, если хотите!

– Как скажете, сэр. – Водитель засмеялся и переключил свое внимание на дорогу.

– А где мы сейчас?

Майкл устроился поудобнее, прижимая к себе Бесс.

– Ты пьян и ведешь себя глупо.

– Так оно и есть. – Он поднял руки и запел, помогая себе бедром обозначить ритм:

–…дай мне эту любовь…

Она постаралась освободиться, но он не отпустил ее.

– Ну уж нет. Мы сейчас это обсудим.

– Что обсудим?

– Все-все. Наша дочь, наш первенец, вышла замуж, и у нее брачная ночь. Ты и я через несколько месяцев станем бабушкой и дедушкой. Мы танцевали как безумные, а наш второй ребенок классно играл на барабане. Я думаю, что во всем этом есть какой-то смысл.

– Какой?

– Не могу пока сформулировать.

Она устроилась поудобнее у него под рукой и решила больше не шевелиться. Слишком приятно. Он продолжал бормотать «Хорошую любовь» – тихо, едва шевеля губами. Через минуту она тоже замурлыкала:

– Хорошая любовь…

– Мм – мм – мм – мм – мм – ммм…

– Ммм – ммм…

– Мм – мм – мм – ммм – ммм…

Майкл отбивал ритм на своем левом бедре и ее правой руке. Затем нашел ее свободную руку, переплел свои пальцы с ее и стал отбивать ритм локтями. Бесс чувствовала, как бьется его сердце, чувствовала слабый, смешанный с сигаретным дымом, запах его одеколона.

Очень тихо, так, что ее дыхание почти перекрывало звук, он напевал «Хорошую любовь»:

– Мм – мм – мм – мм – ммм – ммм…

И больше ничего. Только они вдвоем, на его половине сиденья, сплетенные пальцы, ощущение друг друга, знакомые запахи друг друга и руки, отсчитывающие такт: вверх, вниз, вверх, вниз.

Майкл ничего не сказал, просто наклонился и поцеловал. Ее губы раскрылись, прежде чем она придумала десяток аргументов, почему не надо этого делать. Бесс ответила на его поцелуй. Голова ее лежала на мягкой кожаной спинке, она чувствовала его теплое дыхание на своей щеке, вкус его губ был знаком, как знаком вкус шоколада, или клубники, или чего-то другого из того, что ей нравилось. И, Бог мой, как же это было здорово! Близость и наслаждение, испытанные в танце, возросли в тысячу раз. Каждый из них оказался именно в той нише, в которой столь нуждался.

Их поцелуй был даже не страстным, а скорее дружеским, но чувственное удовольствие все равно было велико.

Когда он отстранился, она не открыла глаз и мурлыкала мелодию: «Ммм…»

Майкл долго рассматривал ее лицо, затем отклонился, убрал руки, но она по-прежнему прижималась щекой к его рукаву. Они ехали в молчании, раздумывая над тем, что произошло. Никого из них это не удивило, просто они думали: «А что же дальше?» Майкл протянул руку и, нажав на кнопку, чуть приоткрыл окно. В машину проник холодный ночной воздух, полный аромата полей и влаги. Шевелил волосы, холодил губы, волновал запахом талой земли.

Бесс прервала идиллию, высказав то, что волновало обоих.

– Беда в том. – сказала она спокойно, – что ты во все это прекрасно вписываешься.

– Правда?

– Тебя любит мама. Вся семья считала меня ненормальной, когда мы разводились. Лиза заложит душу, лишь бы мы были снова вместе. Рэнди потихоньку тоже к этому склоняется. И Барб с Доном – встретить их – все равно что усесться в старое удобное кресло.

– Точно, так и есть.

– Странно, что мы с ними расстались. Я-то думала, что ты с ними по-прежнему встречаешься.

– А я думал, что ты.

– За исключением, пожалуй, Хидер в магазине, у меня больше нет друзей. Я от них отказалась после развода. Не спрашивай почему.

– Зря.

– Я знаю.

– Но почему ты это сделала?

– Потому что, когда разведена, везде чувствуешь себя лишней. Все парами, а ты цепляешься к ним, как маленькая незамужняя сестра.

– Но ведь у тебя есть этот, как его, друг.

– Кейт? Ммм… нет. Я почти нигде не бывала с Кейтом и мало с кем его знакомила. Когда я все-таки это делала, то все как-то странно на меня смотрели. Меня отводили в угол и шептали: «Бога ради, что у тебя общего с ним?»

– И давно ты с ним встречаешься?

– Три года.

Они помолчали, потом Майкл спросил:

– Ты с ним спишь?

Она шутливо ударила его по руке, отодвинулась и сказала:

– Майкл Куррен, какое это имеет к тебе отношение?

– Извини.

Ей стало холодно. Она вновь забралась к нему под руку.

– Закрой окно. Прохладно.

Завизжало стекло, и холодный воздух уже не мог проникать в машину.

– Конечно. – заговорила Бесс через некоторое время, – я спала с Кейтом. Но это никогда не происходило дома. Я не хотела, чтобы дети знали.

Они опять замолчали.

– Знаешь что? Звучит смешно, но я ревную. – наконец объявил Майкл.

– Да ну? Ты ревнуешь?