Звезды — холодные игрушки. Дилогия, стр. 8
Мы всегда боялись неба. Это в человеческой крови – страх перед бесконечной пустотой, сквозь которую плывет Земля. Люди готовы есть дрянную пищу и лечиться в разваливающихся больницах, лишь бы знать, что над ними, в бесконечном небе, кружат несколько железных песчинок с рентгеновскими лазерами…
– «Трансаэро», все в порядке. Передаем тебя русским.
– Пока, СКОБа.
Дежурный офицер не успел ответить или не счел нужным. Вместо него возник другой голос:
– «Трансаэро», с возвращением! ЦУП на связи.
– Привет, Земля, – сказал я, глядя на белесо-голубую равнину над головой. Мы летели над Африкой – связь шла то ли через российский корабль космической связи, то ли через один из штатовских ретрансляторов. Сейчас мы сотрудничаем очень плотно… иначе нельзя.
– Хорошо идешь, – одобрил меня невидимый оператор. – Значит, так. Меня зовут Максим, я веду тебя до космодрома. Будешь садиться на Свободном.
– На Байконуре – никак? – Я покосился на навигационный экран, где уже крутился глобус, покрытый сеткой моей орбиты. Вроде бы траектория позволяла…
– Байконур занят. Обе полосы. Если очень постараться, то выведем тебя на Саратовский-резервный, но какой смысл?
– Хорошо, Земля. – Спорить было бессмысленно. В Китае нас стараются без нужды не сажать, все-таки лишние налоги в казну чужого государства. А резервная посадочная полоса близ Саратова – будущий космодром «имени Юрия Гагарина» – еще не доведена до ума. Я там ни разу не садился, но ребята рассказывали.
– У тебя двадцать пять минут на перекур. Ты сейчас выходишь из зоны связи, мы берем тебя вновь в апогее, над Аляской, и сразу начинаем торможение.
– На корабле все в порядке? – поинтересовался я. Телеметрия с борта начинает передаваться автоматически, и операторам куда виднее, как «птичка» перенесла джамп.
– Все хорошо, – успокоил Максим. – Отдыхай. До конца сеанса – тридцать секунд.
– Я с гостинцем лечу… – буркнул я, покосившись на счетчика.
Оператор тихо засмеялся:
– Ну, надеюсь, что не порожняком. Компания уже закидала нас запросами, видимо, контракт…
Голос оборвался резко, словно ножом обрезали. Автоматика вытягивала слабеющий сигнал до последнего, а потом просто отключила связь. При желании я мог связаться со СКОБой – их станции перекрывают весь горизонт, но зачем…
– Не о том гостинце речь, – сказал я в пустоту. Посмотрел на счетчика: – Готовься к шуму, Карел. Скоро такое начнется…
– Не надо, – быстро сказал рептилоид. – Этого не нужно! Моя миссия не рассчитана на общение с официальными лицами!
– Да? – Я засмеялся. Покачал головой. – А на что ты надеялся, счетчик?
– Карел, а не «счетчик»! – Рептилоид замотал головой. – Слово «счетчик» оскорбительно, Петр!
– Почему? Это не наша выдумка, все Чужие зовут вас так.
– А людей они зовут извозчиками. – Рептилоид указующе протянул ко мне короткую лапку. – Петр, узкая функция – это клеймо! Спасение для Слабой расы, но и проклятие. Тот, кто не сможет выйти за рамки, наложенные природой, всегда будет слугой!
– Извини. – Я и впрямь смутился. – Ладно… Карел. Как скажешь. Но я все равно должен сообщить о тебе на Землю.
Казалось, рептилоид задумался.
– У нас есть десять с половиной земных суток, – сообщил он наконец. – В течение этого времени наши расы должны выполнить хадж.
– Что?
– Хадж. Паломничество. Подвиг. Служение. Очень многослойное понятие, трудно перевести однозначно.
Он говорил быстро-быстро, словно нервничал:
– Петр, я уже объяснял – мне необходимо встретиться с Андреем Хрумовым. Ты можешь присутствовать при разговоре. Ты поймешь. Официальные каналы слишком медленные!
– Конечно, медленные! Но откуда мне знать, чего ты действительно хочешь? Может быть, тебя послали убить деда!
– Нет! Мы не убиваем! Никогда! – Счетчик даже дернулся от такого предположения. – Петр, ты позволил мне управлять кораблем – и все прошло хорошо. Доверься еще раз!
– Это просто невозможно.
– Почему?
– «Черный ящик», например. Все разговоры на борту записаны. Их прослушают и узнают, что я летел не один.
– Записи я изменю, – небрежно сказал счетчик. Я хотел было объяснить ему, что это невозможно – магнитофон на стальной проволоке, упрятанный в герметичный контейнер, просто не управляется снаружи… И осекся.
А зачем – снаружи? Хилая лапка ложится на броню… и мотор оживает. Бобины отматываются назад. Стираются все наши разговоры, добавляются невинные звуки и междометия – скучающий пилот разговаривает сам с собой.
Он сможет, пожалуй.
– Невидимым ты тоже умеешь становиться? – Я даже не иронизировал. Просто вспоминал процедуру досмотра и контроля. Рентгеновские «воротца», тепловые детекторы, сканирование сетчатки и прочее, чем встречает космодром рейсы с чужих миров.
Будь даже счетчик размерами с котенка, я не смогу протащить его мимо контроля.
– Невидимым? Нет. Но контроль мы преодолеем.
Я покачал головой.
– Петр, три года моя раса готовила эту миссию. Все будет хорошо!
Почему-то мне хотелось ему верить…
– Карел, нет…
– Я не причиню вреда!
– Нет. Это преступление, понимаешь? Даже если ты не лжешь, меня отдадут под трибунал.
– Победителей не судят, Петр. – Счетчик оттолкнулся от джампера, плавно подплыл ко мне, приземлился на коленях. Вытянул морду к самому лицу и просительно повторил: – Поверь… поверь мне. Судьбу Галактики решаешь сейчас ты!
Я даже головой замотал.
– Это слова…
– Это правда! Петр, если ты откажешься, то через месяц Земли не будет! Не будет… и моей планеты – тоже!
Глава 3
Над Аляской ЦУП снова восстановил связь.
– «Трансаэро», мы начинаем.
– Хорошо, Земля.
– Все в порядке?
Я отвел глаза от рептилоида, прежде чем ответить:
– Да.
Вот так, наверное, и становятся предателями. Поверив Чужому. Все равно, человеку ли в иноземном мундире или говорящей ящерице. Не из страха, не из корысти – из самых благих намерений.
Впрочем, у счетчика все равно нет шансов. Он не представляет себе систему безопасности космопорта… я и сам ее плохо представляю. Ровно настолько, чтобы понимать – посты не минуешь.
Челнок подрагивал, разворачиваясь. Земля переместилась под ноги. Теперь «Спираль» летела дюзами вперед, готовясь дать импульс на торможение.
– Первый, – сказал диспетчер. Меня потянуло из кресла, когда двигатель ожил. Он отработал секунд семь, прежде чем наступила пауза.
Пока компьютер обрабатывал новую траекторию, я посмотрел на счетчика. Разговаривать нам больше было нельзя – он уже «подправил» записи «черного ящика», сделав это именно так, как я и представлял. Возложив лапки на пульт… Он и сейчас сидел в этой же позе, примотанный тонким тросиком к скобам на кожухе джампера. Динамические операции – это не старт на гравитационном луче Чужих и не прыжки сквозь изнанку Вселенной. Перегрузки неизбежны.
– «Трансаэро», мы повторяем, – сообщил диспетчер.
Мне показалось – или его голос изменился?
– Как траектория, Максим?
– Чуть нестандартная… – Он явно колебался. Было еще время вернуться на стабильную орбиту. – Корректируем. Второй импульс через девять секунд, продолжительность – три и пятнадцать сотых…
Счетчик посмотрел на меня. И медленно, старательно подмигнул серым веком.
Что это он…
Дрожь корпуса, гул двигателя. Тишина.
– Максим… – Я старался говорить спокойно. – По моему пульту – импульс три и четыре десятые секунды. Тяговый момент расчетный.
Диспетчер молчал секунд пять.
– «Трансаэро», у нас те же данные. Мы считаем.
– Траекторию!
– Не волнуйся. Ты в пределах посадочного коридора.
Уже что-то… по крайней мере не сгорю и не отрикошетирую от атмосферы. Протянув руку, я слегка толкнул счетчика – пусть будет наготове. Сейчас его способности могут понадобиться.
– Петр! – Диспетчер вдруг обратился ко мне по имени. – Ты входишь в атмосферу нормально.