Памятное. Новые горизонты. Книга 1, стр. 100

Так Барух подтверждал американскую точку зрения, согласно которой контролерами должны быть люди, авторитетные в данной области. А такими людьми, по понятным причинам, являлись, как считали американцы, только представители США. Они являлись экспертами как по вопросам расщепляющихся материалов, так и самого атомного оружия.

– Вам и вашему правительству, – сказал я, – не надо упускать из виду главного – того, что сегодня нас разделяет в вопросе о ядерном оружии. Как поступить с этим оружием и в каком порядке впредь должны приниматься решения по этой проблеме? Такие проблемы следует рассматривать на основе принципа единогласия пяти держав – постоянных членов Совета Безопасности. Совсем недавно этот принцип был закреплен в Уставе ООН. А поскольку сама атомная комиссия является органом, существующим при Совете Безопасности, то на нее указанный принцип тоже распространяется, и от этого Советский Союз не собирается отступать.

Барух выслушал меня и реагировал замечанием:

– С такой позицией США согласиться не могут. Собственно, расхождения в этом тогда в комиссии и были главными. Всякие пропагандистские заявления о какой-то международной власти, которая решала бы все вопросы, касающиеся атомного оружия, да и других атомных проблем, носили производный характер.

В такой наднациональный орган не верили серьезные политические деятели и в самом Вашингтоне. Но для Трумэна с его политикой – держаться подальше от договоренности с Советским Союзом – он подходил, хотя потсдамские решения ориентировали на другой курс.

Если что и добавила «юбилейная» беседа с Барухом к тому, что мы знали об американской позиции, так это определенное желание Вашингтона создать какое-то «всемирное управление» для того, чтобы, кроме США, ни одна страна в мире не вздумала требовать равного с ними положения в этом управлении.

Так все более четко выступала линия Вашингтона на закрепление монополии в области владения ядерной энергией. Такой монополией США тогда уже обладали. Произведенные к тому времени испытания, а также известные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки говорили сами за себя.

Вашингтон продолжал придерживаться этой позиции и впоследствии.

Надо признать, что механизм пропаганды, направляемый официальным Вашингтоном, работал бесперебойно. Непрерывно делались заявления, будто на пути к эффективному соглашению стоит Советский Союз. Ни слова не говорилось о том, что США стремятся закрепить свое монопольное положение в производстве расщепляющихся материалов. Идея создания международной власти, которая фактически являлась химерой, вводила в заблуждение даже некоторых крупных ученых.

Это было хорошо подмечено советскими научными работниками. Именно поэтому появилось тогда письмо четырех крупных советских ученых – президента Академии наук СССР С.И. Вавилова, директора Ленинградского физико-технического института АН СССР А.Ф. Иоффе, директора Института химической физики АН СССР Н.Н. Семенова и директора Института электрохимии АН СССР А.Н. Фрумкина. В этом письме была четко квалифицирована как неприемлемая позиция Вашингтона, направленная на то, чтобы не допустить выгодного для всех держав соглашения о запрещении ядерного оружия.

Письмо Альберта Эйнштейна, написанное в ответ на выступление советских ученых, было опубликовано в нашей печати в апреле 1988 года [11], спустя сорок лет после его получения. Уже тогда, когда он его писал, то вел речь об опасности, которая угрожает всему человечеству.

От беседы с Барухом у меня остался определенно отрицательный осадок, так как ни одной свежей мысли по сравнению с тем, что уже ранее говорилось на эту тему им, его советниками, правительством США, не было высказано. Вашингтон был против соглашения с Советским Союзом.

Характерно, что даже Барух не употреблял выражения «мировое правительство», когда говорил о международном контрольном органе. Эта идея была настолько далека от реальности, насколько далеки были намерения тогдашнего правительства Трумэна от поддержания дружественных отношений с Советским Союзом. А ведь солдаты обеих союзных в войне держав – СССР и США – с объятиями встречали друг друга на Эльбе, когда заканчивалась великая битва против германского фашизма.

Описанная встреча с Барухом является еще одной иллюстрацией тех усилий, которые Советское государство прилагало к радикальному решению проблемы запрещения и ликвидации ядерного оружия в интересах мира.

Сознавал ли Барух, что США предъявляли неоправданные претензии? Не берусь судить. Он внимательно выслушивал разъяснения и доводы, которые приводились с нашей стороны. Но когда Барух начинал излагать официальную позицию, аргументировать ее, то из этого всегда следовало лишь одно: Советский Союз, как и все остальные страны мира, должен просто целиком положиться на «моральный авторитет» США и их миролюбие.

Даже если Барух верил и в то и в другое, то что бы он, будь жив, сказал, услышав доносящиеся из Вашингтона заявления в пользу права США на нанесение первого ядерного удара по Советскому Союзу? А ведь это заявления руководителей того же государства, которое Барух представлял в Комиссии по атомной энергии.

В умы людей его масштаба и склада глубоко запал культивировавшийся, да и культивируемый в США сегодня миф о непогрешимости тех, кто определяет направление американской внешней политики.

Является аксиомой, что в извечном противоборстве обмана и истины рано или поздно торжествует последняя. Это в полной мере относится к проблеме ядерного оружия. Разве не слышен сегодня голос миллионов людей, в том числе американцев, выступающих против ядерной войны, за ограничение, сокращение и ликвидацию ядерных вооружений? Хотя жертв политики обмана все еще остается немало.

«План Баруха», усердно рекламировавшийся американской стороной, оказался мертворожденным. Иначе и не могло быть, так как заложенные в нем содержание и цели заранее обрекали его на это.

Субъективно сам Барух мог считать, что защищает доброе дело. Но это не снимает с него того пятна, которым он «украсил» себя, отстаивая план, названный его именем.

Последнее рукопожатие миллионера

Барух, и после того как выявились разные мнения СССР и США в подходе к вопросу о ядерном оружии, твердо стоял на позиции необходимости не допустить возрождения германского фашизма. Положительно высказываясь о решениях Потсдамской конференции, он выступал за их претворение в жизнь, неоднократно в беседах со мной подчеркивал одну и ту же мысль:

– С немецкой земли не должна быть вновь развязана агрессия.

Барух всегда сочувствовал наиболее радикальным планам искоренения германского фашизма. Той же точки зрения он придерживался и несколько лет спустя, когда уже не занимал официального поста.

Барух коротал свой век – ему уже было за восемьдесят – в Нью-Йорке, проживая в особняке, выходящем фасадом на центральный парк города. Об этом особняке часто говорили:

– Вот дом мудреца Баруха.

И впоследствии мне приходилось беседовать с Барухом. Инициативу неизменно проявлял он (во время пребывания советских делегаций на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН). Одна из встреч состоялась в его особняке. На ней присутствовали постоянный представитель СССР при ООН А.А. Соболев и сын хозяина, тоже бизнесмен.

В разговоре Барух в общем-то возвращался к воспоминаниям, связанным с его планом. Насчет неудачи с этим планом он делал даже полуироничные замечания. Да и мы – его гости – щадили хозяина. Но ощущение было определенное – он сомневался в беспорочности американской позиции во время администрации Трумэна.

Наконец я спросил:

– Господин Барух, прошло почти пятнадцать лет со времени наших баталий в 1946 году. Как вы оцениваете сегодня то, что защищали тогда?

Он ответил:

– Сейчас я отстаиваю далеко не все из того плана, который окрестили моим именем.

«Не все»… Этим сказано немало.

Мы с Соболевым не стали добавлять соли на его рану.