Грязная буйная штучка (ЛП), стр. 42

– Хм, – я с возобновленным интересом погружаю нож и вилку в свою еду. – Вообще то мы… больше не хотим быть только друзьями.

Ансель поднял руки и прочистил уши, будто не расслышал.

– Comment? – спрашивает он на французском. – Что?

– Она мне нравится, – я подношу вилку к губам и не опускаю ее. – Больше, чем просто нравится.

– Только не причини себе боль, – замечает Ансель, а я, фыркнув, откусываю тост.

– Срань господня, Финн, – удивляется Оливер. – Ты это серьезно?

– Ага, серьезно.

– Но подожди. Ты же уезжаешь, – добавляет он. – Уезжаешь ведь? Конечно, ты не особо распространялся, зачем приехал, но я знал, что не просто так.

– Не просто. Я приехал по делам и скоро пора уезжать. Но я не уверен, как у нас с Харлоу все сложится дальше.

За столом воцарилась полная тишина, и каждый делает вид, что увлечен содержимым своей тарелки, но на самом деле пытается осмыслить то, что я сейчас обрушил на них, словно бомбу.

– А у вас это вроде неплохо получается? – спрашиваю я Анселя. – У тебя с Миа? На расстоянии.

У Миа и Ансель уже несколько месяцев была любовь на расстоянии, и сейчас они были увлечены друг другом больше, чем в Вегасе.

Ансель откидывается на спинку дивана и глубоко вздыхает. Так вздыхают, когда готовы рассказать о наболевшем.

– Дело в том… – он проводит рукой по лицу. – Я сейчас так счастлив. Конечно, тяжело, когда мы на расстоянии, но когда мы вместе, я обо всем забываю, все становится неважным.

Оливер сглотнул, указывая на меня вилкой.

– Вы решили попробовать отношения на расстоянии?

– Я не знаю, – признаюсь я. – Я вообще нихуя не понимаю в наших отношениях.

– Тебе здесь нравится? – спрашивает Оливер. – В Сан-Диего.

– Конечно. Но я срочно должен вернуться, – я уже не притрагиваюсь к еде, только гоняю вилкой по тарелке, потеряв аппетит. – То есть, не совсем срочно, но в ближайшие пару дней.

– Думаю, у вас все получится, – говорит Ансель. – Конечно, Харлоу сейчас не может оставить маму, но…

Я резко поднимаю голову и моргаю, глядя на него, и в груди снова появляется то же чувство, как и вчера ночью.

– Почему она не может оставить маму?

– Ну, как же она может … – слова застревают у Анселя в горле, и он нервно оглядывается на Оливера. – Черт.

Оливер у нас, как скала, его эмоции всегда было сложно угадать, но я знал его лучше всех. И сейчас, глядя, как он ерзает на диване, вижу, что ему явно неловко. И тогда до меня доходит, хотя эти двое ничего и не сказали. Я все понимаю.

Харлоу упомянула, что ее мама плохо себя чувствует. Мистер Фёрли спрашивал о здоровье Маделин. Желание Харлоу забыться и убежать от всего. Мама Харлоу серьезно больна, и это не простуда или грипп.

– Боже мой, – простонав, я закрываю лицо руками.

– Рак груди, – тихо говорит Оливер. – Кажется… сейчас прогрессирующая стадия. Ей сделали операцию пару недель назад, а сейчас она проходит курс химиотерапии.

– Третья стадия? – догадываюсь я.

Он кивает.

– По-моему, так. Как я слышал, она пока хорошо справляется.

Я только и могу, что смотреть в свою тарелку, ведь в груди колет знакомая боль. Я не знаю точно, на что я больше злюсь: на Харлоу, потому что она скрыла это от меня, но рассказала всем остальным, или на всех, что держали это от меня в секрете. Я все ей рассказал, а она не смогла со мной поделиться? Ведь я бы точно это понял.

Я бросаю вилку, и звук разлетается по всему ресторану, заглушая работающий телевизор и разговоры других посетителей. Все, что я съел, застряло у меня в горле, и я не знаю, чего мне хочется больше: чтобы меня стошнило или убраться отсюда к чертовой матери.

– Финн, – хватая меня за руку, говорит Оливер. – Послушай, я не знаю, почему она тебе не рассказала. Но это не мой секрет, чтобы всем рассказывать. Богом клянусь.

– Я знаю.

– У нее на это были свои причины, – тихо говорит Ансель.

– Ну, спасибо, утешил.

– Подумай об этом, прежде чем делать глупости, хорошо? Я сам сильно накосячил с Миа. Просто выслушай ее.

Я встаю, достаю бумажник и бросаю двадцатку на стол.

– Ты куда собрался? – спрашивает Оливер.

Я качаю головой. Чувствую, как сердце бьется о ребра, а в ушах гудит кровь. Я так переживаю за нее, но при этом злюсь и не понимаю, почему она мне ничего не сказала. Мое лицо горит, и я не уверен, что сейчас хочу найти Харлоу и спросить ее, какого хера тут происходит… Или же мне просто хочется сесть в машину и уехать.

– Мне нужно сделать пару звонков, – вместо этого говорю я. – В последнее время я был не самым лучшим капитаном и братом, поэтому придется многое наверстать. Они сейчас занимаются ремонтом, и мне нужно кое-что проверить. Я свяжусь с вами позже, парни.

Глава 13 ХАРЛОУ

Проходит всего час от моей пятичасовой рабочей смены на NBC, когда мне звонит Сальваторе и говорит, что согласен на мое предложение. Ему не только понравилась моя идея, он еще собирается предложить мне должность в своей новой компании.

– Хватит уже перекладывать бумажки в офисе, – говорит он. – Ты должна занять свое место, ребенок. – и впервые в жизни я согласна.

Я готова.

Я едва могу сосредоточиться на гигантских стопках документов, которые нужно разложить, на копиях, которые делала, и на кофе, что подавала. Наконец-то мы нашли выход, подходящий для всех: Финн может сохранить семейный бизнес, а я чаще смогу быть с ним.

Первое, что я делаю в понедельник после обеда, когда выхожу из офиса, это пишу Финну:

«Ты у Оливера?»

Я вижу, как он начинает печатать в ответ, но перестает. Я спускаюсь на лифте, выхожу из здания, подхожу к машине, все это время глядя в телефон, чуть не врезаюсь в телефонную будку и не сбиваю велосипедиста, потому что толком не смотрю, куда иду.

Я уже почти подъехала к дому, когда получаю ответ:

«Ага».

«ОК, оставайся там», – пишу я, смеясь над тем, как много времени ему потребовалось написать одно слово.

Также безумно долго он идет к двери, хотя его грузовик все еще припаркован возле дома. И когда открывает, он выглядит… плохо.

Даже мрачно.

– Привет, – говорю я и встаю на цыпочки, чтобы его поцеловать. Он недавно принял душ, но не побрился. Он колючий и пахнет мылом и кофе. Но он не наклоняется ко мне, а только подставляет щеку.

– Привет, – избегая зрительного контакта, Финн отходит, чтобы я смогла пройти в дом.

– Сегодня ты не очень-то и… любезный, – бормочу я, усаживаясь на диван. Я чувствую тяжесть в животе и, глядя на него, начинаю мысленно вспоминать, что я сказала или сделала за последние сутки, из-за чего он мог так себя вести. – Я что-то сделала?

Он хмыкает, пожимает плечами и спрашивает:

– Ну как дела?

Я на минутку останавливаюсь, ведь он не ответил на мой вопрос. Но я пришла сюда с хорошими новостями, меня так и распирает все рассказать и поднять ему настроение.

– Я пришла кое-что тебе сказать. Что-то очень хорошее.

– Хорошее, говоришь? – глядя на меня, спрашивает он. Его лицо с мрачного меняется на заинтересованное. – Хорошие новости о твоей маме?

Я замираю, не уверенная, правильно ли я расслышала.

– Что ты сказал?

– О твоей маме? – повторяет он. – Хорошие новости о ее здоровье?

– Но как… – запинаюсь я, закрыв глаза, и сердце подпрыгивает в груди. Финну я еще ничего не говорила, значит, он узнал от кого-то еще. – Нет. Но я… Как ты… – я оглядываюсь вокруг, пытаясь найти слова. Кто ему рассказал, и как много он знает? Желудок скручивает. Теперь мне понятно его настроение. – Финн, я собиралась тебе рассказать, но это не было…

Его лицо снова напряжено, а челюсти сжаты.

– Но ты поняла, что твоя мама болеет тем же, от чего умерла моя. Я думал, ты доверишься мне, потому что я единственный человек из многих, кто сейчас понимает твои чувства. Кроме того, ну, знаешь, потому что ты меня любишь.