Любви все роботы покорны (сборник), стр. 99
Долог день в солнцеворот, не торопится светило окрасить небо в алое и малиновое. Терпи, будущий владетель. Терпение – часть твоего долга. Костры у святилища давно сложены, томятся с горящими свечами в руках девы. Нагие тела их призывно светятся, натертые кедровым маслом и мятой. Когда солнечный круг серединой коснется горизонта, вспыхнут поленья смолистой пихты, взметнутся искры к темнеющим небесам. Девы станут танцевать близ огня, горячими ласками благодарить гостей праздника.
А их съехалось много. Не в каждый день Дарения сын владетеля приносит клятву и вступает в права наследования! Не у всякого владетеля есть сын, и дочери Джоки Нижние Мхи XII не останутся без внимания. Никто не забудет шепнуть свое имя усталой танцовщице. Нечасто ошибаются жрецы, выбирая девушек в Дар, очень редко родятся Сыны Костров, но бывает и это. Наследник – огромное счастье. К чему терять шансы?
Но сначала – обряд.
Новое святилище Джока Нижние Мхи XII начал строить сразу после рождения сына. Сейчас круглый зал был ярко освещен факелами, вдоль стен сидели соседи-владетели в торжественных нарядах, и над их головами плыл дым благовоний.
На возвышении в центре зала стояли трое: сам виновник торжества, его сияющий отец – и жрец, с ног до головы закутанный в черное.
Вытянувшись струной, гордо подняв голову, Джока давал ритуальные, издавна определенные ответы на такие же вопросы низкорослого жреца.
– Клянешься ли ты…?
– Клянусь!
– Принимаешь ли ты…?
– Принимаю!
Жрец ударил в гонг.
– Я, Джока Нижние Мхи XII, – заговорил отец севшим голосом, – обязуюсь, когда придет время, передать владение, устроенное и процветающее, сыну и наследнику, стоящему рядом со мною!
– Я, Джока Нижние Мхи младший, – подхватил юноша, – обязуюсь, когда придет время, принять владение от отца, стоящего рядом со мною, сохранить и приумножить его!
– Властью, заповеданной прародителем, объявляю тебя, Джока Нижние Мхи младший, грядущим, когда придет время, владетелем, Джокой Нижние Мхи XIII. Ввести Дары! – жрец снова ударил в гонг.
Тонкий звон не успел растаять в ночи, а они уже стояли перед Джокой. Дочери ближних и дальних соседей, его будущий гарем. Юные, испуганно прячущие глаза и задорно-веселые, высокие и пониже, обреченно поникшие и гордо расправившие плечи. Разные. Церемониал требовал, чтобы Джока проверил их девственность. Традиция советовала не оскорблять дарителей недоверием. Джока выбрал традицию.
– Благодарю вас, добрые соседи. – Он низко поклонился. – А теперь празднуйте и веселитесь. Наш дом – ваш дом!
Весь праздник Джока просидел на почетном месте, вежливо улыбаясь гостям и принимая поздравления. Потом костры догорели, и Туро отвела усталый гарем в дом. Джока так и не отведал ни одной из невест. Почему-то его совсем не волновали картины незнакомой девичьей наготы. Элина! Гарем никуда не денется. Они ни в чем не виноваты, их выбрали жрецы. Кто дал жрецам право решать за него? Элина! Она должна стать первой из многих. Ему пора идти. Она ждет.
Ротонда, еще одна причуда деда, располагалась в старой части владения, в заросшем парке. Дворец владетеля при этом оказался между нею и гостевым флигелем. Джока надеялся, что сюда жрецы попадут не сразу и у него будет время осуществить задуманное. В том, что девушку станут искать, не было сомнений. Жрецы никогда не отступались и не меняли своих решений.
Стены строения обросли хмелем и диким виноградом, отдельные плети перекинулись между колонн, и слабый свет едва проникал сквозь лиственную шубу. Несколько скамей разместились полукругом. На одной из них сидела Элина. Рядом курилась ароматическая свеча.
– Господин! – она рванулась к нему.
Возбуждение охватило его, внезапное и сильное, до боли в пояснице. Джока схватил девушку за плечи и одно долгое мгновение смотрел в изумрудные озера глаз. Потом развернул спиной к себе и шлепнул ладонью между лопаток:
– Ну же!
Девушка поняла. Она опустилась на четвереньки, на скамейку, и приподняла гладкий круглый зад. Да! Этот зад – как спелый, налитый соком плод. Кожица между долями лопнула, собралась в складки и открыла розовую плоть.
Небрежно, движением плеч, скинув парадную тогу, грядущий владетель крепко взял Элину за бедра; «в серебре будешь ходить» – мелькнуло в голове…
– Что здесь происходит?! – Голосом жреца можно было гасить костры. – Взять его!
Джоку жестко ухватили сзади, выкрутили руки и бросили на пол. Он скорчился у стены, прикрываясь руками. Вокруг колыхались черные балахоны жрецов. Среди них был и отец. Он сгорбился, поник плечами и обиженно смотрел на сына. Несколько младших жрецов обступили испуганную Элину.
– Зачем? – спросил отец.
– Он успел?! – Старший жрец тяжело, со свистом втянул воздух. Один из подручных, бывших возле девушки, мотнул головой. – Он не успел, слава прародителю! Иначе… Но владетелем ему не быть!
– Пощади! – Джока Нижние Мхи XII сполз со скамьи и упал перед жрецом на колени.
– У Мусы из Сухого Ручья два сына. – Жрец стянул с головы капюшон. Седые волосы рассыпались по плечам старухи с холодными глазами. – Наверное, он обрадуется, узнав о свободном владении?
– Пощади, Великая! – Владетель заплакал.
– Женщина! – задергался Джока в руках жрецов. – Ты смеешь говорить без разрешения и приказывать людям?!
– Пусть замолчит, – лениво бросила жрица. – Он что, не знает про Цель?
– По закону, на второй день после обряда. Я не успел, – простонал владетель.
– Вот как. Объяснить, – язвительно процедила жрица, – что Дар нельзя трогать – ты тоже не успел?!
– Прости, Великая! Все, что скажешь… Все, что возможно, но только прости меня и сына…
– Зачем она тебе, мальчишка? – Жрица посмотрела на Джоку.
– Я хотел, чтобы она родила мне наследника! – выкрикнул Джока.
– Дурак, – пожевала губами жрица, – безголовый урод не наследует. Ваши линии слишком близки. А вот в Трех Холмах она может родить здорового мальчика. Стать жрицей. Ладно. У твоего отца получаются удачные дочери. – Она кивнула на Элину. – Кроме того – ты не успел. Я прощаю. Но помни, мальчик!
– Я запомню, женщина, – буркнул Джока.
– Ты запомнишь хорошо. Выпороть его!
Мир рушился на глазах. Разваливался на куски и возникал заново, не похожий на прежний. Его били! Его били женщины по приказу женщины. Плеть вольготно гуляла по спине и ногам наследника. «Когда родится сын, – думал Джока, вздрагивая от ударов, – я расскажу ему, что это был дикий кабан».
Миртл Либерман
Язычники
Я в архивах Ватикана обнаружил манускрипт, что занятнее романа, – про языческий реликт с христианской окраской, что бытует на Руси. Я читал его с опаской, думал: «Господи, спаси этих в ереси погрязших и безграмотных людей!» Их духовно окормлявший православный иерей пышной гривой, бородою и семьей отягощен. Кто безжалостной судьбою в православии крещен, явно Господом наказан. Я судьбу благодарю, что тонзуру брить обязан – и не подданный царю.
Впрочем, сей отчет коллеги, что в России побывал, пусть лежит в библиотеке: там не тот материал, что бы мог мне пригодиться в написанье книги, ведь там почти не говорится о преследованьях ведьм.
Летом, в день солнцестоянья, я был занят – как привык – процедурою дознанья, приобщением улик: свечи, крашенные в черный, – в ритуале средь могил маг иконою сожженной самодельный воск чернил; нож изъяли ритуальный, чем он чертит знаков вязь, тряпки с кровью менструальной и летательную мазь.
Арестант весьма упорно обвиненья отрицал. Я бы дыбой благотворно красноречье развязал.
– Мне подброшены улики! – «оклеветанный» строптив.
У епископа на пытки разрешение спросив, я ответа дожидаюсь, и неведомый состав испытать я попытаюсь, спрятав баночку в рукав. Если, мазью натеревшись, я просплю спокойно ночь, только страху натерпевшись, не умчусь из кельи прочь, в воздух взмыв, незримым стану – если не увижу сон, будет ясно: по обману был невинный осужден.