Россия в концлагере, стр. 153
Борис Солоневич
МОЙ ПОБЕГ ИЗ «РАЯ»
В той массе писем, которыми бомбардирует нас читатели со всех концов мира, все чаще повторяется запрос к брату – а что же сталось с третьим «советским мушкетером» Борисом, то есть со мной. Мой брат Иван, автор книги РОССИЯ В КОНЦЛАГЕРЕ решил не излагать сам историю моего побега, а так сказать, просто передал мне перо.
Предлагаемый читателям рассказ является заключительной главой моей книги «Русские скауты в пожаре революции» и печатается здесь почти без изменений.
В качестве некоторого предисловия я в нескольких словах сообщу, как проходила моя «единоличная» эпопея после расставания с братом в Подпорожьи.
Санитарный городок прожил недолго. Прежде всего Гулаг не слишком ласково отнесся к мысли концентрировать отбросы лагеря, – инвалидов и слабосильных в одном месте; вдобавок недалеко от железной дороги и судоходной реки. К тому же академик Графтио, строитель гидростанции номер 2, предъявил претензии на бараки Погры для своих рабочих. Словом, сангородок не без содействия лирической мадмазель Шац был раскассирован, и я переброшен в столицу «королевства Свирьлага» Лодейное Поле.
С тех пор, как император Петр строил там свои ладьи, сиречь флот, этот городок мало вырос, в нем было не больше десяти тысяч жителей, и назвать его городом можно было лишь при сильном напряжении фантазии.
На окраине этого городка был расположен лагерный пункт с 3.000 невольных жителей.
И вот туда начальником санитарной части и был назначен я. и вот оттуда-то в один день с братом я бежал из «счастливейшей родины самых счастливых людей во всем мире и его окрестностях».
В своей медицинской деятельности много мне пришлось видеть таких оборотных сторон лагерной жизни, которые лучше бы никому не видеть. Если удастся, я расскажу об этих сторонах. Здесь же моя тема – это только побег historia drapandi, тот самый «драпеж», о котором сейчас снится с холодным потом, а вспоминается с гордостью и смехом.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕНЬ – 28 июля 1934 года
Третий раз. Неужели, судьба не улыбнется мне и на этот раз!
И я обводил последним взглядом» проволочные заборы лагеря, вооруженную охрану, толпы голодных, измученных заключенных, а в голове все трепетала и билась мысль:
– Неужели и этот побег не удастся!
Хорошо запомнился мне этот день. Ночью меня будили «только» два раза – к самоубийце и тяжело больному. Рано утром привели маленького воришку, почти мальчика лет 14, – который пытался бежать в сторону Ленинграда и был пойман собаками-ищейками. Т ело и кожа висели клочьями. Ну, что ж. Может, завтра и меня приведут в таком виде.
День проходил, как во сне. К побегу все было готово, и нужно было ждать вечера. Из самой ограды лагеря я должен был выйти налегке. Все мои запасы для длительного похода я хранил в аптечке спортивного стадиона в мешочках и пакетах с надписями «Venena» с черепом и скрещенными костями. А свои запасы я собирал несколько месяцев, урывая от скудного пайка, требуя для «медицинского анализа» продукты из складов и столовых. И для 2-3 недель тяжелого пути у меня было килограмма четыре макарон, кило три сахару, кусок сала и несколько сушеных рыб. Как-нибудь дойду!
ПЕРВАЯ ЗАДАЧА
Прежде всего нужно было выйти из ограды лагеря так, чтобы не возбудить подозрений. Я, как доктор, пользовался некоторыми возможностями покидать лагерь на несколько часов, но для успешности побега нужно было обеспечить себе большую свободу действий. Нужно было, чтобы меня не начали искать в этот вечер. Случай помог этому.
– Вам телеграмма, доктор, – сказал, догнав меня, санитар, когда я по дощатому мостку через болото шел в амбулаторию.
Я беспокойно развернул листок. Телефонограмма за несколько часов до побега не может не беспокоить.
«Начальнику Санитарной Части, д-ру Солоневичу. Предлагается явиться к 17 часам сегодня на стадион Динамо. Начальник административного отдела Скороскоков».
На душе просветлело, ибо это вполне совпадало с моими планами.
В 4 часа с санитарной сумкой, спокойный с виду, но с сильно бьющимся сердцем, я торопливо направлялся к пропускным воротам лагеря.
– Вам куда, доктор? – лениво спросил сидевший в дежурной комнате комендант.
Увидав его знакомое лицо, я облегченно вздохнул, этот не станет придираться. Не раз, когда ему нужно было заступать на дежурство, а изо рта широкой струей несло винным перегаром, я выручал его ароматическими средствами из аптеки. Этот из простой благодарности не будет ни задерживать, ни торопиться доносить, что такой-то заключенный не прибыл вовремя. А для меня и каждая задержка и каждый лишний час – вопрос, может быть, жизни и смерти.
– Да вот, вызывают в Динамо, а потом на операцию. Вот телефонограмма, – ворчливо ответил я. – Тут целую ночь не спал, и теперь, вероятно, опять на всю ночь. Жизнь собачья.
– Ну что ж, дело служебное, – философски заметил комендант, сонно покачивая головой. – А на Динамо-то что сегодня?
– Да наши с Петрозаводском играют.
– Ишь ты, – оживился чекист. – Наше Динамо что ли?
– Да.
– Ну, ну. После расскажете, как там и что. Наши-то небось должны наклепать. Пропуск-то вы взяли, доктор?
– Не в первый раз. Взял, конечно.
– Ладно, проходите. А когда обратно?
– Да верно только утром. Я через северные ворота пройду, там к лазарету ближе. Больные ждут.
– Ладно, идите, – и сонное лицо коменданта опустилось к газете.
Выйдя из ограды лагеря, я облегченно перевел дух. Первая задача была выполнена. Второй задачей было – уйти в леса, а третьей – уйти из СССР. Ладно. «Безумство смелых – вот мудрость жизни». Рискнем!
МОЙ ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТСКИЙ ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ
На стадионе Динамо предматчевая лихорадка. Команда Петрозаводска уж тренируется в поле. Два ряда скамей, окружающих небольшую площадку с громким названием «Стадион» уже полны зрителями,
Из своего маленького врачебного кабинета я слышу взволнованные голоса местных футболистов. Видимо, что-то не клеится, кого-то не хватает.
Приготовив сумку скорой помощи, я уже собирался выйти на площадку, как неожиданно в коридоре раздевалки я столкнулся с капитаном команды, он же начальник адмотдела местного ГПУ. Толстое откормленное лицо чекиста было встревожено.
– Доктор, идите-ка сюда. Только тихонько, чтобы петрозаводцы не услыхали. Тут наш игрок один в дымину пьян. Нельзя ли его сделать, чтобы он, стервец, очухался?
На скамейке в раздевалке игроков действительно лежал и что-то мычал человек в форме войск ГПУ. Когда я наклонился над ним и тронул егоза плечо, всклокоченная голова пьяного качнулась, повела мутными глазами и снова тяжело легла на лавку.
– Нет, товарищ Скороскоков. Ничего тут не выйдет. Чтобы он очухался, кое-что, конечно, можно устроить. Но играть он все равно не сможет. Это категорически. Лучше уж и не трогать. А то он еще скандалов наделает.
– Вот, сукин сын! И этак подвести всю команду! Посажу я его на недельку под арест. Будет знать. Черт побери. Лучший бек.
Через несколько минут из раздевалки опять с озабоченным лицом вышел Скороскоков и с таинственным видом поманил меня в кабинет.
– Слушайте, доктор, – взволнованно сказал он тихим голосом, когда мы остались одни. Вот какая штукенция. Ребята предлагают, чтобы вы сегодня за нас сыграли.
– Я? За Динамо?
– Ну да. Игрок вы, кажись, подходящий. Есть ребята, которые вас еще по Москве и по Питеру помнят. Вы тогда в сборной флота играли. Так как, сыграете? А?
– Да я ведь заключенный.
– Ни хрена. Ребята наши не выдадут. А петрозаводцы не знают. Вид у вас знатный. Выручайте, доктор. Не будьте сволочью. Как это говорится. «Чем черт не шутит, когда Бог спит». А для нас без хорошего бека – зарез.
Волна задора взмыла в моей душе. Черт побери! Действительно, погибать, так с музыкой. Сыграть разве в самом деле в последний разочек перед побегом, перед ставкой на смерть или победу? Эх, куда ни шло!