Оккупация. Правда и мифы, стр. 48

Белорусы-католики, наиболее многочисленные на западе и северо-западе Белоруссии, поддержали не советских партизан, а Армию Кракову Поляки исправно платили за взятое продовольствие, тогда как люди Пономаренко все брали даром, да еще и убивали и насиловали, о чем командование польских отрядов регулярно информировало советскую сторону. Отсутствие поддержки со стороны польского и белорусского населения заставило советских партизан в начале 1944 года уйти из Вилейской, Гродненской и некоторых других областей.

С приходом же Красной Армии в западные районы Белоруссии и Украины действовавшие там отряды Армии Крайовой были уничтожены или взяты в плен. Часть из них сумела уйти в Польшу, где еще несколько лет продолжала вооруженную борьбу против коммунистического правительства Болеслава Берута и советских войск.

Геббельс против ГлавПУРа

Как известно, воевать можно не только пулями, но и словом. И партизаны, и коллаборационисты выпускали газеты и листовки, где убеждали местных жителей в собственной правоте, а противника рисовали самыми черными красками.

Оккупированная территория была буквально усеяна советскими листовками. Только в июле — августе 1942 года их сбросили с самолетов или доставили по воздуху в партизанские отряды 1975 тысяч. Но иной раз эти «творения» вызывали у населения прямо противоположные чувства, чем те, на которые рассчитывали их авторы. Так, осенью 1942 года Пономаренко камня на камне не оставил от выпущенной ГлавПУРом листовки, посвященной сбору урожая: «…листовка говорит:

«Если силой заставляют убирать хлеб, уничтожайте его». Это от начала до конца неправильно и вредно. Крестьянина, засеявшего свою полосу, нечего заставлять силой убирать урожай. Его можно силой заставлять не убирать урожай. Бросать лозунг уничтожения, сжигания хлеба нельзя. Крестьяне встретят его недружелюбно. Кроме того, партизаны воспримут его как директиву и там, где крестьяне не послушаются, сами будут жечь хлеб, что неизбежно поссорит крестьян с партизанами во многих местах.

Листовка пишет, что «вспыхнули восстания. Обманутые крестьяне отказываются убирать хлеб, сжигают хлеб, бегут из деревень в леса, вступают в партизанские отряды». Это якобы там, «где стал известен грабительский приказ немцев о передаче всего урожая германскому командованию». Такого приказа нет. Нет также приказа о запрещении крестьянам убирать свой урожай, и не может быть такого приказа, так как немцы на это не решатся, во-первых, из-за нежелания вступать в войну со всеми без исключения крестьянами, во-вторых, так как некому будет убирать хлеб. Поэтому посвящать этому «злодейскому» приказу листовку нельзя.

Выражение: «Самые лучшие, передовые колхозники ушли в партизаны» — совершенно недопустимо, так как все остальные зачисляются в положение худших.

«Большая часть земли в оккупированных районах осталась необработана». Неправда, скажут там, где почти вся земля, по принуждению или добровольно, обработана. Следовательно, так писать нельзя.

Обращение «Дорогие товарищи! Друзья наши, братья!» — сладкое. Достаточно написать — «Дорогие товарищи!» или «Друзья и братья!»

«…И начнут дохнуть, как мухи. Собакам собачья смерть». Неграмотно. Почему мухам собачья смерть?

Листовку нельзя переделать, надо писать новую.

Что надо принять как отправное:

1. Уничтожение посевов не производить и к этому не призывать. Организовать отпор и уничтожение команд изъятия хлеба, призывая крестьян к укрытию хлеба и всячески этому способствовать.

2. Помещичьи хлеба немецких экономии — бывших совхозов, спиртзаводов, сахарных заводов и т. д. уничтожать.

3. Заготовленное немцами зерно на элеваторах, складах, пристанях, а также хлебные обозы уничтожать всеми средствами, а при возможности захватывать и раздавать населению.

В подходящей форме довести указания по этому вопросу до сведения отрядов и подпольных парторганизаций».

В листовках, которые издавали сами партизаны и подпольщики, равно как и в главпуровских листовках, патриотические мотивы постепенно вытесняли социалистические. К. Ю. Мэттэ в 1943-м вспоминал:

«Фашистская агитация делала очень большой упор на то, что в СССР нет почти ни одной семьи, в которой бы кто-либо из родных или родственников не был осужден или не преследовался бы органами НКВД. Это оказалось одним из самых выигрышных козырей в руках фашистов, так как почти все население соглашалось с этим, хотя впоследствии и говорило, что., немцы своими зверскими расправами, небывалыми в истории человечества, оставили большевиков далеко позади. С другой стороны, значительная часть советских людей заявляла, что советская власть недостаточно еще расстреляла различной сволочи, слишком много ее уцелело.

Ввиду этого в нашей агитации не приходилось защищать НКВД, а выпячивать репрессии, проводимые немцами, зверства их и т. д.».

По признанию Мэттэ, в вопросе колхозного строительства также непросто было противостоять немецкой пропаганде: «Сразу после прихода немцев основная масса крестьян говорила, что ей колхозы надоели, особенно надоели своей плохой организованностью, плохим руководством, которое очень часто бывало бестолковым, занималось пьянками и разбазаривало колхозное имущество, своевольничало и т. д. Поэтому открыто выступать на защиту колхозного строя было нецелесообразно, а разъяснялось, что и по вопросам земли фашизм преследует только свои цели, цели помещиков и кулаков. Через несколько месяцев хозяйничанья немцев основная масса крестьян убедилась в этом и повернула против них».

В октябре 1942 года Пономаренко в своем докладе Сталину отметил любопытный провокационный прием немецкой пропаганды:

«Очевидцы, вышедшие из немецкого тыла, рассказывают, что при вступлении в города и села немцы, уничтожая портреты вождей партии и советского народа, оставляли в первые дни нетронутыми портреты Молотова и Ворошилова, заявляя: «Это наши люди, они уже в Берлине» и т. п. Однако под воздействием агитации оставшихся в немецком тылу коммунистов основная масса населения не верила немецкой пропаганде».

А вот Сталин, похоже, решил, что дыма без огня не бывает. По свидетельству Хрущева и сохранившейся переписке Сталина с членами Политбюро, Иосиф Виссарионович в последние годы жизни подозревал, что «сладкая парочка» Молотов и Ворошилов — это иностранные шпионы, только, в соответствии с политической конъюнктурой послевоенных лет, не немецкие, а английские. И порой по этой причине отказывался пускать Вячеслава Михайловича и Климента Ефремовича на заседания Политбюро. Вряд ли, конечно, Сталин действительно видел в своих старых соратниках матерых агентов Интеллидженс сервис. Просто, замышляя очередную «смену караула» в верхах, генералиссимус мог вспомнить давнее сообщение Пономаренко и творчески применить его при подготовке сценария будущего политического процесса, но так и не успел претворить этот сценарий в жизнь.

Немцы использовали и другие нестандартные пропагандистские приемы. В конце 1942 года командирам ряда советских партизанских отрядов были разосланы агитационные письма весьма любопытного содержания. Например, командир партизанского отряда Райцев получил от капитана немецкой разведки Баха послание, где говорилось:

Многоуважаемый Даниил Федотович!

Я, как и Вы, солдат. Мне, как и Вам, очень часто приходится смотреть в глаза смерти. Поэтому разрешите сейчас по-дружески говорить с Вами, чтобы сделать потом из этого искреннего разговора соответствующий вывод. Но прежде всего отдаю честь Вашей личной храбрости. К величайшему сожалению, эта храбрость направлена на защиту враждебного Вашей славной Родине дела.

Поговорим сперва о самом дорогом для нас — о Родине и в связи с ней о причинах войны. Когда я думаю о своей прекрасной Германии, мне сразу вспоминается вопиющая несправедливость, причиненная ей в 1919 году Версальским «мирным» договором. Капиталисты Антанты захватили у моей Родины ее законные земли и заставили выплачивать огромную контрибуцию. Наш свободолюбивый немецкий народ, являющийся одним из самых культурных на земле, они превратили в бесправных рабов. И это угнетение продолжалось до 1933 года, пока из народной массы не пришел Адольф Гитлер, в прошлом рабочий и ефрейтор. Он и созданная им национал-социалистическая партия приступили к мирному освобождению Германии от цепей Версаля. На разве могли с этим примириться интернациональные хищники? Они зажгли пожар мировой войны. И в то время, когда охваченный энтузиазмом народ боролся со своими поработителями-плутократами на Западе, ему на Востоке готовился всадить в спину нож другой злейший враг человечества — большевики.