В случае счастья, стр. 7
Но все ложное и извращенное сразу поблекло, растворилось в чистоте швейцарских воспоминаний. Женева была их убежищем, и они вновь укрылись в нем, как делали всегда. Их Женева была спасательным кругом, щитом от гротескного комизма жизни; и еще более гротескного комизма семейной жизни; и вдвойне гротескного комизма семейной жизни в итальянском ресторане. Спрятаться в общем воспоминании. Воспоминании, где застыла в совершенстве их былая любовь, оцепенела их красота – их смерть.
У каждой пары есть своя Женева.
Подобные воспоминания – точь-в-точь плюшевый мишка для ребенка; вроде одеяла, в которое при любом затруднении можно завернуться и забыться, накрывшись с головой. Многие пары овеществляют это опорное воспоминание, часто бессознательно, превращают его в красивую цветную фотографию, изящно вставляют в изящную рамочку и водружают в гостиной на всеобщее обозрение. Тогда опорное воспоминание обретает дополнительный масштаб: оно служит доказательством счастья. Восседающая на буфете любовь мнит себя вечной. Для полноты иронии эта мифическая квинтэссенция любви, это хрестоматийное путешествие в реальности нередко оказывается сплошной чередой заморочек, которые память превращает в забавные и незабываемые подробности. Иными словами, путешествие в Женеву было не самым удачным. Лил проливной дождь, их багаж потеряли, а оплаченные ими счета нельзя было назвать иначе как чистым туристическим надувательством. Но путешествие стало мифом, ибо то была мифическая пора любви, где нет места мелочам. Пары никогда не распадаются сами; просто остатки вселенной и человечества постепенно возвращаются на свое место, вгрызаясь в пространство, на миг отвоеванное любовью.
После Женевы заговорили о Луизе.
– Она делает такие успехи в музыке, ты заметила? – восторгался Жан-Жак.
– Да, она молодчина.
– Сама разучивает гаммы, даже без учителя!
– Да, она молодчина.
– А танцы? Она такая гибкая, просто невероятно!
– Да, она молодчина.
– И китайский! Как она поздоровалась с официанткой в китайском ресторане!
– Да, она молодчина.
– …
Проблема Луизы состояла в том, что она не годилась в темы для разговора. С ней ничего не случалось; ей даже аппендицит не вырезали; хоть бы какой мало-мальски тревожный пустяк, чтобы родители сплотились в общем беспокойстве; но нет – ничего, вообще ничего. А до пресловутого подросткового возраста Луизе, при всей ее развитости, явно было еще далеко.
К счастью, всегда найдется цветочник-пакистанец, который предложит вам пожухлые цветы и позволит скоротать пару минут. Хотелось бы знать, кто такие цветы покупает. Но его явление все равно повергает пару в глубокую задумчивость. И мужчина и женщина всем своим видом показывают, что уцененные цветы им не нужны. При этом мужчине всегда немного неловко; ему приходит в голову, что, как ни смешно, женщина, возможно, будет рада, если подарить ей цветы. Он их так и не покупает и всегда чувствует себя чуть-чуть виноватым. У Жан-Жака, естественно, это чувство было в десять раз сильнее. Его “нет, спасибо” в адрес пакистанца прозвучало не слишком уверенно. Тот, как всякий настырный торговец, сразу почуял слабину. И уточнил:
– Вы уверены? Мадам будет приятно.
Истинная цель всех этих торговцев – посеять в паре раздрай. Вместо того чтобы твердо дать ему от ворот поворот, Жан-Жак повернулся к Клер:
– А, да? Тебе будет приятно?
Ну вот, теперь решать должна она. Иными словами, напрашиваться на знаки внимания; что может быть противнее? Она уныло ответила “нет” и вмиг спровадила торговца; а то супруг барахтался бы в пакистанских щупальцах до второго пришествия. Но через минуту, решив поиздеваться над мужем, решительно злоупотребить его жалкой нерешительностью, сказала:
– Хотя… Вообще-то, наверно, мне будет приятно.
Наконец-то Жан-Жак получил точные инструкции. Он тут же вскочил и скупил у торговца все цветы. Глядя, как он идет обратно со своим смешным букетом и торжественной физиономией, Клер, к своему удивлению, растрогалась. Она встала и поцеловала мужа. Все непросто, и просто уже не будет.
Официант-итальянец (судя по виду, уроженец Шалона-на-Марне) принес кофе и пролопотал на весьма приблизительном французском, что шоколадки от заведения – швейцарские.
С Соней Жан-Жак узнал почти безумное счастье. Их отношения развивались, они научились лучше понимать друг друга. Она любила его, вне всякого сомнения. Причем любовью, которая явно стремилась к законным узам. Он вдруг осознал это по поведению Сони. Пару дней назад он попросил ее помочь. Она пришла почти сразу, но на сей раз, открыв дверь, не осталась на пороге, в эротической неопределенности, а вошла в кабинет. Жан-Жак внезапно побледнел.
– Что с тобой? – забеспокоилась Соня.
В его понимании, войдя в кабинет, она дала знак: “Не пора ли тебе уйти от жены?” И его охватило нервное предчувствие, он уже воображал, что больше не увидит дочь. Очнувшись, он поскорей вывалил все, что имел сказать Соне, а оставшись один, заплакал. Заплакал по-настоящему, крупными, безудержными слезами. Он уже не помнил, когда плакал последний раз. Когда погибли родители, наверно. Нет, из-за родителей он не плакал, теперь он вспомнил. Слишком внезапный и сильный был удар. Но тут драма нарастала постепенно, оставляя место, много места для слез. Он запутался, и ему все труднее будет скрывать свое смятение.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Конец ознакомительного фрагмента