Полмира (ЛП), стр. 33
– Сомкнуть стену! – прорычал Ральф, с его зубов брызнула слюна. Все отодвинулись назад, смешавшись, закрыли прорехи, щиты покачивались и стучали, и свет дня мелькал среди них. Колючка слышала, как стрелы стучали по побеленному дереву, увидела одну, отскочившую от кромки щита Бренда и пролетевшую над его плечом. Одда упал со стрелой в боку, и теперь плевался проклятиями и взбирался по холму.
– Назад! Назад! Теперь спокойно!
Она схватила Одду под руки и начала его оттаскивать, а он ворчал, пинался и пускал кровавые пузыри. Она упала, и он на нее сверху, чуть не порезалась своим топором, с трудом поднялась и снова потащила его, а потом появился Колл чтобы помочь, и вместе они втащили Одду на вершину холма. Стена щитов двигалась вслед за ними. Туда, где они стояли несколько безумных мгновений ранее, за их спинами была река, а перед ними далеко простиралась равнина.
Колючка стояла там, онемевшая, застывшая, и не знала, сколько человек из команды уже умерло. Трое? Четверо? У всех были царапины, и некоторых ранили сильно. Она не знала, чья на ней кровь. Судя по виду стрелы, которую она держала, она не могла сильно надеяться на хороший исход для Одды. Она вообще ни на что сильно не надеялась. В щели побитых щитов она видела, что вытоптанный склон усеян телами, некоторые все еще двигались, стонали, хватались за свои раны.
– Протолкнуть ее или выдернуть? – резко спросила Сафрит, вставая на колени перед Оддой, плотно сжимая его окровавленную руку.
Отец Ярви лишь смотрел вниз, потирал свою тощую челюсть, кончики пальцев оставляли красные полосы на его щеке.
Ярость уже ушла, словно ее никогда и не было, и огонь в ней угас до пепла. Отец Колючки никогда не говорил ей, что боевое веселье это сила, взятая взаймы, и за нее взимается двойная плата. Она сжала мешочек с его костями пальцев, но в нем не было утешения. Она видела сочащиеся раны и стонущих людей, и резню, которую они устроили. Резню, которую она устроила.
Она была убийцей, бесспорно.
Она согнулась, словно ее ударили в живот, и выкашляла рвоту на траву, сдерживая дрожь и глядя вперед. Мир был слишком ярким, ее колени подгибались и глаза слезились.
Она была убийцей. И она хотела к маме.
Она увидела, как Бренд смотрит на нее через плечо, его лицо с одной стороны было расцарапано, шея заляпана кровью до воротника рубашки, и порванные бинты болтались вокруг кинжала в его руке.
– Как ты? – прохрипел он ей.
– Не знаю, – сказала она, и ее снова стошнило, и если бы она что-то съела до этого, то, наверное, никогда бы не остановилась.
– Надо добраться до Южного Ветра, – сказал кто-то писклявым от паники голосом.
Отец Ярви покачал головой.
– Они тогда засыплют нас дождем стрел с берега.
– Нам нужно чудо, – выдохнул Досдувой, повернув взгляд к розовому небу.
– Скифр! – крикнул Ярви, и пожилая женщина сморщилась, словно к ней приставала муха. Она забормотала и сгорбила плечи. – Скифр, ты нужна нам!
– Они снова нападают! – крикнул кто-то из неровной стены.
– Сколько? – спросил Ярви.
– Больше, чем в прошлый раз! – рявкнул Ральф, накладывая стрелу на тетиву своего черного лук.
– Насколько больше?
– Намного!
Колючка хотела сглотнуть, но обнаружила, что не может набрать слюны. Она почувствовала себя такой слабой, что с трудом могла поднять отцовский меч. Колл носил воду к стене щитов, и они пили, ворчали и морщились от своих ран.
Фрор прополоскал рот водой и сплюнул.
– Значит, пришло время дорого продать наши жизни. Ваша смерть идет!
– Ваша смерть идет, – пробормотала пара человек, но это было скорее стенание, чем вызов.
Колючка слышала, что Конный Народ приближается, слышала их воинственные кличи и быстрые шаги по склону холма. Она слышала ворчание команды, они были готовы встретить атаку, и какой бы ослабевшей Колючка ни была, она стиснула зубы и подняла заляпанные красным топор и меч. Она пошла к стене. К этой истоптанной полоске грязи за ней, хотя мысль об этом приносила ей что угодно, кроме веселья.
– Скифр! – закричал Отец Ярви.
Со злобным криком старуха вскочила, сбрасывая свою накидку.
– Будь ты проклят тогда! – И она начала напевать, тихо и низко сначала, но все громче и громче. Она прошла мимо, напевая слова, которых Колючка не понимала и никогда не слышала ничего подобного. Но она поняла, что это за язык, и он не был ни одним из людских наречий.
Это были эльфийские слова, и это была эльфийская магия. Магия, которая разбила Бога и сломала мир, и каждый волосок на теле Колючки поднялся, словно от холодного ветра.
Скифр продолжала напевать, все выше, быстрее и яростнее. С ремней на теле она сняла два куска темного металла, усеянных штифтами и выемками, засунув один в другой с щелчком, как от запирающегося замка.
– Что она делает? – спросил Досдувой, но Отец Ярви придержал его иссохшей рукой.
– То, что должна.
Скифр держала эльфийскую реликвию на вытянутой руке.
– Отойдите!
Стена щитов нерешительно разделилась надвое, и Колючка уставилась через проход. Там был Конный Народ – кишащая толпа; они сновали среди тел павших, шустро вскакивали, и в их безжалостных глазах была смерть.
Раздался хлопок, словно недалеко прогрохотал гром, вспышка света, и ближайшего ужака отбросило вниз с холма, словно по нему щелкнул гигантский палец. Еще грохот, от команды донеслось недоверчивое бормотание, и очередного мужчину закрутило, словно детскую игрушку, его плечо горело.
Завывания Скифр становились все выше и выше, осколки светящегося металла вылетали из эльфийской реликвии в ее руке и падали в дыму в траве у ее ног. Люди хныкали, разевали рот и хватались за талисманы, испуганные этим волшебством еще больше, чем ужаками. Шесть раскатов грома прокатилось по равнине, и шесть человек упали и горели. А остальные из Конного Народа убежали с криками ужаса.
– Великий Бог, – прошептал Досдувой, освящая себя священным знаком у сердца.
За этим последовала тишина. Впервые за какое-то время. Лишь шепот ветра в траве и неровные щелчки дыхания Одды. Донесся запах горящего мяса. От одного из упавших осколков металла в траве вспыхнул огонь. Скифр мрачно шагнула вперед и затушила пламя своим сапогом.
– Что ты сделала? – прошептал Досдувой.
– Я произнесла имя Бога, – сказала Скифр. – Написанное огнем и запертое в эльфийских рунах до Разбиения Мира. Я вырвала Смерть из ее дома перед Последней Дверью и отправила ее выполнить мой приказ. Но всегда есть цена, которую придется заплатить.
Она пошла туда, где бледный Одда лежал возле одного из чахлых деревьев. Сафрит склонилась над ним, пытаясь вытащить стрелу.
– В имени Бога семь букв, – сказала Скифр, направляя на него этот смертельный кусок металла. – Мне жаль.
– Нет! – сказала Сафрит, пытаясь встать между ними, но Одда мягко оттолкнул ее.
– Кто хочет помереть старым? – И он показал свою безумную ухмылку, рифленые линии на его зубах стали красными от крови. – Смерть ждет всех нас.
Раздался еще один оглушительный хлопок, Одда выгнул спину, дрожа, а потом упал и затих, и из почерневшей дыры в его кольчуге поднимался дым.
Скифр стояла, глядя вниз.
– Я же говорила, что покажу вам магию.
Не как в песнях
– Они бегут. – Ветер хлестал Колючку по окровавленному лицу, когда она смотрела вслед ужакам, всадникам и лошадям без всадников, уменьшающимся точкам уже далеко за океаном травы.
– И я их хорошо понимаю, – пробормотал Бренд, наблюдая, как Скифр заматывает на себе свою накидку и снова садится, скрестив ноги, вцепляясь в священные знаки на шее, сердито глядя на угли костра.
– Мы хорошо сражались, – сказал Ральф, хотя его голос звучал глухо.
– Железные руки. – Кивнул Фрор, вытирая влажной тряпкой краску с лица.—Мы добились победы, о которой стоит петь песни.
– Мы победили, во всяком случае. – Отец Ярви поднял один из кусочков металла, который Скифр оставила в траве, и повертел его так и этак, что тот блеснул на солнце. Полая штука, из которой все еще поднимался дымок. Как она могла протянуться через равнину и убить человека?