Последний бой, стр. 95

Спустя примерно час после прибытия на объект «деверя» Рейндж прибыл на одну из конспиративных квартир в Москве, где, несмотря на позднее время, его ожидали с подробным отчетом о всех совершенных им — вернее, ими двумя, на пару с «невестой» — в последние несколько дней деяниях.

В особенности двух его начальников, Шувалова и самого Мерлона, интересовали два момента: то, как Рейнджу удалось вычислить и просветить надпись, обнаруженную им в подвале объекта № 1, и еще то — руководство желало знать все подробности непосредственно из уст исполнителя, — что в действительности происходило на объекте № 2 на момент появления там Рейнджа и Измайловой, как вел себя в момент акции господин Серебрянский, произносил он что-либо, ну и т.д. и т.п.

Затем Мокрушину было предложено прокатиться на базу в Балашихинском районе вместе с Шуваловым, в сопровождении еще двух сотрудников, где Рейндж, когда они уединились со «свояком» в специальном звукоизолированном помещении, повторил все то же самое, но перед видеокамерой. Съемку осуществлял лично Шувалов, — кроме них двоих, в помещении в момент записи более никого не было. Затем заместитель Мерлона по спецоперациям вложил записанную кассету в небольшой бронированный контейнер, взял с собой охрану и куда-то умчался на ночь глядя... Но перед этим приказал Мокрушину оставаться пока на базе, потому что «заварилась серьезная каша» и что его, Рейнджа, тоже могут дернуть «на самый верх» как одного из активных участников нынешних событий.

В этом плане все для Мокрушина обошлось: никто и никуда его не «дернул», по крайней мере ни ночью, ни в первой половине дня.

Он мог лишь догадываться, для кого была сделана эта запись. Зная специфику своей конторы, он даже предположил — и имел на то все основания, — что заснятые на пленку Шуваловым его показания вообще пока никому не показывали. А держат эту кассету, наряду с другими отложенными до поры «Х-файлами», на тот случай, если Мерлону вдруг понадобится дополнительно выложить на стол пару-тройку припрятанных козырей, чтобы побить ими карты других крупных игроков.

Ближе к рассвету он устроился на диване в комнате отдыха и даже прикорнул: снилась разная ерунда, чушь, дрянь. Вроде того, что он по жизни древнеяпонский самурай, придерживается кодекса «бушидо», служит самому императору, на раз рубит головы врагам Солнцеподобного и что после очередной изнурительной, но победной битвы Измайлова, одетая как гейша, семеня ножками, уважительно протягивает ему старинной работы поднос с чашечками — в них оказалось не огненное саке, а свежая, парная человеческая кровь...

Около девяти утра явился Шувалов и разбудил его, избавив от кошмарных сновидений.

— Пока все складывается нормально, Рейндж, — сказал «свояк». — Торчать тут тебе нет смысла, так что отправляйся в пансионат, к «невесте». Постараюсь вас по пустякам не дергать, так что отдыхайте. Но расслабляться я тебе все же не советую!

Рейндж, как ему было и велено, выехал в пансионат «Сосны», в котором они на пару с Измайловой — по легенде — зависают нынче как парочка влюбленных молодых людей.

От того же Шувалова он узнал, что его напарнице нынешней ночью повезло гораздо больше, чем ему самому: с ней накоротке пообщался «деверь», а потом и вообще ей сказали, чтобы она возвращалась в пансионат и ожидала там своего старшего напарника (то есть преспокойно дрыхла в кроватке, если называть вещи своими именами).

Рейндж приехал в пансионат не на «Опеле», а на резервной, разъездной машине, которую следовало припарковать не на паркинге, как у всех нормальных отдыхающих, а на другой точке, на обочине дороги, которая огибает пансионатский парк, — именно отсюда, через заднее крылечко, они с Измайловой обычно покидают «Сосны», отправляясь на очередное дело. Этим же маршрутом возвращаются обратно, но уже совершив очередной подвиг, вроде «киднепинга» или отрубания различных частей человеческого тела.

Он прошел по расчищенной от снега дорожке, потом свернул на другую, ведущую к одному из двух запасных выходов, которые на ночь обычно запирались на ключ. По правде говоря, ему было лень обходить вкруговую корпус, поэтому и направился — уже привычно для себя — к запасному выходу.

Это обстоятельство, как вскоре выяснилось, возможно, избавило его от крупных неприятностей.

В коридоре, возле комнаты для горничных на первом этаже, рядом с лестницей запасного выхода, знакомая Рейнджу администраторша о чем-то негромко переговаривалась с двумя женщинами средних лет из числа местной обслуги. Когда Мокрушин проходил мимо них, блондинка повернула к нему голову, улыбнулась — он кое-как вымучил ответную улыбку, затем вдруг неожиданно сказала:

— Владимир, вас тут спрашивали...

— Зовите меня просто Володя, — удерживая улыбку на лице, сказал Рейндж. — Такой красивой женщине, как вы, все позволено.

И тут вдруг его словно в спину толкнули: как это понять — «спрашивали»? Может, ему послышалось, голова у него сегодня тяжелая, как чугунный котел?

— Спрашивали, говорите? — Он приподнял правую бровь. — А кто именно спрашивал?

— А вы разве не в курсе, что к вам какие-то знакомые приехали? — сказала администраторша, жестом показав горничным, чтобы они шли и занимались какими-то своими делами. — Друзья или даже родственники? Я так и не поняла...

— А-а-а... вон оно что, — сказал Рейндж. — Парень и девушка?

— Да нет, — пожав плечиками, сказала блондинка. — Трое мужчин... Такого примерно возраста, как вы... Спросили, в каком номере проживают Аня и Володя, описали вас и даже сказали про то, что вы с палочкой ходите... О-о-о, я вижу, Владимир, вы и вовсе теперь без палочки обходитесь?! А где ваша красивая трость, с которой вы раньше ходили?

«Отобрали, как важный вещдок, — мрачно подумал Рейндж. — Гм... Как прикажете это все понимать? Из всей родни только „свояк“ и „деверь“ в курсе, где в данную минуту находятся „жених“ и „невеста“. Но вряд ли кто-то из них додумается сюда подъехать без предварительного звонка...» — Как видите, я не нуждаюсь более в «подпорке», — сказал он вслух, игриво подмигнув симпатичной администраторше. — Считайте, что у вас здесь состоялось исцеление Лазаря. Трое мужчин, говорите? Назвались нашими знакомыми?