Русская революция и «немецкое золото», стр. 5

Затем пришла очередь военного министра В. А. Сухомлинова, которого связали с казненным «германским шпионом» Мясоедовым и приговорили к пожизненной каторге. Его сделали главным виновником тяжелых поражений русской армии в Восточной Пруссии, отступления весной 1915 г. из Галиции, прорыва фронта в Польше. Общественное мнение, настроенное с начала войны на борьбу с «немецким влиянием» и всем «германизмом», было удовлетворено хотя бы на время. Удовлетворен был и верховный главнокомандующий Николай Николаевич, давно и яро ненавидевший Сухомлинова, который в свое время приложил немалые усилия, чтобы ликвидировать возглавляемый Николаем Николаевичем государственный совет обороны.

Увы, очень скоро выяснилось, что дело было не в «продажном» военном министре, а гораздо глубже. А. А. Поливанов, назначенный военным министром вместо В. А. Сухомлинова, на секретных заседаниях Совета министров в августе 1915 г. признавал: «На театре военных действий беспросветно. Отступление не прекращается… Вся армия постепенно продвигается в глубь страны, и линия фронта меняется чуть ли не каждый час. Деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры… По-прежнему ничего отрадного, бодрящего. Сплошная картина разгрома и растерянности. Уповаю на пространства непроходимые, на грязь непролазную и на милость угодника Николая Мирликийского, покровителя святой Руси» [40].

Разумеется, революционные организации в полной мере использовали и тяжелые поражения русской армии и разоблачение «шпионов» в своей агитационной деятельности. Так, в одной из большевистских листовок, распространявшихся в Петрограде, говорилось: «Правительства воюющих стран никогда не прерывали дружеских отношений между собою, и, в случае революции в одной из них, они всегда соединятся для подавления рабочего класса и трудового крестьянства. Это подтверждает громкое дело полковника Мясоедова, начальника жандармской охраны на прусской границе, полковника Спиридовича, начальника личной охраны царя, генерала Фрейгат, бывшего редактора «Вестника полиции» генерала Фредерикса, барона Карпуса, чиновника болгарского посольства и 40 офицеров генерального штаба, продававших русскую армию немецкому правительству. Пусть каждый рабочий подумает, где нужно искать наших врагов: среди ли австрийских и германских солдат или среди русского и германского правительств…» [41].

В связи с этим работа контрразведки по борьбе с германской агитацией на военных заводах столицы была, по свидетельству ее сотрудников, бесполезной [42].

«Кому вы рассказываете свои басни о «немецких деньгах и агитаторах»? – отмечалось в другой большевистской листовке. – Если рабочему классу, так он только посмеивается над вашим завираньем, так как эти агитаторы работают рядом с ним за одним станком, а «немецкие деньги» рабочие урывают из своего скудного заработка. Быть может, вы хотите скрыть, что Россия подготовляется и уже накануне второй революции?» [43].

Приближение этой революции теперь предчувствовали все. Грани между «патриотами», «оборонцами» и «пораженцами» к началу 1917 г. если не стерлись, то и не бросались в глаза, ибо бельмом для всех была старая власть и, в первую очередь, царизм. Не только правых, но и общественное мнение в целом раздражало присутствие при дворе немцев, включая министра двора графа Фредерикса (который на самом деле был шведского происхождения). Такое покровительство служило доказательством того, что «немка» (императрица Александра Федоровна) на самом деле возглавляет «немецкую партию». Война, по свидетельству современников, в это время отошла куда-то на второй план, хотя ею и пользовались, чтобы обличить правительство: ведь и для «пораженцев» целью было не поражение как таковое, а свержение царской власти [44].

Глава вторая.

А. И. Деникин: «Появилось новое могучее средство борьбы»

Глубочайший социально-экономический и политический кризис, охвативший Россию в годы войны, стимулировал и облегчал проведение против нее подрывной работы со стороны Германии, хотя и другие воюющие страны, разумеется, занимались такой деятельностью тоже. «Наряду с аэропланами, танками, удушливыми газами и прочими чудесами военной техники, в последней мировой войне появилось новое могучее средство борьбы – пропаганда, – писал генерал А. И. Деникин. – Широко поставленные технически, снабженные огромными средствами органы пропаганды Англии, Франции и Америки, в особенности Англии, вели страшную борьбу словом, печатью, фильмами и … валютой, распространяя эту борьбу на территории вражеские и нейтральные, внося ее в области военную, политическую, моральную и экономическую» [45].

Разумеется, каждая из воюющих сторон стремилась обвинить в подрывной работе противоположную. Если А. И. Деникин сожалел впоследствии, что Россия не использовала это «новое могучее средство борьбы», то министр иностранных дел Австро-Венгрии О. Чернин утверждал в своих мемуарах, что Россия стала укреплять свое влияние в Румынии еще до начала Первой мировой войны. «Задолго до войны, – писал он, – она не жалела миллионов для того, чтобы создать настроение в свою пользу. Большинство газет было закреплено за русскими, многие лица, игравшие выдающиеся роли в политической жизни страны, были связаны с русскими интересами, в то время как Германия и Австро-Венгрия совершенно пренебрегали этими подготовительными работами. Оттого-то Россия и имела с самого начала войны громадное преимущество перед центральными державами, – преимущество, которое впоследствии стало труднее отбить, что с первого же дня войны Россия еще шире раскрыла свои золотые шлюзы, и Румыния была затоплена рублями» [46].

Но если это и правда, то это всего лишь частный случай в сравнении с той пропагандистской кампанией, которая была развернута Германией. По данным Ю. Г. Фельштинского, Германия потратила на так называемую мирную пропаганду по крайней мере 382 млн. марок, причем до мая 1917 г. на Румынию или Италию средств было потрачено больше, чем на Россию, что не помешало, между прочим, и Румынии и Италии выступить потом в войне на стороне Антанты. Десятки миллионов марок были истрачены на подкуп четырех газет во Франции [47].

Не имея возможности соперничать с английской и французской пропагандой, Германия сконцентрировала свои усилия на Восточном фронте, против России. Эта подрывная работа шла в самых различных направлениях – политическом, военном, социальном и др. Немецкие спецслужбы вели активную революционную и сепаратистскую пропаганду в лагерях военнопленных. С этой целью были созданы «Комитет революционной пропаганды» в Гааге, «Союз освобождения Украины» в Австрии, «Комитет интеллектуальной помощи русским военнопленным в Германии и Австрии» (Женева). Одновременно предпринимались попытки наладить издание и распространение пропагандистской литературы в самой России. Но особых успехов, если судить по документам, здесь достигнуто не было. Руководитель германской контрразведки Штейнвакс, отчитываясь в мае 1916 г. о полученных им в апреле 1915 г. 150 тысячах марок, выданных Министерством иностранных дел на русскую пропаганду, мог указать на ряд важных информационных листков и небольших брошюр, которые были переправлены его агентами в Россию. Глава контрразведки ставил себе в заслугу организацию «информационной службы на вокзале в Стокгольме, которая информирует русских, едущих из Америки и Канады, как избежать мобилизации в русскую армию, или, если мобилизация неизбежна, убеждает их иллюстративными материалами и устно, что русские пленные в Германии находятся в хороших условиях». Испрашивая очередные 150 тысяч марок на русскую пропаганду, Штейнвакс, между прочим, включил в них и «расходы на перевод и издание на нескольких языках книги, описывающей положение в России на основании выступлений русских членов Думы» [48].