Земля без людей, стр. 15

С возвращением дичи придут львы, а затем и крупные животные: африканские буйволы и слоны, расходящиеся из заповедников Танзании и Уганды. «В конце концов, – говорит Уилсон, вздыхая, – я могу представить постоянно растущую популяцию шимпанзе, вплоть до Малави, до Бурунди, а там и за Конго».

Вернутся леса, полные любимых шимпанзе фруктов и процветающей популяции красного колобуса для охоты. В крохотном Гомбе – защищенном клочке прошлого Африки, хранящего также и вкус будущего без людей, – нет никаких соблазнов для других приматов покинуть всю эту роскошь и последовать по нашим бесполезным следам.

Конечно, только до тех пор, пока не вернутся ледники.

Глава 5 Утраченный зверинец

Во сне вы можете выйти из дома и обнаружить знакомый пейзаж заселенным фантастическими существами. В зависимости от того, где вы живете, это может быть олень с рогами, толстыми, как ветви деревьев, или нечто напоминающее живой бронированный танк. Там может быть стадо животных, похожих на верблюдов, но при этом с хоботами. Поросшие мехом носороги, большие мохнатые слоны и даже огромные ленивцы. Дикие лошади всех размеров и окраса. Пантеры с 20-сантиметровыми клыками и пугающе высокие гепарды. Волки, медведи и львы настолько огромные, что все это должно быть кошмаром.

Сон или наследственная память? Именно так выглядел мир, в который пришел Homo sapiens в то время, как мы распространились за пределы Африки вплоть до Америки. Если бы мы никогда не появились, были ли бы эти теперь отсутствующие млекопитающие живы? Если мы уйдем, появятся ли они снова?

Среди разнообразных оскорбительных прозвищ, дававшихся действующим президентам за всю историю Соединенных Штатов, особняком стоит эпитет, которым в 1808 враги наградили Томаса Джефферсона: «мистер Мамонт». Эмбарго, которое Джефферсон наложил на всю заграничную торговлю с целью наказать Британию и Францию за монополизацию морских путей, ударило прежде всего по самим Штатам. В то время как экономика США рушится, усмехались его оппоненты, президент Джефферсон сидит в Восточной комнате Белого дома и забавляется со своей коллекцией ископаемых.

И это правда. Джефферсон, страстный натуралист, был очарован на многие годы сообщениями об огромных костях, разбросанных вокруг лизунца [13] в диком лесу в Кентукки. По описаниям можно предположить, что они были сходны с останками гигантского слона, обнаруженного в Сибири и считавшегося европейскими учеными вымершим. Африканские рабы считали, что большие коренные зубы, найденные в Каролинах, принадлежат какому-нибудь виду слона, и Джефферсон был уверен, что все тому же его виду. В 1796 он получил посылку из графства Гринбрайар (Виргиния), предположительно с костями мамонта, но огромный коготь сразу же предупредил его, что это нечто другое, возможно, огромная разновидность льва. Проконсультировавшись с анатомами, он в результате идентифицировал их и стал первым, описавшим североамериканского мегалоникса [14], сегодня носящего название Megalonyx jefersoni (мегалоникс Джефферсона).

Однако больше всего его взволновали свидетельства индейцев, живущих рядом с кентуккийским лизунцом, как будто бы подтвержденные другими племенами, обитавшими западнее, что огромный клыкастый зверь, о котором идет речь, до сих пор обитает на севере. Став президентом, он отправил Мериуэзера Льюиса изучить то место в Кентукки по пути к встрече с Уильямом Кларком в начальной точке их исторической миссии [15]. Джефферсон поручил Льюису и Кларку не только пересечь территории Луизианской покупки и найти северо-западный речной путь к Тихому океану, но также отыскать живых мамонтов, мастодонтов или кого-нибудь еще столь же огромного и необычного.

Эта часть их во всех остальных отношениях ошеломляющей экспедиции оказалось неудачной; самое впечатляющее крупное млекопитающее, которые они встретили, было снежным бараном. Джефферсон впоследствии утешил себя, отправив Кларка обратно в Кентукки за костями мамонта, которые выставил в Белом доме (в настоящее время они входят в музейные коллекции США и Франции). Ему часто приписывают основание науки палеонтологии, хоть он стремился вовсе не к этому. Он надеялся опровергнуть мнение, поддерживаемое известным французским ученым, что все в Новом Свете уступает Старому, включая живую природу.

Он также коренным образом ошибался в значении окаменевших костей: он считал, что они должны принадлежать ныне живущему виду, потому что не верил, что виды могут вымирать. Джефферсона часто называют наиболее существенным американским интеллектуалом эпохи Просвещения, но его воззрения ближе к деистским [16] и современным ему христианским: в совершенном Творении ни одна тварь не может быть предназначена исчезнуть.

Однако свое кредо он сформулировал как натуралист: «Такова экономность природы, что невозможно найти ни одного факта, свидетельствующего о том, что она позволила бы хоть одному из видов своих животных исчезнуть». Этим желанием вдохновлялись многие его работы: он хотел, чтобы эти животные были живы, он хотел их знать. Жажда знаний привела его к созданию Университета Виргинии. В последующие два столетия палеонтологи докажут, что на самом деле немало видов вымерло. Чарльз Дарвин покажет, что эти исчезновения были частью самой природы – кто-то трансформируется в новый вид для лучшего соответствия изменяющимся внешним условиям, кто-то проигрывает свою нишу более сильному сопернику.

Но та деталь, которая изводила Томаса Джефферсона и других после него, – что находимые останки крупных млекопитающих не кажутся очень уж древними. Это не полностью минерализованные окаменелости, вросшие в твердые слои горной породы. Когти, зубы и челюстные кости в местах, подобных Биг-Бон-Лик в Кентукки, просто валялись на земле или на полу пещер или торчали из мелкого слоя ила. Крупные млекопитающие, которым они принадлежали, не могли уйти слишком уж давно. Что с ними случилось?

Пустынная лаборатория – исходно Пустынная ботаническая лаборатория института Карнеги – была построена более века назад на Тумамок-Хилл, крутом холме в южной Аризоне, возвышающемся над тем, что когда-то было самым прекрасным кактусовым лесом в Северной Америке, а также над Тусоном. Почти половину срока существования лаборатории здесь проработал высокий, широкоплечий, приветливый палеоэколог по имени Пол Мартин. За это время пустыня у покрытых гигантскими цереусами склонов Тумамока исчезла под скоплением жилых домов и торговыми центрами. Сейчас красивые старые здания лаборатории занимают то, чего домогаются девелоперы для строительства жилья с превосходным видом и что они постоянно пытаются отобрать у нынешнего владельца, Университета Аризоны. Но сфера деятельности Поля Мартина, изучающего, опираясь на палку, вид, что открывается за охраняемым входом в лабораторию, охватывает влияние человека на природу не только за последнее столетие, а за все последние 13 тысяч лет – с того момента, как люди здесь появились.

В 1956-м, за год до приезда сюда, во время работы в Университете Монреаля, Пол Мартин проводил зиму на ферме в Квебеке. Вирус полиомиелита, подхваченный при сборе птичьих образцов в Мексике в бытность его студентом-зоологом, перенаправил его исследования из поля в лабораторию. Живя отшельником в Канаде, он изучал под микроскопом пробы осадков со дна озер Новой Англии, датируемые концом последнего ледникового периода. Образцы показали, как по мере смягчения климата окружающая растительность менялась от безлесной тундры к хвойному бору, а затем и к лиственному лесу умеренных широт – переход, приведший, по мнению некоторых специалистов, к вымиранию мастодонтов.

В одни снежные выходные, устав от подсчета крохотных зерен пыльцы, Мартин открыл справочник по таксономии [17] и начал подсчитывать количество видов млекопитающих, исчезнувших в Северной Америке за последние 65 миллионов лет. Добравшись до трех последних тысячелетий эпохи плейстоцена, от 1,8 миллиона до 10 тысяч лет назад, он начал замечать нечто странное.