Ключи Пандоры, стр. 45
– Как не знать? – ухмыльнулся с явным облегчением Зернов. – Я их, почитай, каждого, и не раз, задерживал. А что толку? Выходят – и опять за старое.
– Они до сих пор в пещере обитают?
– Нет, сейчас в лесу пробавляются. Построили то ли чумы, то ли юрты какие! Короче, скирда, а внутри – типа норы. Вот они в этих норах и живут, как мыши полевые. А на зиму в пещеру уходят.
– Если вы их неоднократно задерживали, то имя проповедника тоже наверняка знаете? – спросила Юля.
– Как не знать. Алексей Михайлович Воронин. Он в опорном пункте самый частый гость после местных алкашей. Как эта банда чего натворит, я его таскаю. Он меня лечит разговорами про цветочки и солнышко, а я его – трудотерапией. Думаете, он причастен к убийству Милехина?
– Не знаю, – рассеянно покачала головой Юля. – Воронин… Как интересно!
И, перегнувшись через стол, в упор посмотрела на капитана:
– А про убийство Максима Величко, внука Глафиры Агафоновой, вы не в курсе? Он гостил у нее в Миролюбове!
– О, это не ко мне! – замахал руками участковый. – Его в соседней области убили, и расследование ведет тамошний убойный отдел. К ним и обращайтесь!
– Ну, значит, вы о крушении самолета тоже не слышали? – устало произнесла Юля.
– Слышал кое-что, – неохотно ответил Зернов. – Военные меня туда не подпустили! Но баба с воза – кобыле легче! В их секреты лучше не соваться! За любопытство по головке не погладят, а то и погон лишат!
– Как я вас понимаю! – вздохнула Юля и поднялась со стула. – Спасибо, что уделили мне время. Пожалуй, я поеду! Тоже куча дел накопилась, а мне еще до города добираться!
Участковый проводил ее до порога, вышел следом и долго стоял на крыльце, пока машина журналистки не скрылась из вида. Про ветеранскую козу он, бесспорно, забыл, потому что, вернувшись в кабинет, первым делом направился к телефону, поднял трубку и набрал чей-то номер.
– Товарищ майор, разрешите доложить… – произнес он строгим голосом заправского служаки и оглянулся на окна, словно опасался обнаружить там тайного наблюдателя.
Глава 11
После беседы с капитаном Зерновым Юля вернулась домой переваривать полученную информацию. Участковый показался ей недалеким и неинтересным деревенским мужичком. Майор Миронов в этом плане, конечно, выигрывал, но после ссоры в столовой обращаться к нему не хотелось. По этой причине Юля решила действовать самостоятельно. Да и дело, на первый взгляд, выглядело пустяковым.
Имя Алексея Воронина не давало ей покоя всю дорогу, и постепенно недавние рассказы Никиты о безбашенном ролевике, солнечном барде и фанатичном уфологе выстроились в одну логическую цепочку, и последним звеном в ней стал кляузник Савченко, годами копивший компромат на чиновников и прочий подозрительный люд. Нечто подобное имелось и на Воронина. Что именно, Юля не помнила. Историю эту Никита поведал, хихикая и почти на бегу, не удосужившись сообщить подробности.
Разыскать Савченко не составило труда, его адрес и телефон знали во всех правоохранительных органах назубок. Созвонившись с ветераном, Юля пообещала приехать утром и побеседовать на злободневные темы. Николай Петрович так искренне и по-детски обрадовался, что Юле стало даже неловко. Живет человек, надеется, не подозревая о девичьем коварстве…
На следующий день, озадачив сотрудников заданиями, Юля привычно сбежала с работы, обновив легенду. На сей раз она отправилась якобы в отделение Роскомнадзора. Естественно, делать ей там было нечего. Законодательство в глянцевом журнале старались не нарушать, политикой и скрытой рекламой не занимались, нравственные устои если и подрывали, то мигом компенсировали вполне праведными материалами. Так что чиновники остались за бортом, а вот Савченко, похоже, ждал ее на пороге, поскольку открыл дверь еще до того, как она успела нажать на дверной звонок. Он долго тряс ее руку, рассыпался в благодарностях, и не успела Юля опомниться, как притащил целую кипу бумажного хлама и попытался всучить ей.
Мило улыбаясь, Юля попросила вначале коротко изложить суть его изысканий. И уже через полчаса не знала, куда деваться от дотошного старика, бубнившего на одной ноте:
– …И потом я ему написал: «Уважаемый господин прокурор! Прежде всего, хочу поздравить вас с годом Огненного Тигра!»
Наконец она не выдержала и прервала этот словесный поток:
– Николай Петрович, не будем терять время. Меня больше интересует деятельность Алексея Воронина. Если я не ошибаюсь, вы собирали на него информацию?
– Как же, как же! – обрадовался Савченко. – Значит, и на эту кастрюлю нашлась своя крышка? Очень, очень рад! Сейчас я все покажу, да-да, сейчас… А вы пока посмотрите мои письма к прокурору!
Юля вздохнула и сделала вид, что углубилась в чтение, краем глаза наблюдая, как Савченко, беззвучно шевеля губами, перебирает бумажки. Она же пробегала глазами его донесения только для вида, почти не читая. Питбуль, который не отходил от ее ног, принюхивался и таращился на гостью маленькими красными глазками, улегся, наконец, у открытой балконной двери, шумно вздохнул и, кажется, задремал. Агрессии собака не проявляла. Юля вспомнила, что пес даже не залаял, когда она вошла.
«Тоже мне, сторож! – подумала она. – Заходи, бери, что хочешь, он и не гавкнет. От моего попугая больше толку!»
– Вот, нашел! – радостно воскликнул Савченко и протянул ей стопку рыхлых листков, сцепленных большой скрепкой. – Уж куда я только не жаловался – толку никакого! Вы читайте, читайте! А я пока расскажу вам про дело «Золотой Нивы». В общем, пишу я прокурору…
– Меня не интересует «Золотая Нива», – резко прервала его Юля. – Меня интересует Воронин. Почему вы обратили на него внимание?
– Да как же не обратить? – изумился Савченко. – Он у нас в доме жил, квартиру снимал. Очень подозрительный, кстати! На работу не ходил, не учился, даже водку не пил! Дети малые вечно голодные, в обносках, а он все про солнышко да травку рассуждал.
– За детей он ответит, я вам ручаюсь, а остальное – не грех! – твердо сказала Юля, бегло листая толстую подборку заявлений во все, какие есть, административные и правоохранительные органы, но в этих затертых бумажках, похоже, не было ничего интересного.
– Не грех? – возмутился Савченко. – Мы так не жили! И сейчас нормальные люди так не живут! Вот вы к примеру. Работаете, одеваетесь прилично и небось по чужим подвалам не лазите, овощи не воруете. А он точно ненормальный!
– Николай Петрович, статью о тунеядстве отменили, – ответила Юля. – Так что Воронин может с чистой совестью ничего не делать. Понимаю вашу обиду на него: кража продуктов из подвалов, отказ сдавать деньги на общедомовые нужды… Я бегло почитала. Но это не тянет даже на хулиганство. Так что привлечь его к ответственности не за что.
– Да? – хитро оскалился Савченко. – А я, милая девушка, так не думаю. Потому как за тунеядцем прячется самый настоящий враг.
– Вот только агитации в духе сталинизма мне не надо, Николай Петрович!
– А я и не агитирую! Я при Сталине еще пацаном был, – фыркнул Савченко. – Думаете, я совсем из ума выжил? Жалобы строчу, на прием к прокурору записываюсь? А кто этим будет заниматься? Врагов внутренних кто выявлять будет? У нас же рука руку моет, поэтому всем все до лампочки! Мне и в администрации, и в прокуратуре тоже так сказали: Воронин законов не нарушал, поэтому волен жить как пожелает. Дескать, свобода у нас! Демократия! Но только я за ним следил!
Прозвучало это невероятно торжественно. Юля насторожилась и опустила стопку бумаг на колени.
– И что? – спросила она. – Нашли доказательства его подрывной деятельности?
Савченко самодовольно улыбнулся.
– К нему бабы стали ходить. Самые разные. Мужики тоже, но реже. А вот бабы постоянно, причем такие… Как бы точнее сказать… Дурные!
– В каком смысле – дурные? – удивилась Юля.
– В прямом. Больные на голову. Знаете, бывает, идет человек навстречу, вроде тебе в лицо смотрит. А при этом как будто внутрь себя. Дурные глаза, сумасшедшие, отчаянные. Такие у людей бывают, когда все плохо и жизнь не мила. Придут к нему в квартиру, песни поют под гитару, выходят – просветленные, улыбаются, радостные такие. Вы понимаете? Секта у них!