Досужие размышления досужего человека, стр. 11

© Перевод О. Василенко

О погоде

Почему-то все получается не так, как я хочу, а совсем наоборот. Захотелось мне написать о чем-то совершенно новом и необычном. «Напишу-ка я о том, о чем еще никто никогда не писал и не говорил! — решил я. — И тогда можно описать это так, как мне вздумается». Несколько дней я упорно пытался придумать нечто оригинальное, но так и не сумел. А вчера пришла миссис Каттинг, наша уборщица, — я не опасаюсь упоминать ее имя, поскольку уверен, что эта книга никогда не попадет ей в руки: она даже не посмотрит на столь легкомысленное издание. Миссис Каттинг не читает ничего, кроме Библии и христианского еженедельника, ведь вся остальная литература — рассадник греха и не приносит никакой пользы.

— Сэр, у вас такой озабоченный вид! — заметила миссис Каттинг.

— Я пытаюсь придумать нечто такое, что поразит весь мир, — найти тему, на которую еще никто не сказал ни слова, предмет для разговора, который привлечет всех своей новизной и поразительной свежестью.

Миссис Каттинг рассмеялась и назвала меня забавным.

И вот так всегда. Мои серьезные замечания вызывают у собеседников смех, а когда я пробую шутить, никто не понимает моих шуток. На прошлой неделе я придумал отличный анекдот: мне он очень нравился, я его старательно обдумал и искусно вставил в разговор за ужином. Не помню точно, как это получилось, но мы говорили об отношении Шекспира к Реформации, я что-то сказал и тут же добавил: «Кстати, на днях в Уайтчепеле приключилась такая забавная история». «И что же там произошло?» — спросили меня. «Смех да и только, — ответил я, не удержавшись от хихиканья. — Вы будете хохотать до слез». И я рассказал им эту уморительную историю.

Ответом стало гробовое молчание, признаться, анекдот был длинноват, и наконец кто-то спросил: «Это и есть шутка?»

Я заверил присутствующих, что это действительно шутка, и они были достаточно любезны, чтобы поверить мне на слово — все, за исключением престарелого джентльмена на другом конце стола, пожелавшего узнать, в чем именно заключалась шутка — в том, что он сказал ей, или в том, что она сказала ему. И мы принялись об этом спорить.

Зато некоторые, напротив, чрезмерно смешливы. Я знавал одного господина, который готов был хохотать над чем угодно, и если вы собирались поговорить с ним о чем-то серьезном, то следовало объяснить ему заранее, что в ваших словах ничего забавного не будет. В противном случае каждое ваше слово встречалось оглушительным взрывом смеха. Я был свидетелем, как однажды в ответ на вопрос, который час, этот господин остановился посреди дороги, захлопал себя по бедрам и разразился гомерическим хохотом. Никто не рисковал заговаривать с ним о чем-то действительно смешном: хорошая шутка убила бы его на месте.

В данном случае я с негодованием опроверг обвинения в легкомыслии и настоятельно попросил миссис Каттинг предложить какие-нибудь идеи. Она погрузилась в раздумья, затем все же рискнула дать мне некоторые «примеры», сказав, что нынче ей не приходилось слышать разговоров на такие темы, но в ее молодые годы все только об этом и говорили.

Примеры я отклонил, попросив ее придумать что-нибудь еще. Миссис Каттинг долго стояла в задумчивости с подносом в руках и наконец предложила мне написать о погоде, которая в последнее время совершенно испортилась.

Глупее предложения не придумаешь, но теперь я не в состоянии выбросить погоду из головы и никакие другие мысли мне в голову не идут.

Погода действительно стоит прескверная. По крайней мере сейчас, когда я это пишу, а если она окажется вполне сносной, когда вы будете это читать, так ведь она вскоре наверняка испортится.

Послушать нас, так погода всегда прескверная: погода, как и правительство, никогда не может нам угодить. Летом мы говорим, что слишком душно; зимой — что невыносимо холодно; весной и осенью нам не нравятся постоянные перемены от тепла к холоду и обратно, и мы сетуем, что погода никак не установится. В погожие дни мы жалуемся, что засохнут сады и посевы, а если идет дождь, то вздыхаем по ясному небу. Если в декабре так и не выпал снег, мы негодуем, вопрошая, что сталось со старой доброй зимой, причем таким тоном, точно нас за наши же деньги обманули при покупке в магазине; а если начался снегопад, то благочестивым христианам лучше не слышать выражений, слетающих с наших уст. Мы никогда не будем довольны, пока каждый из нас не сможет заказать погоду по своему вкусу и пользоваться ею единолично. А если это невозможно, то лучше обойтись вообще без всякой погоды.

Однако, думается мне, только мы, горожане, недовольны любой погодой. В своих собственных владениях, за пределами городских стен, природа мила в любом настроении. Что может быть прекраснее крупных пушистых снежинок, мягко падающих в полной тишине, покрывающих поля и деревья сказочным подвенечным нарядом! А как восхитительна прогулка, когда замерзшая земля звенит под твердыми шагами, когда дивный морозный воздух будоражит кровь, а лай овчарок и звонкий детский смех ясно слышны издалека, точно звон альпийских колоколов! А чего стоит катание на коньках! Мы несемся на стальных крыльях по ледяной дорожке, и ветер весело свистит в ушах.

А как прелестна природа весной, прелестна, точно юная девушка! Крохотные зеленые листочки отважно проклюнулись из почек — свежие и чистые, как младенцы, застенчиво пробивающие себе дорогу в этот суматошный мир; цветущие деревья, точно принарядившиеся девицы, скрывают беленые домики в хрупких облаках бело-розовых кружев; по лесу ветер разносит звонкий голос кукушки. А лето с его темно-зелеными красками и убаюкивающим гудением насекомых! Дождинки шепчут тайные признания листьям, сумерки допоздна бродят по аллеям. А осень! Как печальна ее красота, освещенная золотистым сиянием под покровом умирающего великолепия пожелтевших лесных крон; кровью горят осенние закаты, вечерами мир затянут призрачной дымкой; жатки деловито гудят на полях, жнецы перекликаются; ветви склонились под тяжестью плодов — время праздновать сбор урожая!

Даже ливень и град не более чем прилежные слуги природы, когда мы застаем их за работой в деревне, а штормовой ветер всего лишь задиристый приятель, если мы встречаемся с ним в полях.

Зато в лабиринте улиц, где солнечный свет едва пробивается сквозь смог, где облезает штукатурка на стенах, а черный от сажи дождь приносит слякоть, где снег навален грязными кучами, а леденящий ветер свистит в темных проулках и завывает на освещенных фонарями углах, — здесь Природа не в силах нас очаровать. Погода в городе, подобно жаворонку в конторе, не на своем месте и вечно путается под ногами. Города должны быть укрыты, согреты отоплением и освещены электричеством. Погода — красотка деревенская и здесь выглядит не лучшим образом. Мы не прочь пофлиртовать с ней на сеновале, но, встретив ее на бульваре, не оглянемся вслед. В городе ее деревенские повадки неуместны и сильно утомляют: искренний, непринужденный смех и громкий голос приятно звучат в коровнике, но режут ухо на фоне фальшивой городской жизни.

Совсем недавно природа подарила нам почти три недели непрерывных дождей, и, как выразился мистер Манталини, «я чертовски промок и пропитался водой до мозга костей».

Наш сосед время от времени выходит в садик позади дома и говорит, что это приносит сельскому хозяйству неоценимую пользу — не его появление в саду, разумеется, а дожди. В сельском хозяйстве сосед ничего не смыслит, но возомнил себя знатоком, поскольку прошлым летом затеял выращивать огурцы в теплице и теперь надеется произвести впечатление на всю округу, убедив всех, что он вышедший на пенсию фермер. Остается лишь уповать, что сосед в кои-то веки окажется прав и дожди в самом деле принесут пользу хоть кому-нибудь, потому что лично мне они уже нанесли немало вреда, испортив мою одежду и мое настроение. Испорченное настроение меня не сильно огорчает (этого добра у меня достаточно), но душа болит при виде моих любимых шляп и брюк, что преждевременно обвисли и состарились под ледяными ветрами и снегопадами. И мой новый весенний костюм тоже пострадал. Ах, какой это был замечательный костюм! Теперь он висит в шкафу, весь заляпанный грязью, и глаза бы мои на него не смотрели.