Капитан мародеров. Демон Монсегюра, стр. 93

Огюсту было трудно поверить, что подобные вещи он смог проделывать с Федельм, не испытывая неловкости или стыда. Она же всячески поощряла фантазии партнера и подталкивала к ним. Голова закружилась, Огюст прислонился к стене святилища. Ему казалось, он претерпел некое перерождение этой ночью.

Шевалье дошел до Беннахи, вывел лошадь из конюшни. Судя по всему, рыцари еще не покинули город, их лошади стояли в стойлах. На улице не было ни души. Он сел верхом и отправился домой, на Лох-О.

Глава 5

Шевалье де Кавальон упал на кровать и почти сразу же заснул. Оруженосец не стал ничего спрашивать, и так все было ясно – крепкое застолье, бешеная ночь с женщиной.

Проснулся Огюст ближе к вечеру, самочувствие было, мягко говоря, неважное.

– Гийом, сделай одолжение, приготовь что-нибудь поесть!

– Я уже приготовил вашей милости жареную рыбу с тмином. Сейчас подам на стол.

Шевалье с трудом встал с кровати, умылся, привел себя в надлежащий вид и сел за стол. На новой кровати спалось хорошо, если бы не последствия бурной ночи, отдававшиеся в голове безумной пульсирующей болью, было бы просто волшебно. За новым столом удобно и приятно трапезничалось. Шевалье принялся за рыбу, немного поковырял ее кинжалом, придя к выводу, что, в общем-то, он не так и голоден. Во время еды шевалье постоянно посматривал на браслет. В голове опять поднялся беспорядочный рой мыслей. Душу раздирали сомнения и противоречия. Попытавшись от них отмахнуться, он и налег на рыбу.

Шкура на дверном проеме откинулась, вошел Монпелье.

– Приятного аппетита, шевалье! Вы, в курсе последних новостей?

– Каких именно, виконт? Не желаете ли разделить со мной трапезу? – предложил де Кавальон.

– Благодарю вас, шевалье, но я только что откушал жареной куропатки. Все понятно, вы не знаете ничего. Пока вы мирно почивали – утекло столько воды! Все вернулись из Беннахи не раньше полудня, изнуренные бурной ночью. Ну, это понятно, девушки и иарнгуал сделали свое дело. Самое интересное, что наш сиятельный Антуан де Безье потерял голову от своей золотоволосой «пышки» и собрался жениться. Шевалье де Брисак и граф де Мюррей отхватили себе сестер-двойняшек и приехали, пьяные и счастливые, позже всех. Остальные тоже не отставали, а многие и вовсе не вернулись!

– Да, виконт, двойняшек я видел еще вчера. Подумал, сначала, что в глазах двоится от этого шотландского напитка. Господи, как голова болит! – Кавальон отодвинул блюдо с рыбой, подперев голову рукой.

– Интересный браслет, шевалье, не припоминаю его у вас ранее, – полюбопытствовал Монпелье.

– Подарок, – кратко пояснил Огюст. – Виконт, умоляю, не надо столько вопросов! Честное слово, мне худо, я сейчас упаду прямо на стол.

– Извините, шевалье, но барон де Тревэль, к примеру, еще в более плачевном состоянии, чем вы. Граф де Сен-Этьен вообще с кровати встать не может, и оруженосец Жак, прикладывает ему к голове мокрое полотенце и отпаивает морсом. Шевалье де Монсюлон не смог спешиться с коня, а упал прямо на руки своему оруженосцу. Так и тащил, бедняга своего господина до острова. Барон де Сен-Женье совсем ума лишился, машет кинжалом и требует чашу жертвенной крови…

– Да, дорогой виконт, куда уж хуже, – вяло согласился Кавальон и принялся через силу доедать рыбу. – Знаете ли, скоро из рыцарей-тамплиеров мы превратимся в кельтов-язычников с рыжеволосыми женами и кучей детей… Все, нет больше прецептории ордена в Килмартин, есть клан-община. Назовите, как хотите, но только не рыцарский орден! Представьте рыцарей, одетых в килт. Живописное зрелище! Особенно, если по истинно шотландскому обычаю, не надевать штанов. А каково? Граф де Безье или виконт Каркасонский в килтах! Видел бы нас магистр де Молэ. Он со стыда бы умер. Община язычников!..

– Но, шевалье, вы же понимаете, рано или поздно килт все равно придется носить, иначе нас арестуют в угоду Филиппу Красивому. А так мы – кельты, и к французским тамплиерам не имеем никакого отношения, – попытался деликатно возразить Монпелье. – Собственно, чем плохо быть кельтом? Они живут полнокровной жизнью, не стесняются своих естественных желаний.

Шевалье де Кавальон, на все его доводы только махнул рукой.

После ухода Монпелье, мелькнула мысль: «Вот женюсь на Федельм, и буду каждую ночь утопать в ее объятиях и предаваться страстному безумию…»

К вечеру, когда головная боль, наконец, отступила, Огюст попытался собраться с мыслями: «Отчего мне снова привиделся прадед? Хотел поделиться со мной тайной ордена?.. Неужели часть казны была некогда забыта в пещере Пиренеев?.. Странно… Хотя сейчас деньги были бы весьма кстати… А Бафомет? Опять я видел его огненно-красные глаза…»

Неожиданно Огюст ощутил непреодолимое желание извлечь ритуальную чащу из походного мешка, который он хранил в плетеной корзине под кроватью. Дождавшись, когда оруженосец выйдет из дома, он достал мешок из корзины, развязал кожаные ремешки, и, обхватив чашу руками, еще долгое время не решался взглянуть на нее.

Опять его захлестнули размышления: как статуэтка Бафомета и ритуальная чаша могут быть связаны между собой? Ведь чаша еще со времен Гуго де Пейном тоже называлась Бафометом. Неужели первый магистр ордена имел какое-то отношение к статуэтке? Владел ею? А уж потом она попала в руки Клермона де Бланшефора…

Шевалье не находил ответов на многочисленные вопросы. Но он знал одно: ему хотелось испить красного вина из ритуальной чаши… Причем с кровью…

Шевалье де Кавальон уже две недели не видел Федельм и совершенно извелся. Она снилась ему обнаженной, лежащей на волчьей шкуре. Наконец, он решил прекратить внутреннюю борьбу и отправился в Беннахи.

Знакомые холмы быстро привели к нужному месту. Да, но Кавальон не зная, где, именно, находится дом Федельм, направился к Кеймсу. Его встретила Этильтрида, хлопоча у очага. Он сразу же перешел к делу и сказал на скудном гаэльском:

– Я ищу Федельм.

Этильтрида выпрямилась, как струна, пристально посмотрев на Кавальона:

– Знаете ли вы, что Федельм – дочь нашего главы, лорда Каэльта Мак Кумала?.. Найдете ее в замке Крэг Фадриг.

Огюст понял речь женщины: неужели Федельм живет в том самом сказочном замке на вершине горы? Он был полон решимости ее увидеть, даже если бы пришлось взять замок штурмом.

Огюст сел на лошадь и направился в сторону замка. Дорога петляла по отрогам Гримпиан, пытаясь запутать и сбить его с пути, но шевалье упрямо продвигался к цели. Наконец показался замок. Вскоре Кавальон достиг рва, проехал подъемный мост и остановился перед воротами.

Вблизи замок казался еще выше. Он состоял из трех огромных башен. Самая высокая башня-донжон* – в центре, две башни-турели [65], увенчанные машикулями, пониже, – по бокам. Окна располагались столь высоко, что из них, вероятно, обитатели замка могли наблюдать лишь за полетом птиц. Кавальон рассмотрел старую древнюю кладку камней внизу, выше – относительно свежую, светлую. «Видимо, старому замку лет триста, а то и больше. Наверно, он был разрушен в постоянных межклановых войнах, затем заново отстроен», – подумал Огюст.

Из надвратной башни высунулась огромная рыжая говорящая грива:

– По какому делу?

– Я хотел бы видеть госпожу Федельм, – вежливо на ломаном гаэльском объяснил шевалье.

Грива кивнула и исчезла, ворота открылись. Шевалье въехал во внутренний двор замка. По двору важно ходила огромная свинья, привязанные лошади, накрытые попонами, стояли под навесом и жевали сено. Шевалье спешился, гилли [66] взял лошадь под уздцы и отвел к коновязи. Огюста провели в башню-донжон, где все тонуло в полутьме даже ясным днем, горели лишь несколько факелов, освещая лестницу. Слуга поднимался все выше и выше, шевалье следовал за ним, наконец, они прошли по узкому коридору и оказались перед тяжелой дубовой дверью.