Экстаз, стр. 25

Прошло больше десяти лет с тех пор, как жительниц Кавы призывали на арену королев. Круглая площадка, окруженная мраморной колоннадой, имела всего один вход, через врата храма Суневы, и служила двум целям: отречению старой королевы и выбору новой. Большие бронзовые ворота, обычно закрытые, в этих случаях отворялись, и процедуру повторяли ровно через три дня.

Пробудившись, Халида искупалась, оделась и отправилась к Апхале, главной жрице Суневы. Апхала, высокая, величественная женщина с волосами цвета воронова крыла и серебряно-серыми глазами, похоже, не имела возраста, и почти всю свою жизнь Халида знала ее как главную жрицу богини. Она вышла встречать королеву на белоснежное крыльцо храма и, поклонившись, почтительно сказала:

— Приветствую тебя, королева Кавы. Добро пожаловать в храм Суневы.

— И ты здравствуй, главная жрица, любимица богини, — ответила Халида.

Женщины вошли в храм и уселись в покоях Апхалы. Молодая послушница принесла вино и с поклоном удалилась, оставив королеву и жрицу наедине. Халида поднялась и, подойдя к небольшому алтарю, вылила немного вина у ног маленькой статуи богини в знак жертвопрлношения.

— Вижу, власть и высокое положение не ослабили твоего почтения к Суневе, — довольно заметила Апхала.

— Как могу я быть столь неблагодарной к богине, ответившей на мои молитвы? — удивилась Халида.

— Значит, слухи, которые до меня дошли недавно, справедливы? — тихо спросила Апхала.

— Да. Я выбрала себе супруга, — призналась королева.

— Уверена? — допрашивала Апхала. — Мне говорили, что он от природы одарен куда щедрее других мужчин. Но дело ведь не только в этом, правда? В конце концов, совершенно необязательно становиться его супругой, достаточно насладиться им в полной мере.

— Знаю, — кивнула Халида, — он сам задал мне тот же вопрос, но отвечу лишь, что люблю его.

— Вот как? — хмыкнула Апхала. Ну и умен, должно быть, этот пришелец, если так быстро сумел растопить ледяное сердце королевы!

— Всю свою жизнь я ждала Дагона. Теперь я знаю, такова была воля богини, не пожелавшей, чтобы я влюбилась, пока не встречу его. Да, он мужчина и, следовательно, ниже меня, но чтит свою королеву и, если бы остался на родине, сам когда-нибудь стал королем. Он словно читает мои мысли, веселит и забавляет, и, честно говоря, любовника искуснее у меня еще не было. Он единственный, кто дарит мне истинную радость. Разве это недостаточно веские причины для того, чтобы сделать его своим супругом, скажи мне, Апхала, умоляю!

Видя искренность повелительницы, главная жрица кивнула:

— Ты права, дочь моя. Я никогда не видела тебя столь счастливой и довольной. Должно быть, это действительно воля богини, и я склоняюсь перед ней. Служительницы храма сегодня же разошлют гонцов во все деревни с призывом через три дня явиться сюда и выслушать твое решение. Еще три дня спустя все тринадцати — и четырнадцатилетние девочки соберутся на арене королев, чтобы посланница богини выбрала самую достойную. Хвала Суневе! — провозгласила Апхала, осушив чашу.

— Хвала Суневе, — повторила королева, следуя ее примеру.

Главная жрица поднялась.

— Теперь пойдем в храм, моя королева, и помолимся за твое счастье с Дагоном Арамасским. Я с нетерпением жду встречи с этим человеком, который добился успеха там, где остальные потерпели неудачу.

Женщины встали на колени перед гигантской статуей Суневы из мрамора телесного цвета, с глазами из огромных сверкающих сапфиров. Вместо волос в мрамор были вделаны золотые и серебряные нити. Богиня стояла прямо, в спокойной, чуть расслабленной позе, с рукой, поднятой в благословляющем жесте. На плече сидела голубка из белоснежного мрамора. Богиня была обнажена, если не считать большой цветочной гирлянды, обновлявшейся каждое утро. На лице, озаренном сиянием свечей и факелов, светилось выражение безмятежной любви.

Помолившись, женщины встали, и верховная жрица расцеловала королеву в обе щеки.

— Я чувствую ее благоволение, — прошептала она. Халида кивнула и, повернувшись, покинула храм.

Те, кто встречался ей на пути, умирали от желания подробнее расспросить о том, правдивы ли сплетни. Халида шагала, чуть улыбаясь, и хотя никогда не отказывала в аудиенции, на этот раз никто не посмел остановить королеву. Было в ней что-то, заставлявшее любопытных в нерешительности замирать и отходить в сторону. Добравшись до дома Зинейды, королева отыскала хозяйку.

— Я у тебя в долгу, — призналась она. — Он великолепен.

— И? — не отставала Зинейда.

— Вернус еще не прибежал сюда посудачить со своим братцем? А Дурантис ничего тебе не сказал? — поддразнила Халида.

Главная сводня покачала головой.

— Мы не видели Вернуса со вчерашнего дня, моя королева, — заверила она.

— Вот как? — пробормотала Халида, довольная тем, что Дагон так осмотрителен и неболтлив.

— Ну что? Что? — допытывалась Зинейда.

Халида лукаво усмехнулась:

— Возможно, мне не следует ничего говорить, пока Апхала не разошлет гонцов.

— Моя королева! — ошеломленно выпалила Зинейда, и Халида рассмеялась.

— О, так и быть, Зинейда. Я заплачу долг, рассказав, что решила взять Дагона в супруги… хотя ты уже знала это, когда приобрела его на невольничьем рынке, не так ли?

— Так, — вздохнула Зинейда. — Хвала Суневе!

— Да, это богиня все устроила. Я твердо в это верю, Зинейда.

Женщины обнялись, и Халида вернулась во дворец, где немедленно позвала к себе Зираса и Вернуса.

— Я была у верховной жрицы Апхалы и у Зинейды и объявила о своем решении стать супругой Дагона Арамасского. Теперь я говорю это вам, своим преданным слугам, и прошу, чтобы вы никому ничего не говорили до официального отречения. Не подтверждайте, но и не отрицайте.

— Да, королева! — хором воскликнули они.

— Через три дня мы отправляемся на арену королев, а еще три дня спустя посланница богини выберет новую королеву из молодых девушек. У вас много дел, так что времени сплетничать не останется. А теперь немедленно призовите ко мне Дагона, — велела Халида и, войдя в спальню, закрыла за собой дверь.