Ультиматум (сборник), стр. 48

— Я тебя не понимаю. Кто он? Откуда?

Дядя Гуннар сумел взять себя в руки.

— Все сходится. Большинство животных на этой планете имеет шесть конечностей. Млекопитающие покрыты зеленоватой шерстью. Как и Джо.

— Ты думаешь…

— Да, дорогая. Поэтому местных животных не беспокоил его запах, поэтому он так много знал о растениях Нертуса. Вот почему у него, как ты говорила, зеленая рука, Джо — абориген.

Повисла тяжелая тишина. Затем дядя Гуннар невесело рассмеялся:

— Они создали биологическую цивилизацию. Они живут в лесах, но это не означает, что они дикари. Просто они умеют обходиться без машин. Они не строят домов, возможно, живут в стволах деревьев, не пользуются орудиями труда, и не мудрено, что исследовательская экспедиция не нашла признаков разумной жизни. Особенно, если учесть, что местные жители встретили людей настороженно и спрятались от них. Все это время мы думали, что на планете, кроме нас, никого нет, а они наблюдали на нами…

— Они брали наше вещи — видрофоны, гипнотехнику, книги. Познакомились с нашей культурой, выучили наш язык… и, наконец, послали агента, чтобы тот пожил с нами и понял нас.

Дядя Гуннар вновь усмехнулся.

— Да, задумано было блестяще. Джо правильно рассчитал, что мы не будем проверять, кто он такой. И мы не стали, только вот Пит… А потом он чуть не убедил нас, что прилетел издалека. Он. едва не заставил человечество прочесать всю Галактику в поисках его мифической планеты, в то время как она находится у нас под носом.

— И он выиграл! Он убежал с бесценной информацией, унес с собой книги, благодаря которым его народ опередит нас на столетия. Если они начнут биологическую войну… А мы по-прежнему ничего о них не знаем. Сколько их, где они живут, как мыслят, чего хотят…

Тетя Эдит прижала к себе Пита.

— Но Джо… такой хороший, — прошептал тот.

— Да, конечно, — дядя Гуннар задумчиво взглянул на серебрящийся луг. — Конечно, отличный парень, но все ли они такие? А может, он только прикидывался? Он ведь убежал.

— А если они выберут мир? — спросила тетя Эдит. — Они же понимают, что не смогут победить всю Галактику.

— Понимать-то понимают, но смогут немало выторговать, угрожая напасть на колонистов. Если захотят… — дядя Гуннар пожал плечами. — Возможно, и не захотят. А наоборот, решат сотрудничать с нами. Работая вместе, люди и нертусианцы превратят эту планету в рай. Но мы не знаем, какие они, Эдит, пока не знаем…

Роберт Хайнлайн

Боязнь высоты

После двухнедельных мучений в госпитале звездолетчик Уильям Коул предстал перед медицинской комиссией. Его дальнейшая служба в Компании висела на волоске.

— Вы отказались от операции на мозге, — с властной интонацией в голосе говорил психиатр. — Трансгрессия сознания для вас неприемлема по моральным соображениям. Но без нее вы не сможете вернуться к прежней профессии. А ведь для вас космические полеты важнее всего, не так ли?

Коул подавленно кивнул. Все, о чем говорил этот врач, он уже не раз обсудил с десятком посетивших его за эти дни медиков. Среди них были светила в невропатологии, за высокие гонорары приглашенные Компанией Трансгалактических Сообщений. Компания не хотела расставаться с молодым, но прекрасно зарекомендовавшим себя астронавтом. Его обучение уже обошлось фирмам в сотни тысяч долларов. Коул подавал большие надежды. Еще два — три года в межгалактических полетах на “Валькирии” — и он без сомнения мог бы стать главным астронавигатором этого корабля.

И вот все пошло прахом!

Катастрофу Коул старался не вспоминать. Но, видно, ему уже никогда не расстаться с ощущением того последнего страшного падения в бездну, которое теперь внезапно отнимает у него волю и силы, затопляя сознание смертным ужасом. Болезнь появилась впервые, когда он подошел к окну больничной палаты на шестнадцатом этаже, как только встал на костыли. Взглянув вниз, на землю, Коул потерял сознание. После того как он очнулся, лежа на полу, с ним случился нервный припадок. Прибежавшие на шум сестра милосердия и врач сначала не могли взять в толк, что происходит с больным, но сам Коул уже понимал, каким страшным для космонавта недугом он обзавелся в том роковом полете.

Через два дня, когда трансплантированная биопластиковая кожа на его ногах почти совсем зажила, он забрался на табурет. Результат был почти тем же. Сильное головокружение — и обморок. Больше Коул не экспериментировал, а обратился к психоневрологам. Их приговор не оставлял надежды когда-нибудь вернуться на борт космического корабля…

— Но я хочу вас утешить, — продолжал психиатр. — Ваша болезнь, если только не летать в космос, — не такая уж большая неприятность. Что такое, в конце концов, этот страх перед падением с высоты? Если хорошо разобраться, так в звездных полетах люди насилуют то естественное, что в них заложено от рождения. Ужас перед бездной — ото норма человеческой психики.

Коул зажмурил глаза. Перед ним возник головокружительный хоровод созвездий где-то далеко внизу, в холодном, пустом пространстве. Его била нервная дрожь. Резкий окрик психиатра вернул его к действительности.

— Ну, ну, держите себя в руках, — тормошил его врач, делая знак медицинской сестре, хлопотавшей у столика со склянками. Это пройдет. Не надо воспоминаний. Ну-ка, взгляните сюда, на этот молоточек. Вот так. Молодчина…

Доза транквилизатора в шприце дала Коулу спасительное забвение.

Перед тем как покинуть госпиталь, Коул беседовал с главным врачом. Это был немолодой мужчина с добрыми, понимающими глазами. В отличие от других медиков учреждения он не носил традиционного белого халата.

— Вам пора отвлекаться от печальных мыслей и воспоминаний, — напутствовал он Коула. — Насколько мне известно, вам должны назначить приличную пенсию. Героическое поведение при аварии на звездолете и другие заслуги перед Компанией сделали вас одним из достойнейших представителей вашей профессии, хотя теперь и не в моде чествовать героев. Купите себе приличную виллу где-нибудь в живописном уголке Гоби или Сахары. Купайтесь в озерах, охотьтесь на искусственных фламинго. Забудьте о том, что произошло с вами. Ваша болезнь — чем черт не шутит — может со временем пройти сама собой.

Напоминание о пенсионном пособии болезненно кольнуло самолюбие космонавта.

— Я пойду работать, — хмуро возразил он.

Врач изучающе посмотрел на него.

— Что ж, пожалуй, и в таком решении не будет ничего странного. Компания за ваши заслуги просто обязана предоставить вам хорошо оплачиваемую должность на Земле. Заявите им, что вы хотите остаться звездолетчиком в запасе. Это будет выглядеть, как долгосрочная командировка. Со своей стороны, мы порекомендуем Компании поступить с вами по совести.

Коул задохнулся от гнева.

— Что? — он почти кричал. — Да ноги моей не будет больше в космопорте. Носить на рубашке значок как напоминание о том, что когда-то и ты был настоящим мужчиной? Слышать, как тебя снисходительно величают “капитан” и переглядываются за твоей спиной? Занимать кресло в кают-компании в память о забытых всеми заслугах и видеть, как ребята прекращают профессиональный разговор при твоем появлении? Да это…

— Успокойтесь, — врач мягко положил руку ему на плечо. Он еще раз изучающе посмотрел в лицо Коулу. Тень прошла по его лицу. Казалось, он хотел задать еще какой-то вопрос, но передумал в последний момент.

— Наверное, вы правы, — вздохнул он наконец. — Быть может, это даже лучше — сразу обрубить все корни. Во всяком случае, это не уменьшает надежду…

Он осекся. Космонавт с подозрением посмотрел на него.

— Скажите правду, док. Я неизлечимый псих? Так?

Врач нахмурился.

— Я этого не говорил. Вношу ясность: у вас не функциональное расстройство, а психическая травма. Кроме нежелательного вмешательства в деятельность вашего мозга, сегодня у медицины нет средств вылечить вас от навязчивого состояния.