Укрощение леди Люсинды, стр. 14

– Да, миледи, – кивнула горничная, немного успокоившись.

К тому времени как Люсинда вышла из воды, лакеи уже убрались. Полли быстро вытерла ее, предварительно завернув волосы хозяйки в большое полотенце. Потом надела на Люсинду надушенную ночную сорочку, и та села у огня, пока горничная сушила каштановую копну и расчесывала щеткой из кабаньей щетины с серебряной ручкой, которую принесла из сундука госпожи.

– Может, распаковать вещи, миледи? – спросила она, связывая волосы Люсинды голубой шелковой лентой.

– Разумеется, как если бы мы приехали в Ирландию, к Джулии. Боюсь, однако, что от тебя потребуют стирать белье, поскольку других слуг, кроме лакеев, в этом доме нет.

– А кухарка? Довольно милая старушка, – возразила Полли. – И наверняка кто-то занимается стиркой.

– Возможно, но вряд ли Повелитель хочет, чтобы местные жители узнали о его занятиях. Он сказал, что до сих пор ни одна женщина не оставалась больше недели. Мы же пробудем несколько месяцев. Спроси его, прежде чем искать помощницу. Если придется заботиться только обо мне, то ведь это ненадолго, верно?

Дверь в комнату открылась, и появился Джон в сопровождении Повелителя. Лакей нес тяжелый серебряный под нос, который осторожно поставил на стол у камина. От закрытых блюд поднимались аппетитные ароматы.

– Прекрасно! – обрадовалась Люсинда – Умираю от голода!

– Полли и Джон могут идти, – приказал Повелитель. – Я сам стану прислуживать тебе, Люсинда.

Полли нервно взглянула на хозяйку, но Люсинда сказала:

– Пока мы живем в этом доме, Полли, ты станешь подчиняться Повелителю. Кстати, Джон, ты не смеешь обольщать мою служанку, если она этого не захочет. Это понятно, ты, похотливый козел в человеческом облике?!

– Да, миледи, – покорно кивнул лакей, но глаза сатанински блеснули. Полли присела и вместе с Джоном покинула спальню.

– Покорми меня! – капризно бросила Люсинда. – В последний раз я ела вчера днем, в жалком сарае, и, нужно сказать, обед был не слишком плотным!

Повелитель улыбнулся и, придвинув стол поближе, уселся рядом с ней у камина на маленькой кушетке. Поднял крышку с первого блюда, взял устрицу и положил в приоткрытый ротик Люсинды. Она проглотила устрицу и взглядом потребовала еще. Он скормил ей целую дюжину, не забывая при этом и себя. Сняв крышку со второго блюда, Повелитель обнаружил небольшого цыпленка, разорвал надвое, откусил и протянул ей вторую половинку. Покончив с цыпленком, они принялись за спаржу, плавающую в уксусе. Люсинда взяла длинный зеленый стебель, медленно слизала с него соус и, не отрывая глаз от Роберта, откусила головку и проглотила. Высосала остаток и отбросила. Второй стебель предложила ему, но он покачал головой:

– Она вся твоя.

Люсинда улыбнулась и продолжала есть, медленно, чувственно облизывая губы и наблюдая, как с каждым глотком псе больше набухает ком в его панталонах. Она даже осмелилась протянуть руку и небрежно погладить его. Когда спаржа была доедена, Люсинда дала облизать свои пальцы Роберту. Тот принялся посасывать каждый, многозначительно глядя на нее.

На десерт было блюдо с клубникой. Они скормили друг другу все до ягодки, пока их руки и губы не выпачкались алым сладким соком. Пришлось снова облизать пальцы дочиста. Роберт встал и принес себе и Люсинде бокалы с вином. Они дружно осушили все, до капли.

– Надеюсь, ты сыта? – спросил он, когда поднос унесли.

– Нет, – покачала Люсинда. – Я горю желанием, Робби, и только ты способен его утолить.

– Ты настоящая плутовка, Люсинда, – засмеялся он. – Но верно, я тоже голоден поэтому нам предстоит еще один десерт. Пойдем.

Он поднял ее, повернул спиной к себе и, перегнув через кушетку, поднял сорочку.

– О, – воскликнула Люсинда, – как восхитительно порочно!

Повелитель расстегнул панталоны, высвободил свое мощное орудие и, встав сзади, сжал ее бедра, одновременно проникнув в тесное жаркое лоно.

– Это ты, мое сокровище, ужасная грешница, – прошептал он. – Но зато истекаешь влагой и всегда готова для меня.

Он вонзился в самую глубину, Люсинда вскрикнула:

– Ах, я никогда еще не делала это вот так!

– Ты еще многого не знаешь, сокровище мое, но заверяю, прежде чем ты покинешь мой дом, научишься всему, Люсинда. Ах-х, вот так, ангел мой, садись на моего резвого «петушка»!

Он принялся работать бедрами, впиваясь пальцами в ее плоть.

– О, Роберт, – вздохнула она, – я хочу, чтобы ты передал мне все свои познания!

Глава 4

Позже Люсинда неизменно вспоминала об этих летних месяцах как о самых прекрасных в своей жизни. Впервые она была совершенно свободна, могла делать все; что вздумается, а не то, чего от нее хотели и требовали окружающие. У нее появился любовник – умный, очаровательный, искусный и невероятно страстный. Она влюбилась в него и поняла это едва ли не с первой встречи. И теперь стремилась узнать его настоящее имя, ибо только за него, человека, именовавшего себя Робертом или Повелителем, она выйдет замуж.

У него был чудесный дом, выстроенный, как она считала, еще в царствование Елизаветы, когда его семья сколотила состояние на торговле с Индией. Он пояснил, что титул был дарован семье задолго до появления этого недолгого богатства и восходил ко временам королей, сидевших на троне еще до Вильгельма Завоевателя. Люсинда поняла, что когда-то его предки были знатны и могущественны. Дом носил отпечаток былой роскоши. Стены были отделаны широкими панелями, как и пол, почерневшими от времени. В турецких, изумительной работы коврах зияли дыры. Зато библиотека и картинная галерея были увешаны портретами предков.

– Ты похож на своих предков? – спросила как-то Люсинда, и он рассмеялся.

– Нет. Скорее – на мать, а ее портрета нет. Не было денег заплатить художнику. – Он приподнял ее подбородок и тихо прошептал: – Для тебя важно, как я выгляжу, Люсинда?

– Нет, но все же меня разбирает любопытство. И это вполне естественно, Робби. Мы стали любовниками два месяца назад, и все это время ты не снимаешь маски в моем присутствии, даже когда мы мчимся верхом по полям. Я понимаю причины, по которым ты это делаешь, но поверь, никогда не выйду замуж за человека из общества. Вряд ли мы встретимся в столице.

– Но если это все же произойдет, тебе не будет стыдно за все, что было, при условии, конечно, если так и не узнаешь меня в лицо, – возразил Роберт.

Он никогда не проводил с ней ночь напролет, всегда исчезал в своей спальне, в которую не было хода ни ей, ни Полли.

– Я должна знать, кто он, – твердила Люсинда горничной. – Должна!

– Вот уж не думала, что вам до этого есть дело, учитывая, как ловко он управляется со своим гигантским отростком, – фыркнула Полли. – Я спрашивала Джона, как он выглядит, и тот сказал, что, мол, ничего особенного.

– Вижу, вы с Джоном на короткой ноге, – заметила Люсинда.

– Он хочет жениться на мне, миледи, – призналась горничная.

– Ты бы вышла за человека, занимающегося подобными делами? – удивилась Люсинда.

– Отец Джона хочет, чтобы тот вернулся в Херефорд, да взял на себя его кузницу, миледи. Он пошел на службу, чтобы выйти в люди, но теперь понял, что лучшего места, чем кузница, не сыскать.

– А ты хочешь выйти за него, Полли? – допытывалась Люсинда.

– О да, миледи, еще как! – вскрикнула Полли. – У меня будет свой дом. Отец Джона – вдовец.

– Похоже, вы уже обо всем договорились, – задумчиво протянула Люсинда. – Когда ты собираешься уйти от меня?

– Мы с Джоном решили подождать, пока все не кончится. Я объяснила ему, что иначе никак нельзя, и он считает вас ужасно храброй, потому что вы не боитесь отомстить за позор. Кроме того, он говорит, что Повелитель – человек благородный и не будет больше заниматься этим, когда вы уедете.

– Хочешь сказать, что Роберт уходит с должности Повелителя?

Значит, он говорил правду, и это невероятно волновало Люсинду.