Страж. Тетралогия, стр. 265

Ун Номанн лежал на полу, выпучив глаза, а вокруг его губ остались отпечатки человеческих зубов. Не вызывало никаких сомнений, отчего он умер. И все же я проверил жилку на его шее, коснувшись пальцами холодной кожи.

Статуэтка девушки-кошки выглядела печальной. Уродец-обезьяна смотрел равнодушно.

Я не знал, сколько у меня времени, прежде чем сюда кто-нибудь заявится. Поэтому сначала сделал то, что следовало. Просунул клинок между двух стеклянных стенок, надавил — поверхность пошла трещинами и лопнула. Я забрал глаза серафима, убрал их в свою сумку, здраво полагая, что два этих камня без труда попадут к тем, к кому они точно не должны попадать.

— Интересный выбор, — мягко сказал знакомый голос.

Отец Себастьян развернул кресло и теперь смотрел на меня.

— Не ожидал вас здесь встретить. — Я оставался спокойным.

— А вот я как раз наоборот. Дожидался лишь вас.

— Для чего?

— Чтобы поставить финальную точку в печальной истории, мастер. — Он чихнул в рукав и повторил: — Интересный выбор. В этой комнате изумруды, алмазы и сапфиры, а вы взяли какие-то булыжники. В них нет никакого колдовства, я проверил. Так в чем же их ценность?

Я не собирался отвечать, и он махнул рукой:

— Мне, если честно, нет никакого дела до земных богатств. Меня вознаградят там. — Он поднял взор к потолку. — К тому же фактически вы не нарушили заповедь и ничего ни у кого не украли. Род прерван. Все состояние отойдет городским властям, а уж там воры почище нас с вами. Так что, если вам нравятся камни, набивайте свою сумку, мастер. Я забуду об этом уже к утренней молитве.

— Вы знаете, кто его убил?

— Знаю, — улыбнулся инквизитор. — Ведь я говорил господину ун Номанну не далее как сегодня утром: любое преступление порождает наказание. И единственный способ избежать его — покаяться и спасти свою душу. Но он не захотел. Или не услышал. И теперь его душа в чистилище, среди других насильников и убийц. Да, мастер. Да. Ун Номанн убил ту несчастную, а не его отец.

Надо сказать, я был удивлен.

— А бургграф?

— Случайная жертва неопытной ведьмы.

Это походило на правду. Особенно если вспомнить слова Сесилии: «Я восстановила справедливость. Думала, что восстановила». Сперва она ошиблась — и убила не того, а разобралась в этом лишь сегодня, когда увидела бастарда в молельне. Поэтому завершила свою месть.

— Когда вы это поняли?

— Довольно быстро. Надо было всего лишь покопаться в прошлом господина ун Номанна, благо нужные люди всегда рады рассказать инквизиции интересные истории. Он и раньше любил обижать Божьих невест. Что взять с солдата и наемника? От прошлого тяжело убежать.

— Но зачем надо было убивать бургграфа?

— Исключительно по ошибке. Чтобы понять это, следует всего лишь знать о Поцелуе смерти немного больше, чем обычные люди. У родственников одинаковый рисунок крови, и ошибиться довольно просто. Поэтому умер не сын, а отец.

Прежде чем задать следующий вопрос, я посмотрел на его усталое, помятое лицо, задержал взгляд на руках, спокойно пристроившихся на подлокотниках бургграфского кресла.

— Он не покаялся в своем грехе и вы дали ему умереть?

— Преступление должно быть наказано, мастер. Я давно в этом городе и уже успел убедиться, что светские суды не чета церковным, когда дело касается богатых и влиятельных господ. А покойный им стал, как только получил наследство.

— Но он убил монашку. Разве церковь…

— У меня нет доказательств, — печально ответил отец Себастьян, хотя было видно, что этого чувства он сейчас точно не испытывает. — Он вышел бы сухим из воды, если бы служанка дьявола, которую почему-то не нашли мои очень опытные люди, не сбежала из монастыря с помощью потайной двери и, слава богу, молчания. Я был уверен, что как только тварь поймет, что ее месть не удалась, она нанесет новый удар. Зло не может удержаться от зла.

— Вы могли бы его спасти.

— Мог бы. Если бы на то была воля Господа. Но как видите… — Он без сожаления развел руками. — Этого не случилось.

— Выходит, ведьма стала орудием господа и его карающим мечом. — Я пожалел о своих словах сразу же.

— Пытаетесь играть с инквизицией на ее вотчине? — нехорошо усмехнулся отец Себастьян, но тут же расслабился и произнес будничным тоном: — Интересная трактовка событий. Такой маленький человек, как я, не может постичь грандиозность замыслов Всевышнего. Остается лишь уповать на милость Его. Ну, собственно говоря, это все. Напоследок хотел бы сказать, что отпускать ведьму было очень глупо.

— Даже несмотря на то, что это входило в ваш план?

— Да. Вы не должны были ее увидеть. Но всегда случаются накладки. Однако когда вы увидели ее, мастер, то были обязаны привлечь внимание представителя Святого Официума. То есть мое.

— И что теперь?

Он подошел на несколько шагов:

— Не будь вы стражем и в других обстоятельствах, вы бы уже давали показания и, скорее всего, были обвинены в пособничестве ведьме. Но мне проще ликвидировать монастырь, чем трогать стража по такому пустяку. Иначе консистория кардиналов действительно будет зла. Они не любят проблем с Братством. Так что вам повезло, мастер. Я знаю, что вы интересуетесь делами и встречами бургграфа. Поройтесь на его столе. По слухам, он любил записывать в учетные книги все свои договоренности, сделки и покупки.

Он благожелательно кивнул, чихнул и направился к двери. Этот милый маленький страшный человек.

— Отец Себастьян! — окликнул я его. — Выходит, чтобы восторжествовала справедливость, надо заплатить? Вы оставите ведьму на свободе?

Он вернулся.

— Протяните ладонь, мастер. Ну же! Смелее.

Когда я сделал то, что он просил, Пес Господень что-то положил на нее, собрав мои пальцы в кулак и вкрадчиво прошептав:

— Никто и никогда не может уйти от инквизиции и ее желания вернуть заблудшую душу в лоно матери-Церкви. Ибо такова воля Господа. Запомните это, мастер.

Я разжал пальцы и увидел у себя на ладони рыжий локон.

История шестая

ЗОЛОТЫЕ КОСТРЫ

Пугало сидело на крыше флигеля, наблюдая рассвет. Небо, как это частенько бывает в феврале недалеко от моря, несколько минут напоминало цветом морскую раковину, таким нежно-розовым оно было, а затем сразу потускнело, налилось свинцом, в глубине которого, казалось, расплескали лучшие восточные чернила. Почти сразу начал накрапывать дождь, и одушевленного с крыши как ветром сдуло.

Дождь Пугало любило даже меньше, чем отсутствие развлечений. А последних не случалось уже довольно давно.

Я занимался тем, что заканчивал ранний завтрак — вареные яйца, жареная сардина и чесночный суп, который оказался порядком пересолен.

Все тело чесалось, ночью я отразил четыре атаки клопов, но пропустил организованный удар с левого фланга и теперь мысленно проклинал этот постоялый двор и то, что настойка для отпугивания насекомых закончилась так не вовремя.

Владелец заведения, видя мою хмурую рожу, не решался просить расчет и топтался возле кладовки, поглядывая то на меня, то на облаченных в белое. [131]

Странники в одеждах, которые за время путешествия давно уже приобрели серый цвет, с простыми посохами, ели постную гречку. Уставшие от бесконечной дороги богомольцы шли от мыса Дель Сур, самой южной точки Нарары, в Крусо.

Не первые пилигримы на моем пути. И все как один твердят, что девочка, живущая в Крусо, узрела чудо. Мол, прилетел к ней крылатый вестник, и крылья его были подобны дыму. Сообщил он, разумеется, что Страшный суд не за горами и надо покаяться, прежде чем вострубит рог и поднимется из земли прах.

— Ты веришь в это? — спросил у меня Проповедник, когда мы только услышали новость.

— Что ангел слетел с небес? Последний ангел, которого, как говорят, видели, появлялся, когда распяли Христа, и известил наместника, деда императора Константина, о том, что грядут большие перемены. Но в той истории хотя бы был серьезный повод.