Страж. Тетралогия, стр. 236

Чуть поодаль стояла Гертруда, положившая руку на плечо Эрика. Увидев меня, тот заулыбался, впрочем, улыбка его угасла, когда он перевел взгляд на законника. Последним человеком в зале оказался господин в неприметной одежде, неподвижно стоявший возле портьеры. Тот самый, с которым я столкнулся в Чергии и который присутствовал на встрече у кардинала ди Травинно.

— Ваша милость, — поклонился Клаудио Маркетте, и я сделал то же самое. — Вы оказываете мне честь своим приглашением.

— А вы — законники и вы — стражи, оказали бы мне честь, если бы лезли в мою страну исключительно по делу. — Голос у него был высокий и слабый. — Я уже высказал госпоже фон Рюдигер свое недовольство. Кроме ваших дел существуют еще государственные, и я не обязан улаживать ваши конфликты. Постойте! Не надо слов. Сейчас я говорю. Мои люди нашли госпожу фон Рюдигер и мальчика. Вот они.

— И Орден будет бесконечно благодарен вам за помощь.

— Я не оказываю помощи Ордену. И стражам. Что бы вы там о себе ни возомнили. Единственный, кто может приказывать мне, это Господь и его наместник на земле.

Маркетте прищурился, быстро сообразив, откуда дует ветер:

— И что же сказал Папа?

Герцог вяло указал на незнакомца:

— Это полномочный представитель кардинала ди Травинно. Думаю, вы знаете такого.

— С его помощью Церковь контролирует Братство.

— И вас тоже, если мне не изменяет память. — Толстяк поманил пальцем человека.

Тот подошел, вручил его милости свернутый в трубку пергамент и вновь шагнул назад.

— Здесь прямой приказ его святейшества. Если коротко — то из него следует то, что мальчика увезете отнюдь не вы.

— Они не могут…

Герцог фыркнул:

— Необдуманно говорить, чего не может Церковь! Даже глупо! Вы не имеете прав на ребенка.

— Но, ваша милость! — Маркетте с трудом сохранял спокойствие, и на его щеках появились красные пятна. — Он учится в Ордене!

— А мои дети, к моему недовольству, учатся в Братстве! Но я смею надеяться, что, как отец, имею право распоряжаться их жизнями хотя бы до их совершеннолетия. Вы забрали ребенка без разрешения родителей. Так?

За ответом он повернулся к незнакомцу, и тот кивнул, вновь не сказав ни слова.

— Никаких официально оформленных бумаг, заверенных бургомистром и нотариусом, как это принято правилами, установленными триста лет назад во всем цивилизованном мире. Это означает, что вам он не принадлежит, раз не имеется официального разрешения родителей.

— Мы его добудем.

— О, не трудитесь. Этот господин… черт, все время забываю ваше имя. Он уже позаботился об этом. — Герцог поднял со стола широкий лист бумаги, показал его и стал тыкать в него толстым, как сарделька, пальцем. — Подпись бургомистра Пулу с печатью, подпись главного нотариуса Пулу с печатью, подпись отца мальчика и, наконец, заверяющая печать каноника, главы капитула епископального суда. Попрошу заметить — ее подделать, в отличие от остальных, невозможно. По этому документу отец просит Братство взять его сына под свою опеку. Что и неудивительно, раз вы забрали ребенка без его согласия и надлежащим образом не оформили бумаги.

— Но он уже учился в Ордене.

— Меня это не касается. Я всего лишь слежу за выполнением закона. Надеюсь, вы не желаете его ослушаться?

— Не желаю, — процедил законник. — Но Братство силой уводит ребенка.

— Я всегда хотел быть стражем! — звонко сказал Эрик. — Меня никто не принуждал сбегать!

— Ну, вот и здесь все понятно. Возьмите буллу, покажете ее в Ордене. Если вы недовольны решением — можете оспорить его у кардинала ди Травинно. А до этих пор мальчик остается под опекой госпожи фон Рюдигер и под моей защитой.

Клаудио Маркетте с кислым лицом забрал бумаги, поклонился и, проходя мимо меня, сказал:

— Это еще не конец.

Почти сразу же за ним ушел и посланник кардинала. Гертруда улыбалась, Эрик сиял, герцог оставался мрачным:

— Я сделал все, что попросили в Риапано. Братство довольно?

— Ваша милость, вы оказали нам огромную услугу, — проникновенно сказала Гертруда.

— И Братство отпустит моих детей на месяц, чтобы я их увидел?

— Я немедленно отправлю сообщение в Арденау. Уверена, что скоро они будут с вами. И также уверена, что магистры оставят их у вас на четыре месяца, если ваша милость позволит вместе с ними приехать их учителям.

Герцог кивнул:

— Дети с даром… Я каждый день жалею, что они не обычные.

— Стражи тоже могут править.

Герцог фыркнул, с ненавистью посмотрев на нас:

— Надеюсь, у моего сына хватит воли править, не танцуя под вашу дудку, как танцую сейчас я. Здесь останется пятьдесят моих человек для вашей защиты, пока не приедут другие стражи. Дом в вашем распоряжении.

Не прощаясь, он ушел.

— Что здесь сейчас было? — удивленно спросил я.

— Работа магистров. И совсем немного политики.

— Ты знала об Эрике?

— О том, что он законник? До последнего часа — нет. Но в Арденау знали. Они отправили письма в Риапано и нашли отца Эрика. Ди Травинно встал на нашу сторону и связал Ордену руки.

— В чем выгода Риапано?

— Разве ты не понял? Орден наконец-то наказали за попытку убийства кардинала Урбана. Ну и клирики посчитали, что усиление Братства выгоднее.

Из-за портьеры выглянуло Пугало, село на место герцога и поманило мальчишку. Уже через минуту они играли в «Плуг, земля, вода».

Мы с Гертрудой смотрели на них.

— Ты думаешь, у него получится? Разве законник может стать стражем?

— Он сможет, — уверенно сказала она.

— Смогу! — заявил Эрик, отвесив щелбан Пугалу. — А когда закончу школу, ты станешь моим наставником.

— Кто это сказал?

— Ты не хочешь? — Он повернулся ко мне, ожидая отказа.

— Да нет… Просто никогда не думал над этим.

— Ну, у тебя есть лет семь, чтобы смириться с этой мыслью, — улыбнулась Гертруда. — Пока же я позабочусь о нем и попробую подготовить его к нашей школе.

— Это хорошо. Значит, следующие несколько месяцев ты будешь в Арденау. Там безопасно.

Она хмыкнула и сжала мне руку.

— Эрик, — окликнул я. — Ты говорил про одушевленных… О том, какими ты их чувствовал.

— Ага. Это приходит само. — Он был слишком увлечен игрой, чтобы оборачиваться.

— А Пугало? Каким ты чувствуешь его?

Одушевленный перестал трясти кулаком, уставился на меня, и его ухмылка была отнюдь не одобрительной. Затем он перевел взгляд на мальчика, явно желая, чтобы тот не произносил ни слова. Гера было шагнула к столу, но я не выпустил ее руку. Нет. Уверен, что Пугало ничего не сделает мальчишке.

Эрик нахмурился, пытаясь подобрать слова:

— Оно не липкое и не противное. Не похоже на тех. Оно темное, но иногда веселое, хоть и кровожадное. А еще оно… раненое, что ли. И ему чего-то надо…

— Что?

— Не знаю, — пожал плечами тот, и Пугало сразу расслабилось. — Быть может, оно само расскажет?

Но одушевленный лишь выкинул плуг, разрезал землю и отвесил Эрику щелбан.

История четвертая

НАЛОЖНИЦА ДЬЯВОЛА

— Нечего вам здесь делать! — замахал руками бургомистр, как только увидел меня. — Нечего!

— К чему столько экспрессии? — поднял я брови. — Неужели вы хотите, чтобы я подумал, что мне не рады?

— Да плевать я хотел, что вы подумаете! Вы в прошлый раз так накуролесили, страж, что город до сих пор расхлебывает последствия! И не надо удивленных глаз! Это, между прочим, ваших рук дело! Посмотрите!

Я посмотрел.

Отвесные скалы, посеребренные снегом, затянутое дымкой ущелье и ревущий водопад, падающий в глубокую пропасть. Раньше над ней был перекинут каменный мост, но чуть больше года назад его не стало.

— Разрушение Чертова моста — не моя вина.

— Будь это в моей власти — я бы содрал с вашего Братства денег в качестве компенсации. Где теперь Дерфельд найдет таких мастеров? Они уже сотни лет в могиле, а нынешние больше года пытаются сделать хоть что-то и вообще ничего не могут.