Новая любовь Розамунды, стр. 80

— Со мной обращаются как с дряхлым стариком, — недовольно проворчал граф. — И вам, мадам, наверняка не терпится от меня отделаться. Когда я смогу подняться с постели?

— Об этом мы тоже спросим у мастера Ахмета. Сегодня он придет, чтобы проведать вас. — С этими словами Розамунда вышла из комнаты. Задержавшись в коридоре, она перевела дух. Память о двух последних годах жизни не восстановилась, и ее надежда на воссоединение с Патриком стала угасать. На душе стало холодно и пусто. Такой одинокой Розамунда, не чувствовала себя никогда в жизни. Слова Патрика о том, что ей якобы не терпится от него отделаться, ранили ее в самое сердце.

Двадцать девятого апреля Филиппе Мередит исполнилось девять лет. Графу Гленкирку позволили спуститься к общему столу. Он уже несколько дней совершал небольшие прогулки по комнате, и с каждым часом его силы прибывали. Филиппа стала стесняться его присутствия, ведь этот человек обращался с ней как с незнакомкой. Это не укладывалось у нее в голове, однако ее манеры оставались безукоризненными. Из-за случившихся неприятностей все забыли, что тридцатое апреля — день рождения самой Розамунды.

Пора было подумать о том, чтобы отцу и сыну Лесли вернуться в Гленкирк, а Розамунде с ее родными — во Фрайарсгейт. Лорд Кембридж сопровождал свою кузину, когда она отправилась засвидетельствовать свое почтение королеве. Маргарите Тюдор к тому времени уже доложили в подробностях о том, что случилось с графом Гленкирком. Королева встретила старую подругу с распростертыми объятиями и повела в личный кабинет. Она понимала, что нет таких слов, которые могли бы утешить Розамунду, унять ее душевную боль. Оставшись наедине, женщины просто молча обнялись.

— Я буду молиться о том, чтобы тебе не довелось изведать той боли и горечи, какую испытала я, — произнесла наконец Розамунда.

— Граф так ничего и не вспомнил? — спросила в свою очередь королева.

— Он помнит почти все, кроме последних двух лет жизни. Мастер Ахмет считает, что со временем его память восстановится полностью. Это единственное, на что я еще могу надеяться, Мег.

— Я буду молиться и за него, и за тебя, дорогая Розамунда! — с чувством произнесла королева.

— Кормилица принесла принца Якова — упитанного розовощекого малыша, — чтобы показать леди Фрайарсгейт. Розамунда не заметила в нем ни малейшего сходства с Тюдорами. Отсидев положенное приличием время, она попросила у королевы разрешения покинуть Эдинбург.

— Скоро будет война, — предупредила королева. — Побереги себя, Розамунда!

— Ты действительно так считаешь? — встревожилась леди Фрайарсгейт.

Королева кивнула и, тяжело вздохнув, сказала:

— Мой брат не слушает ничьих советов. Его упрямство не доведет до добра. Он поставил короля и Шотландию в безвыходное положение. Вряд ли армия дойдет до вашей глуши, но все же будь начеку. — Королева сняла с пальца перстень и протянула его Розамунде: — Если все-таки шотландские отряды перейдут границу, покажи им этот перстень и скажи, что его подарила тебе королева Шотландии в знак того, что запрещает трогать твое поместье.

В глазах Розамунды стояли слезы.

— Благодарю вас, ваше величество, — произнесла она, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Проклятие! В последние дни у нее глаза постоянно на мокром месте! Две женщины обнялись на прощание, и Розамунда покинула королевскую резиденцию.

Глава 13

Она вернулась в дом лорда Кембриджа, где царила суета, связанная с предстоящим отъездом. Оба семейства решили покинуть Эдинбург рано утром. Лесли отправятся на северо-восток, в Гленкирк, Болтоны — на юго-запад, во Фрайарсгейт.

Адам видел, как измучилась за этот месяц Розамунда и как старательно она пытается скрыть это от окружающих, особенно от своей маленькой дочки. Когда все разошлись спать по своим комнатам, он задержался с Розамундой в гостиной.

— Если отец все вспомнит, я сразу же пошлю за вами, — пообещал Адам.

— Что-то подсказывает мне, что этого не случится, — тихо проговорила Розамунда. — Когда мы с вашим отцом увидели друг друга впервые, нас обоих словно поразил удар молнии. С той самой минуты мы понимали: то, что было между нами когда-то, в другом месте и в другое время, должно повториться вновь. Но кроме того, мы оба с самого начала знали — если угодно, назовите это предвидением, — что нам не суждено быть вместе. Однако по мере того как наша любовь крепла, мы постарались не думать об этом, гнали эти мысли прочь. И обманывали сами себя, считая, что препятствием к нашей свадьбе является не перст судьбы, а наши обязанности перед Фрайарсгейтом и Гленкирком. А потом мы нашли способ разрешить эту проблему и стали думать о свадьбе. Но от судьбы не уйдешь, Адам Лесли. Нам с Патриком не суждено было воссоединиться навсегда. И судьба снова напомнила о себе самым жестоким образом. — Розамунда тяжело вздохнула и добавила: — Вашему отцу суждено прожить остаток дней, не вспоминая ни о тех волшебных месяцах, что мы провели вместе, ни о нашей безумной любви. Тогда как я, напротив, никогда не забуду его. Это и будет моим наказанием за попытку обмануть судьбу, — горько заключила Розамунда.

— Но он еще может вспомнить, — попытался утешить ее Адам.

Розамунда грустно улыбнулась:

— Как вы похожи на своего отца!

Она медленно поднялась с кресла и вышла из гостиной, оставив Адама одного.

Наступило утро. В последний раз позавтракав все вместе, оба семейства стали прощаться. Наступил тяжелый момент для Розамунды. Она набралась мужества и, подойдя к Лесли, протянула Адаму руку. Он поцеловал ее.

Патрик наградил Розамунду вежливой улыбкой.

— Благодарю вас, мадам, за вашу самоотверженную заботу обо мне, — произнес он и тоже поцеловал ей руку.

Розамунда нежно провела рукой по его лицу.

— Прощай, любовь моя, — слетело с ее непослушных уст. Она пристально всматривалась в дорогое ей лицо, как будто надеялась найти в нем хотя бы слабый намек на то, что Патрик помнит ее, но — увы! Рука Розамунды безвольно упала.

Она повернулась, отошла к крыльцу, где ее ждала оседланная лошадь, и, не дожидаясь чьей-либо помощи, вскочила в седло. Том и Филиппа попрощались с Адамом и Патриком Лесли и присоединились к ней. Их маленький отряд двинулся по оживленной Хай-стрит, Адам Лесли еще долго смотрел им вслед. Наконец они скрылись из виду, свернув за угол.

— Неужели ты ничего не помнишь? — обратился с вопросом к отцу Адам. — Совсем ничего?

— Ничего, — отрицательно покачал головой граф. — Я хотел бы вспомнить, ведь она такая красивая, но не могу. Я бы оскорбил ее, если бы попытался притворяться, будто помню. — Патрик сошел с крыльца и вскочил на свою лошадь. — Поехали домой, Адам. У меня такое чувство, будто я целую вечность не был в Гленкирке.

Том нанял два десятка солдат, чтобы те охраняли их в дороге. Как только лошади свернули на знакомую дорогу, Розамунду охватило страстное желание как можно скорее оказаться дома. Они двигались весь день без остановок, и Розамунда согласилась остановиться на ночлег, только когда на землю опустились густые сумерки и ехать стало опасно. По ее настоянию они проехали мимо удобной гостиницы, в которой заранее заказал номера Том, и теперь ютились на сеновале у какого-то фермера, без кроватей и ужина.

— Ты не можешь так издеваться над нами, — говорил Том, с трудом сдерживая раздражение.

— Я должна быть дома, — все время повторяла Розамунда. — Я умру, если не попаду домой!

— Филиппе не место на сеновале, Розамунда! — пытался вразумить ее Том. — И нам придется спать на пустое брюхо, черт побери!

— Сунь жене этого фермера пару монет, и она тебя накормит, — посоветовала Розамунда.

Том замысловато выругался себе под нос. Розамунда рассмеялась:

— Ай-ай-ай, кузен! Кто бы мог подумать, что ты знаешь такие выражения!

Она вдруг осеклась и сразу погрустнела.

Утром Том все-таки уговорил жену фермера приготовить для всех завтрак. Она была не прочь заработать пару монет, хотя еда оказалась совсем простой. Розамунда почти не притронулась к своей порции овсянки, зато постоянно напоминала, что все должны поторопиться.