Золотая шахта (Золото) (Другой перевод), стр. 21

— Какую работу? — хрипло спросил он.

— Попс сегодня утром подписал назначение. Получите в понедельник. Вы теперь генеральный управляющий «Сондер Дитч». — Она хотела добавить: И я это сделала для вас. Заставила Попса сделать это.

Никогда, поклялась она себе, никогда не испорчу ему этого. Он должен верить, что победил честно, что это не мой подарок.

34

Субботний вечер, большой вечер в городе Притонов.

Шахта «Блааберг» — старейший производитель на Китченервильском поле. В некоторых секциях порода была полностью выбрана, старые разработки покинуты и заросли. Среди кустов, травы по голову, нагрможденных людьми отвалов выросло множество лачуг. Обитатели назвали его городjм Притонов. Лачуги сооружены из старых листов гальванизированного железа и расплющенных нефтяных бочек, нет ни водопровода, ни канализации.

В стороне от главных дорог, от поселков ближайших шахт и города Китченервиля, доступный только пешеходам, этот город никогда не навещается представителями южноафриканской полиции, он идеально приспособлен для целей, которым посвящена жизнь его обитателей.

Каждая лачуга — это притон, дешевый кабак, где продаются крепкие напитки. Мало кто приходит сюда за даггой (Марихуана. — Прим. автора). Среди хорошо питающихся, высоко оплачиваемых шахтеров мало наркоманов. Сюда приходят за женщинами.

В округе пять шахт, на каждой от десяти до двенадцати тысяч рабочих. Здесь, в городе Притонов, двести женщин, единственные доступные женщины в пределах двадцати миль. Женщинам города Притонов совсем не обязательно быть молодыми: даже толстые, увядшие, беззубые могут вести себя, как королевы.

Большой Король шел по тропе, огибающей шахтные отвалы. С ним были два десятка соплеменников, рослые шанганцы со своими украшениями, вооруженные боевыми дубинками, возбужденные после танцев. Они шли быстрым шагом, Большой Король вел их. Они пели, не мягкие песни полевых работ или ухаживания, не рабочие и не приветственные песни.

Они пели боевые песни, которые пели их предки, когда шли, вооруженные копьями, на добычу рабов и скота. Неистовый возбуждающий ритм, яростные патриотические слова так сильно действовали на впечатлительность среднего шанганца, что компания сочла необходимым запретить эти песни.

Подобно шотландцу при звуках волынки, когда шанганец поет боевые песни, он готов к битве.

Песня кончилась, когда Большой Король подвел их к ближайшей хижине и откинул мешковину, служившую дверью. Он прошел в отверстие, и его отряд толпился за ним.

Хрупкое наэлектризованное молчание воцарилось в большой комнате. Воздух был так полон дымом, свет от подвешенных ламп-молний был таким слабым, что невозможно было разглядеть противположную стену. Комната забита мужчинами, их сорок-пятьдесят человек, стоял крепкий запах пота и алкоголя. Среди толпы видны с полдюжины ярких пятен — женские платья; привлеченные любопытством, из внутренней двери появились еще женщины, многие с мужчинами, они на ходу одевались. Увидев Большого Короля и его сопровождение в боевых нарядах, они замолкали.

Один из воинов рядом с Большим Королем прошептал:

— Басуты. Тут все басуты. — Большой Король видел, что он прав: тут собрались представители маленького независимого горного государства.

Большой Король двинулся вперед, чуть раскачиваясь, чтобы колебалась леопардовая набедренная повязка и наклонялись перья цапли головного убора. Он подошел к стойке примитивного бара.

— Летящая птица, — сказал он старой карге, владелице притона, и та поставила перед ним бутылку бренди «Игл» note 3.

Большой Король налил полстакана, чувствуя, что все смотрят на него, и выпил.

Медленно повернулся и осмотрел комнату. «Кто, — спросил он голосом, который разнесся по всем углам, — кто сидит на горах и вычесывает блох? Бабуин или басуто?»

Радостный рев поднялся среди шанганцев.

— Басуто! — закричали они, столпившись у стойки, а среди остальных посетителей послышалось ворчание.

— А кто, — крикнул один басуто, вскочив на ноги, — кто надевает на голову птичьи перья и кричит с навозной кучи? Петух или шанганец?

Не поворачиваясь, Большой Король схватил бутылку бренди и швырнул ее. С треском она разбилась о лоб басуто, и тот упал, прихватив с собой двух товарищей.

Старуха схватила кассовый аппарат и выбежала, а в комнате вспыхнула яростная драка.

Большой Король понял, что места для использования боевых дубинок мало, поэтому он сорвал часть стойки бара и, держа ее перед собой, понесся по комнате, сметая все на своем пути.

Треск разбиваемой мебели, крики и вопли тех, кто попадался ему на пути, вывели Большого Коороля за пределы рассудка, он почувствовал алую атавистическую ярость безумия.

Все басуто принадлежали к одному воинственному племени группы н'гуни. Жилистые горцы бросились в драку с той же свирепой радостью, что и шанганцы, и ревущая драка выплеснулась за пределы комнаты, грозя поглотить весь город Притонов.

Одна из женщин — платье с нее сорвали, она осталась в одних изодранных трусах — взобралась на остатки стойки бара и оттуда, размахивая большими дынями грудей в тусклом свете, испустила тот вопль, которым женщины банту приводят своих мужчин в боевое безумие. К ней присоединились остальные женщины, они вопили, кричали, и это было уже слишком для Большого Короля.

Держа над головой крышку стойки, он двинулся прямо сквозь стену, она разорвалась, как бумажная, крыша накренилась, а Большой Король понесся по грязной улице, отбрасывая всех попадавшихся навтречу, распугивая кур и собак, ревя, как самец гориллы.

В конце улицы он повернул назад, улица опустела, на ней виднелось только несколько распростертых тел, и это только усилило его ярость. Сквозь дыру в стене он вернулся в притон и обнаружил, что тут драка уже стихла. Несколько участников ползли на четвереньках или стонали, лежа на ковре из разбитого стекла.

Большой Король огляделся, ища, на ком бы сорвать свою ярость.

— Король Нкулу! — Женщина по-прежнему сидела на стойке, глаза ее возбужденно горели, ноги дрожали.

Большой Король снова взревел и отшвырнул крышку стойки. Она ударилась о стену, а Большой Король направился к женщине.

— Ты лев! — крикнула она ему подбадривающе, взяла в руки свои большие темные груди и направила на него, сжала их, дрожа от возбуждения.

— Ешь меня! — крикнула она, и Большой Король схватил ее, поднял высоко и побежал с нею в ночь. Он бежал в кусты, легко держа ее одной рукой, а другой на бегу срывая леопардовую набедренную повязку.

35

В Париже тоже субботний вечер, но многие еще работают, окна верхнего этажа одного их посольств на Ру Ройяль ярко освещены.

Толстяк, хозяин игорного заведения в Йоханнесбурге, здесь гость. Он спокойно сидит в удобном кожаном кресле, дородство и седые виски придают ему достоинство. Лицо у него тяжелое, загорело, умное. Жесткие глаза сверкают, как бриллиант на пальце.

Он внимательно слушает человека примерно его возраста, который стоит у занимающего всю стену экрана. На экран проецируются изображения. Манеры и поведение этого человека свидетельствуют, что это ученый. Он говорит, обращаясь непосредственно к слушателю в кресле, указкой касаясь экрана.

— Здесь показаны разработки всех пяти шахт Китченервильского поля относительно друг друга. — Он касается экрана указкой. — «Торнфонтейн», «Блааберг», «Твифонтейн», «Дип Голд Левелз» и «Сондер Дитч».

Человек в кресле кивнул. «Я уже видел эту диаграмму».

— Хорошо. Следовательно, вы знаете, что территория «Сондер Дитч» находится в самом центре поля. У нее есть границы со всеми остальными четырьмя шахтами, а вот здесь, — он снова касается экрана указкой, — она пересекается массивной стеной из серпентина, которую называют Большой Черпак.