Весы смерти (Смерть и золото), стр. 64

– Спокойно, ребята, – проворчал он, глядя на засуетившихся, возбужденно переглядывавшихся солдат.

Броневик опять дал очередь, Кастелани увидел, как вокруг «роллс-ройса» взметнулись маленькие смерчи. Еще одна очередь, и броневик внезапно замолчал. Огонь больше не возобновился.

– Ага! – выдохнул Кастелани удовлетворенно. – Заело!

Его необстрелянным солдатам не придется выдерживать огонь. Это хорошо. Это их успокоит, они будут стрелять увереннее, если в них не будет стрелять противник.

– Теперь спокойно. Все спокойно. Ждать осталось недолго. Все отлично.

Голос его утратил неприятные, резкие интонации, теперь он просто баюкал солдат, как мать свое дитя в колыбели. – Ждем, мальчики. Спокойно ждем.

* * *

Рас не понял, что произошло и почему замолчал пулемет, несмотря на все его усилия. Длинная пулеметная лента была на месте, но больше не двигалась.

Рас обругал пулемет так, что если бы эта брань была обращена к человеку, это тут же кончилось бы поединком не на жизнь, а на смерть, но пулемет продолжал молчать.

Схватив свой двуручный боевой меч, рас наполовину вылез из башни и замахал им над головой.

Очень сомнительно, чтобы ему могло быть известно, как выглядят три батареи сто миллиметровых современных полевых орудий, и не менее сомнительно, что, знай он это, они могли бы остановить его в бешеной погоне за «роллс-ройсом». Но как бы то ни было, его зрение и разум помутились от боевого пыла. Он не видел орудий.

Гарет Суэйлз весь подался вперед на своем водительском сиденье и приник к смотровой щели, сквозь перфорацию было мало что видно, казалось, что он смотрит как сквозь сетку. Глаза его слезились от дыма, выхлопных газов и пыли, ему приходилось все время смаргивать, чтобы не упустить из виду мчавшийся впереди «роллс-ройс». Гарет орудий тоже не видел.

– Стреляй, черт тебя подери! – крикнул он. – Мы их упустим!

Но «викерс» в башне молчал, а небольшая высота, так тщательно выбранная майором Кастелани для артиллерийских позиций, наполовину скрывала от низко сидевшего в броневике Гарета стволы орудий. Он гнал прямо на них, стараясь не оторваться от постоянно ускользавшего «роллс-ройса».

– Отлично.

Кастелани даже позволил себе слегка улыбнуться, глядя, как вражеский броневик мчится прямо на его позиции. Он был уже на таком расстоянии, что для опытных артиллеристов поразить такую цель не составило бы труда, но Кастелани знал – броневик должен оказаться намного ближе, чтобы его ребята сумели накрыть его.

«Роллс-ройс» был, однако, уже в двухстах метрах, он мчался со скоростью почти сто километров в час. Три перепуганных, смертельно бледных лица были обращены к нему, три голоса громко звали на помощь. Майор решил не обращать на них внимания и перевел свой профессиональный взор на врага. Тот еще находился на расстоянии двух километров, но быстро приближался. Он хотел было снова приободрить своих взвинченных солдат, но в эту минуту «роллс-ройс» с ревом проскочил в узкий проход между орудиями.

Граф на какой-то момент обрел равновесие и наконец поправил каску на голове. Стоя в автомобиле, он крикнул голосом, усиленным нервным возбуждением и звенящим от ужаса, так что его услышал каждый солдат:

– Огонь! Немедленно огонь! Или я вас всех перестреляю!

Потом, осознав, что теперь уж артиллеристы своих позиций не покинут и прикроют его отступление, он выпрямился и бросил им через плечо для ободрения:

– Лучше смерть, чем позор!

И «роллс-ройс» унес его на той же скорости – сто километров в час – к далекому горизонту.

Майор заревел во всю мощь своих легких, отменяя приказ полковника, но даже его голоса не хватило, чтобы перекрыть громовой залп девяти орудий, из которых открыли огонь почти одновременно, чего на учебных стрельбах добиться никогда не удавалось. Солдаты буквально поняли приказ полковника, и такие тонкости, как наводка и прицеливание, были сразу же забыты, едва возникла жестокая необходимость вести быструю и безостановочную стрельбу.

В подобных обстоятельствах не было ничего удивительного, что один снаряд все-таки нашел цель. Ею оказался грузовик «фиат», который в этот самый момент возник из пыльного облака примерно в четырехстах метрах от эфиопского броневика. Снаряд взорвался с опозданием в тысячную долю секунды, он прошел сквозь радиатор, оторвал мотор, превратил водителя в кровавое месиво и только после этого взорвался в самой гуще тесно прижавшихся друг к другу сидевших под брезентом пехотинцев. Мотор и переднее колесо катились вперед еще несколько секунд, потом закрутились на месте и упали на землю. Остальная часть грузовика и двадцать человек взлетели в воздух на высоту более пятнадцати метров, как какие-нибудь сумасшедшие акробаты.

Только один снаряд чуть не поразил врага. Он взорвался в трех метрах перед «Мисс Горбуньей», подняв огромный столб пламени и желтой земли, оставив глубокую круглую воронку диаметром в один метр двадцать сантиметров, в которую и влетел на всей скорости броневик.

В этот момент голова раса с широко открытыми глазами и ртом торчала из башни, и потому и в рот и в глаза набился песок, поднятый взрывной волной. Его воинственные крики резко оборвались, поскольку он старался отдышаться и неистово тер слезившиеся глаза.

Столб пламени и песка ослепил и Гарета, и он, ничего не видя, заехал в воронку. Взрывной волной его швырнуло на руль, он стукнулся об него грудью, воздух вышел из его легких, он рухнул на пол.

Оставшись без управления, «Мисс Горбунья» легко подскочила и вылетела из воронки, над нею клубами вился дым от взрыва и песок. Передние колеса ее заклинило от последнего прыжка, но мотор еще работал в полную силу, и поэтому она, как зверь на арене цирка, давала бесконечные круги, все больше и больше, забирая вправо.

Кое-как отдышавшись, Гарет с трудом взобрался на свое сиденье и обнаружил, что рулевой колонки больше не существует, а педаль газа заклинило. Показавшимися ему очень долгими секунды он сидел, ничего не предпринимая, только тряс головой, чтобы прочистить мозги, и старался восстановить дыхание, но безуспешно, потому что броневик был полон дыма и пыли.

Следующий снаряд, взорвавшийся где-то неподалеку, вывел его из оцепенения, он поднялся, откинул свой люк и высунул голову. Ему показалось, что три батареи итальянской полевой артиллерии ведут огонь по нему прямой наводкой.

– Бог ты мой! – едва прохрипел он, и в ту же секунду еще один бризантный снаряд взорвался возле броневика, продолжавшего двигаться кругами. У Гарета снова помутилось в глазах, от ударной волны клацнули зубы. – Пора домой, – сказал он, выбираясь из узкого люка. Если бы он вылез на броню автомобиля одним мгновением позже, его ноги были бы раздроблены.

Не более чем в двух километрах от него майор Кастелани боролся с паникой, которую граф вселил в артиллеристов. Они заряжали и стреляли с такой единодушной страстью, что все тонкости артиллерийского искусства были начисто позабыты. Заряжающие и не думали о цели, они просто дергали вытяжной шнур, как только орудие было заряжено.

Крики Кастелани не производили ровно никакого впечатления на полу оглохших и почти обезумевших солдат. Последний призыв графа к смерти совсем вывел их из равновесия, и в мозгах у них помутилось.

Кастелани оттолкнул одного наводчика и с большим усилием разжал его руку, мертвой хваткой вцепившуюся в шнур. Горько проклиная доставшийся ему человеческий материал, он сам занялся наводкой. Он поворачивал и опускал толстый ствол до тех пор, пока в великолепной призме прицела крошечное насекомое не превратилось в большой броневик. Он описывал невероятные круги, значит, управление было потеряно, и Кастелани, уловив ритм, резким и коротким движением дернул шнур;

Восьмикилограммовый конической формы стальной снаряд практически горизонтально полетел над равниной.

Он был нацелен немного низко и потому прошел в нескольких сантиметрах под радиатором между передними колесами и ударился о землю прямо под сиденьем водителя.