В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью), стр. 100

Чжэн подошел к столу, где были разложены различные инструменты. Среди них лежали также шелковые нити различной длины и толщины, аккуратно свернутые на подносе. Он выбрал одну из нитей и пробежал по ней пальцами. Его уставшие от ожидания чресла мгновенно взбодрились. Чжэн перевел взгляд на другие сверкавшие чистотой инструменты.

– Очень хорошо, – сказал он.

– Пойдем. – Она взяла его за руку. – Теперь можешь выбирать.

Она подвела его к маленькому окошку в стене. Держась за руки, они глядели в стекло, сквозь которое было видно только с их стороны – с другой стороны оно было зеркальным.

Через минуту помощница ввела в комнатку двух девочек, одетых в белое – по китайской традиции это был цвет смерти. У девочек были длинные черные волосы и хорошенькие смуглые круглые лица. Камбоджийки или вьетнамки, решил Чжэн.

– Кто они такие? – спросил он.

– Люди с лодок, – ответила она – Их лодку захватили пираты в Южно-Китайском море. Всех взрослых убили. Они сироты, у которых нет ни дома, ни имени. Никто не знает об их существовании, и никто никогда не станет их искать.

Помощница за стеклом начала раздевать девочек. Она делала это профессионально, дразня невидимых зрителей, как артистка стриптиза.

Одной из девочек было, самое большее, лет четырнадцать. Чжэн увидел ее налившиеся полные груди и темные волосы на лобке. Вторая девочка едва-едва начала созревать. Ее растущие грудки напоминали нежные бутончики роз, а пробивавшиеся волосики внизу живота даже не закрывали крошечный пухлый холмик под ними.

– Та, что моложе! – охрипшим голосом прошептал Чжэн. – Я хочу ту, что моложе.

– Да, – сказала она. – Так я и думала. Ее приведут к тебе через несколько минут. Можешь не спешить. Времени у нас много.

Она вышла из комнаты, и внезапно тишину разорвала музыка, доносившаяся со всех сторон из спрятанных динамиков. Громкая китайская музыка со звуками гонга и барабанами, за которой ничего нельзя услышать, будь это даже пронзительные крики маленькой девочки.

Глава XXIII

Колонизаторы викторианской эпохи выбрали место для правительства Убомо высоко над озером с прекрасным видом на его прозрачные воды, а вокруг этого здания разбили газоны и посадили экзотические деревья, завезенные из Европы, чтобы они напоминали далекую и милую их сердцу родину. По вечерам с Лунных гор на западе начинал дуть свежий ветерок, принося с собой прохладу со снежных вершин и вечных ледников и временное облегчение от нестерпимого дневного жара.

Резиденция правительства осталась такой же, какой была в колониальные времена, – удобным, безо всяких претензий на роскошь домом с высокими потолками, окруженным со всех сторон широкой застекленной верандой. Виктор Омеру почти ничего в доме не изменял. Он не тратил деньги на строительство помпезных общественных зданий, когда его народ жил в нищете. Финансовая помощь, которую он получал из Америки и из стран Европы, полностью уходила на нужды сельского хозяйства, здравоохранения и образования, а не на личное обогащение.

Когда вечером Дэниел Армстронг и Бонни подъехали к дому на армейском «лендровере», на веранде и лужайках вокруг дома толпились люди. Капрал, в пестрой военной форме, с автоматом через плечо, помахал им рукой, показывая место на автостоянке между двумя другими автомобилями с дипломатическими номерами.

– Как я выгляжу? – нетерпеливо спросила Бонни, заглядывая в зеркальце и подкрашивая губы.

– Сексуально, – ответил Дэниел, и так оно и было.

С рыжей густой гривой волос и в зеленом коротеньком платье, обтягивающем ее круглый зад, Бонни выглядела весьма вызывающе. Бонни, разумеется, знала о красоте своих длинных стройных ног.

– Подай мне руку. Чертова юбка! – воскликнула Бонни, выбираясь из «лендровера». Кузов машины был поднят выше обычного, и подол платья Бонни задрался так сильно, что показались кружевные трусики. Стоявший рядом капрал совершенно ошалел.

На земле между деревьями джакаранды стояли прожекторы; армейский оркестр наигрывал популярную джазовую мелодию с отчетливо различимым африканским ритмом. Дэниел почувствовал, что настроение его быстро поднимается, и бодро зашагал по траве.

– Все это устроено в честь тебя, – хмыкнула Бонни.

– Уверен, что Таффари говорит так каждому своему гостю.

Уже спешил навстречу, едва завидев, как они вышли из машины, капитан Кейджо, встречавший их в аэропорту.

Поглядывая на ноги Бонни, он с улыбкой обратился к Дэниелу: – А-а, доктор Армстронг, президент уже спрашивал о вас. Вы здесь сегодня почетный гость.

Он повел их вверх на веранду. Дэниел сразу, со спины, узнал Таффари. На веранде было полно рослых офицеров, но президент оказался выше всех ростом. Строгий военный френч бордового цвета сшили по его собственной модели. Он стоял с непокрытой головой.

– Господин президент, – почтительно обратился к нему из-за спины капитан Кейджо, и Таффари мгновенно обернулся, сверкая медалями. – Разрешите представить доктора Армстронга и его ассистента мисс Ман.

– Доктор! – приветствовал Дэниела Таффари. – Я ваш большой почитатель. Лучшего профессионала, который смог бы показать мою страну всему миру так, как это сделаете вы, просто не найти. До недавнего времени мы жили под гнетом жестокого тирана, управлявшего страной по законам средневековья. Но народ Убомо прогнал тирана, и наша страна вступит наконец на путь развития и прогресса. И вы сможете помочь нам в этом, доктор. Если мировая общественность благосклонно обратит свое внимание на нашу маленькую страну, нам будет легче шагать в двадцать первый век.

– Я сделаю все, что в моих силах, – осторожно заверил его Дэниел.

Хотя он видел фотографии Таффари и раньше, оказалось, что он совершенно не подготовлен к встрече с этим человеком и его красноречию. Этот невероятно красивый мужчина с лицом египетского фараона, источавший силу и уверенность, был на целую голову выше Дэниела.

Взгляд Таффари скользнул по Дэниелу и остановился на Бонни Ман. Она посмотрела ему прямо в глаза и облизнулась.

– Насколько я понимаю, вы оператор, мисс Ман? – улыбнулся Таффари. – Сэр Питер Гаррисон прислал мне видеопленку с вашей «Арктической мечтой». Если вы станете снимать Убомо с таким же вдохновением и пониманием, я буду в восторге, мисс Ман.

И Таффари, не смущаясь, посмотрел в глубокий вырез ее платья, чуть не вполовину обнажавший пышную грудь Бонни. Ее усыпанные веснушками плечи загорели до черноты, но вырез манил белой, как молоко, узкой полоской плоти.

– Вы очень добры, господин президент, – ответила Бонни, и Таффари вдруг весело рассмеялся.

– До этого никто и никогда не высказывал обо мне такого мнения, – признался он, тут же сменив тему разговора. – Ну, и каковы ваши первые впечатления о моей стране?

– Мы прибыли только сегодня, – сказала Бонни. – Но озеро очень красивое, а мужчины здесь невероятно высокого роста и тоже очень красивы. – Ее слова прозвучали как явный комплимент самому Таффари.

– Да, все гита высокие и красивые, – согласился Таффари. – А вот угали маленькие и уродливые, как обезьяны, даже женщины.

Офицеры рядом с Таффари громко расхохотались. Бонни посмотрела на них, не скрывая удивления.

– В моей стране не принято говорить в таком оскорбительном тоне о других этнических группах. Мы называем это расизмом, и, признаюсь, расизм давно уже вышел из моды, – заявила она.

Несколько секунд Таффари молча смотрел на Бонни. Он явно не привык, чтобы ему возражали. А потом, холодно улыбнувшись, сказал: – В Африке, мисс Ман, мы любим говорить правду. Если люди уродливы и глупы, то мы так и говорим об этом. Это называется трайбализм [23], и, уверяю вас, здесь он очень моден.

Офицеры громко расхохотались, оценив остроту своего Президента, а Таффари снова обратился к Дэниелу: – Ваша ассистентка отличается строгостью взглядов, доктор, но вы родились в Африке, насколько мне известно. Вы чувствуете Африку очень тонко, это видно по всем вашим фильмам. И затрагиваете самые острые проблемы нашего континента, среди которых на первом месте нищета. Африка действительно нищий континент, и народы Африки на редкость безразличны к собственной судьбе. Но я намерен изменить все это коренным образом. Я хочу заставить свой народ поверить в собственные силы, хочу, чтобы он пользовался природными богатствами своей страны во имя ее блага и процветания, хочу возродить национальный гений своего народа. И хочу, чтобы в своем фильме вы показали, как мы принялись за осуществление этой грандиозной задачи.