В голубых снегах, стр. 1
Хорст Безелер
В голубых снегах
I
Йенс вдруг куда-то исчез.
А ведь только что был внизу, у поворота — там, где на шоссе выходила дорога с водяной мельницы. Вполне явственно виднелась темная фигурка на фоне черных стволов. Светать, правда, еще едва начало, а ледяной ветер, дувший с северо-запада, гнал, вихрил поземку, размывая очертания дальних предметов.
И все-таки Йенс вдруг пропал — словно в воду канул, словно у подножия холма и не было никого. Остальные ребята — те, что ждали автобуса в будке на взгорье, на остановке, — решили, наверное, что им просто померещилось: мелькнула какая-то тень, и все.
— Может, случилось что?.. — неуверенно сказала Ликса.
Стоявшие рядом с ней мальчики промолчали. То ли спросонок разговаривать не хотелось, то ли они не заметили ничего.
— Не лавина же его накрыла, — буркнул наконец Кашек.
— Ого, лавина! — развеселился было малыш Ма?рийн. Правда, тут же посерьезнел: — А вдруг и взаправду что-нибудь стряслось…
— В горах-то бывают лавины, — рассудительно заметил он. — Там пропавших с собаками ищут. Здоровенные такие есть собаки, сенбернары.
— Ну и что смешного?! — одернула его Ликса.
— Будет трепаться… — пробурчал Кашек, отходя в глубь будки.
Юркий, маленький Марийн тут же скользнул за ним следом.
На улице вьюжило. Правда, не так, как ночью. Тогда был настоящий буран, яростный, шквальный ветер. По всей округе навалило горы снега, кое-где повредило мачты линии электропередач, в садах поломало деревья. Сейчас ветер то притихал, то вдруг опять ярился, наваливался на стенки будки, обитой лакированной жестью. Под его напором жесть временами протяжно, зловеще гудела.
В будке было холодно. За ночь намело сугроб даже сюда, на бетонный пол. Кашек начал притопывать: он был в резиновых сапогах, и, если стоять на месте, пальцы закоченеют. И Марийн принялся прыгать, стараясь попасть в такт с ним.
Одной Росси мороз был нипочем. Едва различимая в полутьме будки, она уютно устроилась на скамье у задней стенки, где лежали портфели.
— Не знаю, что вы там углядели… Йенс все равно прибегает в последнюю минуту, — спокойно заметила она. — Все из-за своих кроликов: ему же покормить их надо перед школой.
— Без тебя знаем! — отрезала Ликса.
— Тогда чего ж ты начинаешь?
— Да потому что вроде был он, и вот нет его! — огрызнулась Ликса.
Она все так же стояла у входа и не отрываясь смотрела в низину, где был поворот. Серые зимние сумерки еще не рассеялись, и Ликса в своем толстом овчинном полушубке казалась и вовсе маленькой. Фрау Куль, мать Ликсы, перешила его из старого кучерского тулупа.
— Ведь только что был вон там! — огорченно повторила она. — Ну скажите, куда он мог деться? Вот противный!
— Пошла бы сама и поискала своего дорогого Йенса!
— Почему это он «мой», да еще «дорогой»?! — вскипела Ликса: она, казалось, готова была броситься на Марийна с кулаками. — Тебя вообще не спрашивают, карапуз!
Марийн перестал скакать, как петух вытянул шею из-под капюшона.
— А ты знаешь на кого в своей овчине похожа?
— А ну, на кого?! — наседала Ликса. — Скажи попробуй!
— На щенка, вот!
— Да будет вам грызться, — миролюбиво проговорила Росси.
Кажется, она, по обыкновению, что-то жевала. И несмотря на громкое притопывание Кашека, послышалось шуршание пластикового мешочка, из которого Росси вынула очередной бутерброд.
— Думаете, автобус и сегодня придет по расписанию, когда кругом такие заносы? — продолжала она. — Нам тут ждать и ждать. Йенс успеет еще три раза до дома сбегать. Если захочет, конечно. Вдруг он что-то забыл у своих кроликов… Если он вообще был сейчас на повороте…
— Живете в одном доме, — сердито сказал Кашек, — и к остановке вам одной дорогой идти. Какого черта не ходишь с ним вместе, раз жить без него не можешь?
Ликсе неохота еще и с ним связываться: Кашек ведь уже шестиклассник и среди них самый большой, самый сильный. К тому же она и сама не понимала, чего вдруг так встревожилась. Кашеку, правда, можно бы объяснить, почему она ходила к автобусу одна. Ведь сколько раз они с Йенсом раньше ссорились: то он никак не расстанется с кроликами, то по дороге вдруг начнет собирать каких-то жуков, ничуть не заботясь, что автобус вот-вот уедет. Сама Ликса любила приходить на остановку пораньше. И еще она считала, что всегда и во всем права.
Ликса нахмурилась, повернулась ко входу. Снежинки снова покалывали щеки. На повороте по-прежнему никого.
Сильный порыв ветра снова ударил о стенку будки. И тут же откуда-то издали послышался гул мотора. Правда, не там, откуда они ждали школьный автобус. Гул приближался с другой стороны, где за поворотом дороги, за холмистой пашней над речкой, высился мост. Отсюда, с остановки, его и днем не видно.
Над покатыми холмами замерцал золотистый свет. Пробившись сквозь снежную завесу, он вскоре разлился неярким, будто солнечным сиянием.
Ликса совсем вылезла наружу. Любопытный Марийн тут же увязался за ней.
Из-за холма показались фары автомашины. Они отбрасывали широкий клин ослепительного света, который выхватил из полумрака и полукружье черных стволов на повороте, и дорогу, ведущую к водяной мельнице, и огромный валун, что с незапамятных времен лежал здесь, на развилке. Прикрытый толстой снеговой шапкой, он походил на какой-то гигантский сказочный гриб. На миг-другой этот участок шоссе четко обрисовался во всех деталях. Затем мотор натужно заревел и машина стала взбираться вверх по склону. Фары слепили глаза, Марийн заслонился рукой от света. Еще немного, и вот, бряцая надетыми на шины цепями, машина пронеслась мимо остановки. Красные огоньки задних фонарей удалялись в сторону Пампова.
— «Москвич», — сказал Кашек.
— Мне тоже так показалось, — важно подтвердил Марийн.
— Судя по звуку, одна из первых моделей, — задумчиво прибавил Кашек.
— Факт! — с жаром подхватил Марийн. — Ну и попыхтит же он, пока доберется до места! Только доберется ли, когда сегодня всю проезжую часть замело? Наверняка где-нибудь застрянет.
— Скажешь тоже: «Проезжая часть»!.. Это наш ветеринар проехал. Уж я-то знаю, как его драндулет тарахтит… — авторитетно заключила Росси.
— Хороший он, доктор Фогельзанг. И ведь все время на колесах… Когда он у нас бывает — уколы телятам делает или еще что, всегда после заходит на кухню кофе пить, — добавила она не без гордости.
— Ну и что? — буркнул Марийн. Ему не понравилось, что Росси вмешалась в их мужской разговор. Кашека Марийн очень уважал и ловил каждое его слово.
— Подумаешь! К нам доктор Фогельзанг тоже заходит, — похвастался он.
— Постричься! — прыснула вдруг девочка. — С каких это пор у вас в парикмахерской пьют кофе?
Тут ребята прислушались: сейчас «Москвич», вероятно, повернет с шоссе к поселку. Нет, ничего не слышно. Тем временем заметно посветлело. Кашек зябко передернул плечами в залубеневшей от мороза штормовке.
— Ну… как там, на повороте? Видно чего или нет? — спросил он без особого интереса.
— Ни черта не видно! — презрительно отозвался Марийн. — Одни голые деревья торчат. Верно ты сказал: нечего трепаться! Если бы овечья шкура не…
Кашек только досадливо хмыкнул. Поди знай, что почудилось этой упрямице Ликсе Куль. Нет смысла спорить, был там Йенс или нет. Вечно эти четвероклашки чуть не в драку лезут из-за пустяков, подумал он.
А потом, что особенного могло быть? Утро как утро. Как всегда, они ждут автобуса. Обычно в это время из-за гребня холма уже появляется красный «Икарус», за рулем которого сидит герр Франке. Автобус останавливался здесь, между поселком и мельницей, потом ехал дальше, минуя две деревни, а там уже и Зофиенхоф, где была их школа — современная, из стекла и бетона, с огромными окнами. Сегодня автобус определенно опоздает: не могут же снегоочистители расчистить от заносов все дороги сразу. Тут Росси права. Но в остальном сегодняшнее утро такое же, как и всегда.