Остров, стр. 56

— Она умрет, да, Фрэнк? — спросила Саманта, желая, чтобы он подтвердил ее наихудшие опасения.

Почти рассвело. Ночь ускользала так же быстро, как и тающая жизнь Джанет. Они все по очереди смачивали лоб больной девушки холодной водой и поддерживали огонь в печи. Все, кроме Эллен. Девочка все еще спала.

— Да, — ответил Фрэнк Ингрэм. Не было смысла отрицать это. Врач с современными лекарствами мог бы спасти ее. Без лекарств, на отдаленном острове — надежды было мало. — Мы можем лишь надеяться. И молиться.

— Я не религиозна! — резко ответила она, и ярость, прозвучавшая в ее тоне, озадачила его. — По крайней мере, скажем так: я не христианка.

— Я тоже не христианин, — он подбросил еще одно полено в печь. — Когда-то был, но не после...

— Не после смерти вашей жены? — она странно улыбнулась.

— Да. Я считал, что это было... так жестоко, так ненужно. Если бы Бог существовал, Он бы, конечно, не стал... — Его голос затих, перед глазами поплыл туман. Он не имел права говорить о своем горе сейчас. Саманта потеряла одну дочь вчера; сегодня она вот-вот лишится второй.

— Бога нет, — в ее глазах застыло странное, пугающее выражение. Почти фанатичное. — Я знаю.

— Если бы нам только удалось сохранить Джанет живой до прихода парома, — он знал, что надежды не было, — тогда она могла бы получить врачебную помощь через пару часов.

— Паром не придет, Фрэнк. Вы знаете это так же хорошо, как и я!

От этих холодных слов по его телу побежали мурашки. Ему вдруг захотелось бежать из этого дома, бежать, не разбирая пути, к Котлу, броситься со скалы в море. Как и поступили в свое время Гринвуды! Потому что эта женщина говорила правду; малообъяснимые, но верные слова. Почему же паром не придет? Море довольно спокойное, даже если они отстали от расписания, они нагонят за два дня.

Может быть, паромщик занемог. Даже если это так, у него есть замена. Этот старый мерзавец не незаменим. И если предположить, что по какой-то причине паром не может прийти, начальник порта попробовал бы дозвониться до него и обнаружил бы, что телефон не работает. Контакт поддерживается с самыми отдаленными островами в экстренных случаях, и как последнее средство высылают вертолет.

— Думаю, что не придет, — ответил он и громко вздохнул. — По логике вещей он должен прийти, но вы говорите, что нет. Почему я вам верю?

— Вы не поймете, даже если бы я вам рассказала, — ее глаза казались остекленевшими, а в голосе звучали чуть ли не печаль и сожаление. Мимолетное чувство искреннего сожаления о чем-то, но потом оно исчезло. — Джанет не продержится, — сказала она.

Завтрака не было, поэтому Фрэнк отправился к овцам. Он оставил Саманту и Дебби ухаживать за Джанет; Эллен все еще спала.

Работа была лекарством от большинства его душевных болей, это он повторял себе тысячу раз в течение последних двенадцати месяцев. Он должен был что-то делать, чтобы держаться. Если он перестанет работать, то сдастся. Может быть, умрет.

По крайней мере, у него было много запасено сена в сарае. Людям на острове было нечего есть, не хватало торфа и дров, не у овец достаточно корма и есть крыша над головой. Им повезло.

Он не торопился, и подумал было сразу же отправиться по своим делам по острову, не заходя в дом. Нет, ему придется пойти туда; в такое время женщинам нужен мужчина. Даже Саманте; причин на то было больше, чем ему хотелось думать.

Он зашел в гостиную. Саманта закладывала прутья в «Рэйбэрн», а Дебби передавала ей их из ведра. Женщины занимались обычными домашними делами с унылой привычностью. Эллен, вероятно, все еще спала, завернувшись в одеяло, ленивая корова.

— Как чув... — он замолчал, попытался проглотить свои слова, потому что его взгляд упал на самодельное ложе перед печью; одеяло покрывало неподвижное тело, которое больше не стонало, не металось беспокойно. Аккуратно завернутое, оно олицетворяло конец, что и было ответом на его вопрос.

— Она умерла около часа назад, — ответила Саманта, не глядя на него, передвигая полено, застрявшее в топке. — Вы же знали, что она не выживет.

Так дьявольски холодна, подумал он, так бесчувственна. Он вцепился в дверной косяк, не зная, что сказать. Он странным образом испытывал гнев и печаль. Одной меньше, с кем сражаться: ты — эгоистичный подонок, сказал он себе, она не причинила тебе никакого зла. Не то что остальные.

— Я сожалею, — сказал он наконец.

— Нет, вы не сожалеете, — ее улыбка заставила его задохнуться и ощутить напряженность в желудке, но это было совсем не от голода. — Но в определенное время нам всем приходится произносить определенные слова, не так ли?

— Может быть, придет паром, — еще несколько ничего не значащих слов.

— Не придет, — она странно смотрела на него. Дебби стояла рядом. — И это означает, что мы должны будем сделать все сами, не так ли? Как это... «самообеспеченность», так это называется, правда?

— Что... о чем вы?

— Я имею в виду, что мы должны позаботиться об этом сами. О похоронах!

Ее слова были для него все равно что физический удар. Он не смел поверить, что правильно понял ее. Если это так, то это какая-то ненормальная шутка. Но выражение ее лица говорило ему, что это правда, что она совершенно серьезна. Фрэнк почувствовал, как пот потек по его лбу. Его рубашка намокла, начала холодить тело. Кровь отлила от лица. Она сумасшедшая, они все сумасшедшие, сбежали из какой-то психушки — он почти подозревал это все время.

— Вы... не можете это сделать! — пробормотал он. — Это противозаконно.

— На острове Альвер нет законов. Кроме наших собственных.

— Паром придет сегодня. Если не сегодня, то завтра. Они заберут тело на материк. Должно быть вскрытие, расследование.

У него было чувство, что все его доводы — не больше, чем оправдания; паром не придет, ни сегодня, ни завтра. Нет смысла искать причину — Саманта сама была достаточно веской причиной. У него пересохло во рту, он облизал губы.

— Мы должны это сделать, — сказала она. — Сегодня. До темноты.

Дебби кивнула. Эллен села в постели и уставилась на него, улыбаясь безрадостно, давая понять: «Вы поможете нам, мистер Ингрэм. У вас нет выбора, вы должны делать то, что мы велим, потому что нас больше, и ружья у вас уже нет».