Остров, стр. 54

— На сей раз море не получит ее тело! — Мари говорила страстно, вся дрожа. — Они забрали Маргарет, но им не видать Элизабет!

Они сгрудились в своей комнате, мрачные, с сухими глазами, стоя у неподвижного тела Элизабет. Костлявое тело, кожа, которая когда-то была гладкая и чистая, теперь натянулась как пергамент на выступающих костях; с трудом можно было узнать девушку, которая приплыла с ними на остров в ту штормовую ночь.

Несчастные женщины, изнуренные голодом и пищей из водорослей, были так слабы, что едва могли стоять на ногах. За исключением Идис. Девочка, конечно, похудела, но она в основном потеряла лишь детскую упитанность, что не причинило ей вреда. От этого она стала только взрослее выглядеть, теперь это была юная девушка, а не ребенок.

Она чувствовала свое господство, ощущая физическое превосходство над другими; ее скорбь о сестре была плохо исполненным притворством. Втайне злорадствуя, она презирала их всех.

Зок кашлянул. Он старался сдержать шум в своих легких, но это ему не удалось, последовал сильный спазм, он весь скрючился, из беззубого рта потекла слюна. Мари молча посмотрела на него с неодобрением, и его кашель перешел в хриплое дыхание.

— Что же мы будем делать с Элизабет? — со страхом спросила Мэри. — Ее бы следовало похоронить по-христиански.

— По-христиански! — тон Мари был едкий, она словно бы выплюнула это слово. — Слишком долго мы были рабами этого так называемого христианства. И что хорошего оно дало нам? Ночи напролет мы молились Богу, чтобы он смиловался над нами. И Он пощадил нас, но обрек на смерть заживо на этом острове, который, несомненно, является жилищем Сатаны. Нас учили, что страдание — удел христианина. Мы страдали — какова же наша награда? Медленная, мучительная смерть. Нет, дети мои, не будет нам спасения. Маргарет умерла быстро, ее миновали последние мучения, которые мы испытываем теперь. Но даже она не покоится в мире, ибо темные силы, которым поклонялся ваш отец, забрали ее тело, ее душу, приняли ее. О да, я это точно знаю, и теперь мы должны взглянуть судьбе в лицо. Было бы слишком просто броситься со скалы и покончить со всем, но это стало бы лишь началом другой пытки, которая никогда не кончится!

Мари опустилась на пол, обессилев после своей вспышки, после попытки рассказать правду Мэри и Идис. Она бы сделала это раньше, если бы не Идис; нельзя рассказывать ребенку о Сатане и о темных силах, но теперь она не могла больше откладывать. И Зок, он был всего лишь слугой лэрда, такой же порочный, как сам Альвер; но его хозяин обрек его на эту жизнь в аду вместе с ними.

— Несколько ночей назад я видела сон, — продолжала Мари, когда силы вернулись к ней, она хрипло дышала. — Мне приснилось, будто муж мой тайно вернулся на остров и живет в темной пещере на берегу. Он жив, но в то же время мертв, слуга Люцифера, он поссорился со своим господином и был сослан сюда к нам, смертным. Его мечты о сыне разбились, он захотел вернуть дочерей, которых отвергал при жизни. Но зная, что они теперь отвернутся от него, он ждал их смерти, а затем забрал их тела в свой подземный ад, где сохранил их плоть и кровь и пленил их души. Да, это сон, но сон настолько реальный, что это могло быть правдой. Наш Господин отверг нас, и нас ждет Хозяин тьмы. Поэтому мы не будем издеваться над собой и устраивать христианское погребение. Мы последуем обычаю наших предков. Сожжем ее тело. Если огонь поглотит ее, даже мой муж не сможет заполучить Элизабет. Отдадим ее древним языческим богам!

Мэри задохнулись от ужаса. Она схватила мать за руку и крепко сжала ее. Зок громко застонал в страхе. Только Идис не шевельнулась, глядя на пламя, глаза ее ярко светились, на юных губах играла улыбка.

— Иди и сложи погребальный костер! — решительно приказала Зоку Мари. — Нам надо спешить. Используй сухой камыш, который служил нам постелями, чтобы разжечь мокрые обломки дерева. Пусть дым от костра подымется до небес, пусть его увидят люди на материке и поймут, что мы победили силы тьмы. Огонь разрушает и очищает; давайте же поступим так с Элизабет и с каждым из нас, когда мы умрем!

Зок трудился большую часть дня, складывая огромный погребальный костер — массивное сооружение из кусков дерева. Он складывал его позади дома, из последних сил стараясь выполнить волю своей госпожи. Его мучила мысль о своем вероломстве, о последнем предательстве своего хозяина, он со страхом думал, каково может быть его наказание. Но у него не было выбора.

Сумерки перешли в глубокую темноту, когда он закончил свою работу — костер получился восемь футов высотой, он состоял из слоев мокрых обломков кораблей и веток, принесенных на берег приливом. Но ветер был свеж; он разожжет пламя от сухих камышей, и оно охватит все остальное. Наверху он устроил помост, чтобы положить туда труп, и теперь им предстояло перенести мертвую девушку к месту ее последнего успокоения.

Они еле затащили наверх труп, окоченевший, вызывающий отвращение; даже в смерти тело Элизабет, казалось, сопротивлялось им. Сооружение опасно покачивалось, когда они тащили и толкали тело Элизабет от одного слоя костра к другому; острые шипы и торчащие гвозди впивались в ее плоть. Однажды она громко застонала, когда внезапно лопнул застрявший воздушный пузырь. Зок задохнулся от ужаса, но женщина, почти превратившаяся г. скелет, тут же обругала его и стала подгонять с неимоверной настойчивостью. Наконец тело было на помосте, оно неподвижно лежало на ложе из веток, уставившись мертвыми глазами в низко нависшее небо, как будто даже Элизабет ощущала присутствие наблюдающей за ними силы.

— Разожги огонь! — закричала Мари сквозь усиливающийся ветер. — И пусть древние боги примут мою возлюбленную дочь в свои надежные владения!

Пламя затрещало в сухой топке, его желтые и оранжевые языки прыгали и росли, шипя лизали мокрое дерево, но не гасли. Поднялся дым, заклубился и поплыл на восток.

Отблеск пламени костра освещал голых людей, стоящих рядом, золотистым светом, согревал их дрожащие тела, затем заставил отойти назад, потому что жар усилился. Костер сдвинулся, переместился в облаке искр, и тело Элизабет шевельнулось, как будто пыталось спастись. Повернувшись на бок, оно смотрело невидящими глазами сквозь густой дым. Языки пламени дотянулись до него, вцепились своими злобными пальцами, обугливая мертвую плоть.