Лагерь, стр. 47

Рут Мейс не спала всю ночь. Гвин тоже ворочался, и она изо всех сил старалась не разбудить его, когда вставала с постели и шла на кухню за аспирином. Но от таблеток было еще хуже.

Она сомневалась, говорить мужу, или нет. Он, конечно, не будет в восторге от перспективы появления еще одного ребенка, он нервничал и возмущался, когда она ждала Сару. Все это довольно скверно, да еще она вспомнила кое-что, о чем прочла в газете несколько недель назад. Нет сомнения, что это вызвало бурю протеста у женщин повсюду, хотя Рут и не могла вспомнить, к чему это привело.

Правительство было обеспокоено небывалым ростом населения; число безработных перевалило за четыре миллиона, и проблему можно было решить лишь одним путем: разрешить семье иметь только одного ребенка! Она почувствовала, как ее охватила паника, в отчаянии Рут сцепила пальцы. Тогда эта проблема ее не так тревожила, никто ведь не волнуется, если дело не касается лично тебя, не так ли? Своих проблем хватает без того, чтобы заниматься чужими. Она и Гвин не собирались больше заводить детей, так что для них это не имело значения.

В отчаянии Рут попыталась вспомнить прочитанное в газете. Подробности она не помнила, да она всю статью и не читала, только отрывки, остальное просто просмотрела. Когда же ограничение рождаемости стало законом? Конечно же этот закон уже вошел в силу, а если нет, то войдет ко времени родов. В прессе приводились сравнения с Китаем. Семье позволялось иметь лишь одного ребенка; существует бесчисленное количество методов контроля за рождаемостью, так что никаких оправданий быть не может. Наказание для родителей, преступивших закон, было суровое. О Боже, теперь она все вспомнила. Штраф 5000 фунтов и/или тюремное заключение сроком на два года для матери и отца, нарушивших закон. Рут едва удержалась, чтобы не закричать.

И это было еще не все. Она поднесла ко рту сжатые кулаки, впилась зубами в костяшки пальцев. Власти были наделены правом забирать второго ребенка! Может быть, его поместят в приют; но это же не решит проблемы страны, потому что через несколько лет появится множество незаконных подростков, которые вот-вот пополнят армию безработных. Газеты как-то уклончиво писали о том, что будет с «конфискованными» детьми. Их ведь могли усыпить как ненужную кошку или собаку! Легкая смерть!

Рут откинула простыню, свесила ноги на пол. И тотчас же подступила тошнота; никакого предупреждения, никакого выделения желчи из желудка, она едва успела добежать до ванной, ее сразу же вырвало. Она тужилась и напрягалась, чуть не потеряла сознание, стоя на коленях, опустив голову над унитазом, плача, когда ее рвало. Потом она отдыхала, держась за фарфоровый край, ожидая, когда пройдет спазм.

Когда она вернулась в спальню, бледная и дрожащая, Гвин сидел в постели. Он посмотрел на нее красными, воспаленными глазами и, казалось, не мог ничего понять. Он опять был в смятении, он не был уверен, где находится; он не помощник ей в ее затруднении.

— Тебе нездоровится? — спросил он наконец. Вопрос был лишен сочувствия, в нем, возможно, даже прозвучал оттенок раздражения, потому что его жена причиняла ему неудобство, нарушая его покой.

— Меня стошнило, — она держалась за тумбочку. — Как и каждое утро за последние две недели.

— Ты, наверное, ешь что-то такое или пьешь, от чего тебе нехорошо, — он смотрел на нее, скосив глаза, как будто не мог как следует сфокусировать зрение. — Думаю, это все от того, что ты кофе пьешь. Говорят, кофеин вреден, почему бы тебе не попытаться пить меньше кофе иди заменить его чем-то? Фруктовым соком или даже водой.

— Ты не понимаешь, — резко и раздраженно сказала она. Внезапно она решила, что скажет ему. Разве не говорят, что разделенная беда — это полбеды? Но, может быть, к ее мужу это не относится, его заботят лишь проблемы финансового рода. Но все равно он должен узнать, раньше или позже. Она не могла вспомнить, сказала ли она Саре. А где же, кстати, Сара? Но сейчас это не имело значения.

— Может быть, у тебя какой-то летний вирус, — пробормотал он невнятно. — Летом всегда бывают вирусы.

— Нет, — она сделала глубокий вдох, заставила себя произнести эти слова. — Я беременна, Гвин!

Он непонимающе смотрел на нее. Глаза его казались остекленевшими, серая пленка, покрывавшая их, медленно сползала. Губы его задвигались, сначала беззвучно, потом он проворчал:

— Ты что?

— Беременна. Жду ребенка. Попалась. Можешь назвать это, как хочешь, используя любое грубое выражение.

Лицо Гвина Мейса утратило свой обычный здоровый цвет, щеки его побледнели, кадык заходил ходуном.

— Это невозможно! — он собирался рассердиться, Рут достаточно хорошо знала все признаки надвигающегося гнева. Врач сказал, что ему нельзя волноваться, но, черт возьми, она слишком ему потакала. Ему придется смириться, потому что он будет ей нужен.

— Ты во всем виноват, — резко сказал она. — Мне этот секс совсем не нужен, но ты все время требовал, а я позволяла тебе, чтобы ублажить. Теперь тебе придется расплачиваться за свое удовольствие. Ты утверждал, что презерватив не нужен, и я попалась во время климакса!

— Боже мой! — он откинулся на подушки, уставился в потолок. — Но мы же можем что-то предпринять.

— Например?

— В твоем возрасте ты легко можешь сделать аборт.

— Я не хочу делать аборт, Гвин. Более того, я не собираюсь делать аборт, и ты не сможешь меня заставить.

— Боже ты мой! — на бледных щеках Гвина выступили два одинаковых красных пятна. — Ладно, если ты настаиваешь на том, чтобы рожать, не впутывай меня в это дело. Позже ты сможешь отдать его на воспитание.

— Ты, очевидно, не знаком с новым законом о деторождении, — в этот момент она ненавидела его сильнее, чем в любой другой период их супружества. Эгоистичная свинья, ему нет ни до кого дела.

— Я не слышал ни о каком законе, — ответил он.

— Конечно, я и не ожидала, что ты будешь интересоваться, если там нет для тебя денежной выгоды. — ей вдруг захотелось отвесить ему пощечину, со всей силы. — Они сокращают численность населения, иначе планета умрет от голода, не будет хватать еды, все окажутся без работы. Ни одной семье не позволено иметь больше одного ребенка. А если закон нарушить, они могут посадить тебя в тюрьму. И они забирают ребенка, ты никогда не увидишь его. Вероятно, они его усыпляют. Ну, теперь ты понимаешь?