Сказочные самоцветы Дагестана, стр. 31

Так Счастливчик Араш стал мужем ханской дочери и владыкой могучего ханства. Он наказал преступную мачеху и коварного сына купца, а отец Счастливчика Араша, старый охотник, стал жить во дворце и рассказывать внукам, как он нашёл волшебную курочку, и как она пела «Дах-кудах-кудатлу».

Искания народных волшебников слова

Кечал и золотое кольцо

(Лезгинская сказка)

Был не был когда-то один бедняк. Все его звали Кечал, потому что «кечал» – по-лезгински – не только плешивый, но и просто бедняк. Была у него старая-престарая мать, но и она никогда ничего не имела ни от земли, ни от неба. Не было у них в доме из вещей ничего, кроме старого, давно треснувшего горшка, а из живности – никого, кроме собаки и кошки, таких же голодных и тощих, как старуха и её сын.

Однажды Кечал, выйдя на улицу, увидел, как дети, окружив маленькую змейку, кидали в неё камнями. Змейка пыталась юркнуть то в тень, то в траву, но нигде не могла найти ни одной щёлки, чтобы укрыться. Кечал пожалел змейку, принёс её домой и уложил в старый разбитый горшок, постелив на дно мягкий сырой мох. Чего-чего, а мха в доме было сколько угодно.

Кошка приносила Кечалу зелёную травку, чтобы лечить змейкины раны, собака зализывала их языком, а старая мать ворчала:

– Валлах, ты вот занял этой змейкой горшок, а теперь нам и суп сварить не в чем.

– Ничего, матушка, – утешал Кечал, – всё равно нам не из чего варить суп.

Пока они горевали так, змейка подняла из горшка голову и заговорила вдруг по-лезгински:

– Милый Кечал, отпусти меня к моей матери, и тогда у вас всегда будет и суп, и что-нибудь получше супа.

– Глупая ты змейка, – засмеялся Кечал, – да ведь на улице ты снова попадёшься человеческим детям и на этот раз не уйдёшь от их камней.

Но змейка так жалобно просила отпустить её в родную нору, что Кечал взял её, наконец, в шапкy и понёс в горы. Ну, конечно же, с ним пошли и его верные друзья – собака и кошка.

– Смотри, Кечал, – предупреждала змейка, – захочет тебя моя мать отблагодарить, будет предлагать шапку золота, – не бери. Попроси лучше, чтобы она глянула на твои зубы.

– Вот уже там она ничего ее найдёт, – засмеялся Кечал, – у меня на зубах со вчерашнего дня и маковой росинки не было.

– А ты всё-таки попроси, – уговаривала змейка,– она тебя научит плевать через золотое кольцо.

Только она это сказала, как вдруг из-за скалы поднялась змея, Кечалу сперва показалось, что это был вол, – такая она была огромная.

Змея зашипела, а когда увидела змейку, обрадовалась и не знала, как отблагодарить человека.

Кечал протянул было шапку, но вспомнил совет змейки и сказал:

– Нет, лучше. Научи меня плевать через золотое кольцо.

Глаза у змеи были зелёные, холодные, и Кечал так испугался, что и не заметил, как во рту у него очутилось золотое кольцо.

Вставила змея кольцо и сейчас же исчезла. Остался Кечал перед скалой один, с пустой шапкой, с голодными, как и он, собакой и кошкой, и пожалел:

– Эх, было бы у меня сейчас золото, мы бы целый год пировали, как следует!

Он даже плюнул с досады, – так ему жалко стало, что он отказался от шапки золота. И только плюнул, как из-под земли сейчас же выросли три огромных дубовых бревна и, поклонившись Кечалу, в один голос сказали:

– Приказывай, эфенди! Мы – твои слуги. Что тебе нужно?

Это было так неожиданно, что собака Кечала поджала хвост, на кошке шерсть стала дыбом, а сам Кечал отшатнулся и опасливо пробормотал:

– Как бы вы… не ушибли нас, – больше мне, пожалуй, ничего и не нужно.

– Слушаемся, эфенди, – сказали брёвна.

Они ещё раз низко поклонились Кечалу и, осторожно обойдя его, исчезли так же неожиданно, как и появились.

Дома мать поставила перед ним суп из крапивы. От супа шёл пар, а сытости не было. Крапива была горькая, и Кечал плюнул.

Только он сделал это, как на пороге появились три огромных дубовых бревна. Было просто удивительно, как они смогли уместиться в этой маленькой комнате.

– Приказывай, эфенди, – сказали брёвна, – мы – твои слуги. Чего бы ты хотел?

На этот раз Кечал не растерялся и, кивнув на горшок с крапивой, горько сказал:

– Чего бы я хотел? Да чего-нибудь получше крапивы.

Только он это сказал, как в горшке появились румяные куски мяса, шипящие в жирном рассыпчатом рисе, потом появились вино и шербет.

Словом, это был такой удивительный пир, о котором и не мечтали Кечал и его старая мать.

Так прошло много дней. Однажды мимо селения, где жил Кечал, проезжал караван падишаха – самого большого из всех падишахов земли. Кечал увидел дочь падишаха, а это была такая красавица, ради которой можно было отказаться и от еды, и от питья.

Кечал и говорит матери:

– Матушка, иди и сейчас же засватай за меня дочь падишаха!

– Не смеши людей, – сказала мать. – Где это видано, чтобы царскую дочь выдавали за бедняка?

– А мне наплевать, что она царская дочь, – сказал Кечал.

И только он сказал это, как показались три бревна:

– Приказывай, эфенди!

– Ну, что ж, и прикажу,– засмеялся Кечал. – Перенесите мою матушку во дворец сватать дочь падишаха.

Три бревна сейчас же стали ниже и тоньше, превратились в трёх старых свах, перенесли мать Кечала во дворец, а сами исчезли.

Падишах сидел на золотом троне, окружённый советниками и визирями. Старуха, как увидела его, так и бросилась в ноги. Еле-еле посмела она сказать, зачем послал её сын. Падишах рассердился, и старуха еле живая выскочила из дворца. Она так ничего и не смогла рассказать своему сыну.

А падишах тем временем развеселился и говорит своим людям:

– Ну, что ж, я, пожалуй, согласен выдать дочь замуж. Только спросите сперва у этого Кечала, чем он будет кормить свою жену?

Все рассмеялись, а Кечал, как только узнал о словах падишаха, сейчас же плюнул.

– Что прикажешь, эфенди? – поклонились три бревна.

Кечал приказал им пригнать такую отару овец, чтобы хватило прокормить целое государство, а мать попросил отвести эту отару падишаху. Напуганная старуха и слушать не хотела об этом. Тогда три бревна снова стали тоньше и ниже, превратились в трех свах, перенесли мать Кечала во дворец, а сами исчезли.

Овцы окружили весь дворец падишаха, а мать Кечала, как увидела падишаха, так и бросилась ему в ноги:

– Вот, – говорит, – чем кормить твою дочь! Падишах видит, что от слова не откажешься, и говорит:

– Ну, что ж, пожалуй, твой Кечал теперь сможет прокормить свою жену. Но что они будут пить?

И он засмеялся, довольный своей выдумкой. Все придворные тоже рассмеялись, а Кечал, как только узнал о словах падишаха, сейчас же плюнул.

– Что прикажешь, эфенди? – поклонились три бревна.

Кечал приказал достать такой караван верблюдов, груженных бурдюками с вином, чтобы этого вина хватило на целое государство.

И снова старуха-мать Кечала очутилась с этим караваном перед дворцом падишаха.

Падишах даже побледнел от страха, что теперь уж придётся выдавать свою дочь за Кечала, но тут на помощь пришли советники и визиры.

– Теперь молодым хватит и еды и питья, – сказали визиры, – но где же они будут жить?

– Да, да, где они будут жить? – обрадовался падишах. – Скажи, старуха, своему Кечалу, что я завтра же отдам за него мою дочь, но пусть сперва выстроит к утру свой дворец по соседству с моим.

И он так развеселился, что старуха-мать Кечала совсем опечалилась. А Кечал, как только услыхал о словах падишаха, – плюнул.

– Что прикажешь, эфенди? – появились три бревна.

– Прикажу, чтобы к утру рядом с дворцом падишаха появился такой дворец, какого ещё на свете не было, – один кирпич муравлёный, другой золочёный, а окна – и того ярче.