Сказочные самоцветы Дагестана, стр. 29

Гаджи ответил. Хан, поняв, что от такого жениха не так-то просто отделаться, задумал извести его.

– Ладно, – говорит, – согласен. Но сперва я тебя испытаю. Есть у меня в конюшне бешеный конь, которого мы кормим через окно конюшни. Он убил уже пятьдесят женихов, сватавшихся к моей дочери. Одолеешь коня, вынесешь трупы погибших, – быть Аминат твоей женой!

Гаджи пошёл в конюшню, и хан уже радовался, что отделался от человека-собаки. Глядь в окно, а бесстрашный Гаджи уже выезжает из конюшни на ставшем послушным диком коне.

– То, что ты сделал, ещё полдела, – сказал тогда хан. – Хочешь получить Аминат, обуздай и моих бешеных собак, грозящих погубить всю свору.

Гаджи пошёл на псарню, и хан решил, что вот тут ему и будет конец, но ловкий юноша отделил бешеных собак от здоровых, связал их, вывел за аул и свалил в пропасть. Хан испугался, как бы Гаджи не сбросил и его вслед за собаками, и согласился, наконец, выдать дочь за него.

Вызвали Аминат, она сказала, что согласна выйти за этого человека замуж, и тотчас же снова свершилось чудо: Гаджи потерял свой второй, звериный облик. На этот раз навсегда.

Свадьба продолжалась семь дней и семь ночей. Пришли на свадьбу и родители Гаджи, и цыганка, которая сказала, что их сын скоро будет ханом.

На свадьбе был и я, и у меня до сих пор блестят усы от ханского плова.

Сказка о скупости

(Андийская сказка)

Были, не были три друга: Большой Магомед, Маленький Магомед и Умар. Родителей у них не было, и некому было добыть им невест. Умар говорил: «Это и хорошо. Следом за женой в дом приходит скупость». Каждый из друзей всегда мог найти кров и пищу в доме друга, и Умар добавил: «Если я женюсь, и жена моя поскупится, постарайтесь тайком унести всё, что она пожалела для вас».

Зиму друзья жили в своём селении, а весной уходили на горные эйлаги пасти овец богачей. Однажды Маленький Магомед ушёл в нижний аул, где люди говорили на языке их селения, а Большой Магомед и Умар в верхний, самый маленький аул, где их плохо понимали. Когда раздавали языки, вестник Аллаха добрался в эти горы в конце пути и для маленького аула остался только язык скупых.

Маленький Магомед принес из нижнего селения два мешка муки, Большой Магомед из верхнего аула – один мешок, а хозяин Умара вместо платы отдал пастуху в жены свою дочь. Умар после свадьбы так и не смог как следует поговорить со своей женой, но подумал, что не скажет язык, объяснят глаза и руки.

Когда тёща провожала молодых в селение Умара, она тайком от мужа дала дочери полмешка муки и кусок мяса. Большой Магомед узнал об этом и позвал Маленького Магомеда в гости к Умару.

Друзья сидели на ковре перед деревянной миской с мёдом, который в их ауле был в каждом доме, и жена Умара принесла им по стакану чая. Потом она сменила стаканы, и ещё раз сменила. Умар взглядом намекнул жене, что хорошо бы сварить кукурузный хинкал и бросить в котёл мясо, а жена снова сменила стаканы и ещё раз принесла чаю.

Не солоно хлебавши Большой Магомед и Маленький Магомед распрощались, наконец, с хозяевами, но не стали уходить, а притаились у дома друга и стали следить, что будет дальше. Они увидели, что Умар сперва попытался объясниться с женой руками, но она перешла на язык любви, и Умар забыл о друзьях и с любовью жены воспринял её скупость. Когда жена спрятала мясо в сундук, он его запер, а ключ опустил в карман бешмета. Дождавшись, когда муж и жена уснули, Большой Магомед и Маленький Магомед осторожно пробрались в дом, взяли ключ, открыли сундук и унесли мясо.

В прошлые годы друзья часто пировали втроём у родника, вот и на этот раз Маленький Магомед сказал Большому Магомеду: «Иди к роднику и разожги костёр. Я зайду домой и захвачу муку – её у меня много».

Тем временем Умар, внезапно проснувшись, вдруг вспомнил, как он советовал своим друзьям наказать его будущую жену. Кинувшись к сундуку, он обнаружил, что мясо исчезло. Конечно, он догадался, чьих рук это дело, и где надо искать друзей. Отправившись в потёмках к роднику, Умар встретил Маленького Магомеда и сказал голосом Большого Магомеда: «Дай-ка мясо мне – мы забыли соль. А ты иди к костру – у меня что-то не получается».

У родника обман раскрылся. Большой Магомед решил дать работу своим длинным ногам и короткой дорогой побежал к дому Умара. Закутав голову полой бешмета как платком, он дождался Умара и женским голосом сказал ему что-то на языке верхнего аула. У Умара после ночных волнений разболелся живот, и он сказал: «Ой, жена, как хорошо, что ты меня встретила. Скорей разжигай огонь – надо съесть всё, пока в гости не пришли два Магомеда». Отдав мясо, он поспешил во двор по нужде.

Когда Умар поднялся в дом, оказалось, что жена спит, очаг холодный и котёл на полке. Умар снова пошёл искать друзей, не застал их у родника, но по огню костра заметил, что они устроились поближе к кладбищу. Подняв на палке бешмет и папаху над головой, он появился из-за могилы и сдавленным голосом прохрипел: «Через рот проложена дорога и к мёду, и к яду. Только грешники едят ночью на кладбище». Два Магомеда испугались и убежали, а Умар забрал из котла горячее мясо и поспешил домой.

Дома он сперва всмотрелся – его ли это жена, а потом отдал ей ещё сырое мясо и сказал: «На, довари! И смотри – разжигай огонь на моих глазах, а то два Магомеда нас снова перехитрят».

Мясо варилось, Умар уснул, жена налепила хинкал и, сморенная теплом у огня, тоже уснула. Большой Магомед и Маленький Магомед пришли с кладбища, забрались на крышу дома Умара и увидели в котле мясо. Пока жена Умара спала, они вытащили мясо и снова вышли на крышу, чтобы посмотреть, что будет дальше.

Во дворе пропел петух, жена Умара проснулась, испугалась, что хинкалы ещё не сварены и бросила их в котёл. К рассвету они были готовы, и жена разбудила Умара. Она набрала в тарелку хинкалы и стала искать ложкой мясо. Но камень падает там, где его не ждёшь – мясо исчезло.

Умар понял, что друзья его перехитрили, беспокойная ночь отогнала от него чары любви, а вместе с ними растаяло и наваждение скупости. Он засмеялся, вышел к лестнице и крикнул: «Эй, Большой и Маленький Магомед, где вы там? Идите в дом. Хинкалы ждут и вас, и мясо».

Они ели хинкалы сами и позвали меня, и я старался так, что усы до сих пор в жиру. Разве по ним не видно, что чужое всегда милей своего?

Мутаалим из Кижани

(Ботлихская сказка)

Наше селение стережёт снежная папаха Харами. Дедушка сказал: «Пусть мой внук знает не одну только нашу гору. Пошлите его учиться в Кижани, там был когда-то учёный мулла». Отец согласился: «Всё-таки это ближе к Андийской Койсу – может быть, по этой реке мой сын узнает и другие страны». Мать дала мне кукурузную лепёшку, и я стал кижанинским мутаалимом.

Учиться мне не понравилось. В Андийских горах все растут вверх, а я был коротышка, папахой я тоже отличался – она была рваная и белая на макушке, как снег на горе, и поэтому меня всегда дразнили. Мне это надоело, и я ушёл из Кижани.

Когда я дошёл до аула Гунха, мне пришло на ум, что дома меня будут ругать. Чтоб задобрить отца, я обменял свой пояс на мерку табака. Отец табак взял, но стал ругать меня и за то, что я бросил ученье, и за то, что вместо пояса стал подвязываться шерстяной верёвкой. Я обиделся и ушёл из дома.

Я шёл не по нашей дороге, а по турьим тропкам через горы и скалы. Шёл день, шёл второй, шёл третий. К вечеру я очутился у кладбища. Три дня я ничего не ел, кроме горных ягод, и, голодный, улёгся на одной из могил под каменными плитами, подготовленными для памятников.

Наутро меня разбудил людской говор. Оказалось, что это был день Джу-мы – пятницы, которая создана Аллахом для моленья. Женщины аула пришли с хурджинами, в которых была еда, чтобы покормить себя и вспомнить тех, кого уже нет на земле. У меня живот прилип к спине, и я протянул сквозь камни руку и сказал женщинам: «Дайте и мне немного хлеба и мяса». Женщины подумали, что из могилы поднялся мертвец, бросили от страха всё съестное и убежали. Я нагрузил свой живот и самый большой из тех хурджинов, что остались на кладбище, и пошёл дальше.