Возмездие Мары Дайер (ЛП), стр. 4

— Уверена, тебе хотелось отреагировать во время данной процедуры. Закричать, возможно, заплакать. Благодаря медикаменту, твои физические рефлексы работают, но остаются независимыми от эмоций. Другими словами, с анемозином, если кто-то будет резать перед тобой лук или тебе в глаз попадет ресничка, ты все равно заплачешь в ответ на раздражители. Твои глаза попытаются от них избавиться. Но ты больше не будешь плакать из-за страха, грусти или злости. Он разрушит эту связь, чтобы предотвратить потерю контроля, — она нависла надо мной. — Знаю, пока тебе это чувство кажется странным, но ты привыкнешь. Зато польза для тебя и для общества просто безгранична! Когда мы назначим тебе нужную дозу, то будем вкалывать его всего раз в пару месяцев. В конце концов ты сможешь вернуться к семье, ходить ко мне на терапию и жить нормальной жизнью, которой ты так хотела.

Она пригладила мои волосы — материнский жест — и мне захотелось укусить ее.

— Сейчас мы введем тебе еще один препарат, и ты даже не вспомнишь о сегодняшнем неудобстве. Разве не хорошо? — Ее губы расплылись в улыбке, но брови остались нахмуренными. — Вэйн, какая температура в комнате?

Тот подвинулся влево, нажимая на зеркальную стену пальцем. На стекле появились цифры. Стильненько.

— Двадцать один градус.

Кэллс прижала тыльную сторону ладони к моему лбу.

— Она горячая. И потеет. — Женщина вытерла руку об одеяло.

— Это… нормально?

— Это нетипично. В прошлые разы она так не реагировала.

В прошлые разы? Сколько же было этих тестов?

Кэллс достала маленький фонарик из кармана и сказала:

— Не щурься.

Я и не щурилась. Она посветила мне прямо в глаза; хотелось закрыть их, но я не могла.

— Ее зрачки расширены. Не понимаю. Процедура окончена… — ее голос слегка задрожал. — Вэйн, подай, пожалуйста, амилет.

Он достал что-то из черного чемодана. Очередной шприц. Должно быть, мужчина тоже вспотел, так как шприц выскользнул у него из рук и покатился по полу.

— Господи! — буркнула доктор себе под нос.

— Простите, простите, — он потянулся за новым шприцом, но замер, когда монитор у кровати запищал.

Кэллс оглянулась на него.

— У нее падает кровяное давление. Странная реакция. Долго ты еще будешь там возиться?!

Никогда не слышала ее такой. Кэллс всегда была собранной. Но глядя на ее напряженное тело, на вздувшиеся вены на шее… Наверное, мне это привиделось, но я практически чувствовала ее ужас.

Женщина испытывала страх. Из-за меня? За меня? Кто знает, но я получала от этого огромное удовольствие.

Вэйн сжал челюсть и сорвал пломбу со шприца. Затем потянулся к моей руке и уколол в плечо.

Перед глазами поплыло, голова стала свинцовой.

— Отнеси в ее в комнату для осмотров, — это последнее, что я услышала, прежде чем отключилась.

4

ПРЕЖДЕ

 Индия, неизвестная провинция

 В день, когда умерла тетушка, наши соседи с настороженностью наблюдали, как мы шествовали из деревни с ее телом на руках. Воздух был таким же безжизненным, как она; речная болезнь забрала ее через день после того, как дядя привел меня в дом. Тетушка была единственной причиной, почему все терпели его: с другой одеждой (всегда синей), другими словами, другими взглядами. Она была особенной, как он мне говорил. Когда она принимала роды, ребенок сам рвался ей на встречу из материнской утробы. Без нее мы были беззащитны. До дня его смерти я не понимала, что это значит.

Слухи о нас распространились по всем деревням. Мы следовали по пятам за смертью и чумой, куда бы ни шли. Дядя изо всех сил работал на благо общества, делился с людьми лекарствами, делал припарки, но шепот не прекращался. «Мара», как они нас называли. Демоны.

Однажды ночью дядя проснулся и приказал нам с сестрой немедленно уходить. Мы должны были повиноваться без лишних вопросов. Выкрались из хижины в темноте, и стоило нам ступить в джунгли, услышали его крик.

В воздух поднялись клубы дыма, унося с собой его вопли. Мне хотелось вернуться, исправить ситуацию, но сестра напомнила, что мы обещали этого не делать, иначе повторим его судьбу. Я забрала с собой лишь куклу. Никогда ее не брошу.

Мои длинные спутанные волосы прилипли к шее и плечам от жаркого и влажного воздуха, а крики дяди сменились на звуки леса, восходящие вместе с луной. В ту ночь мы не спали, и когда солнце пробилось сквозь тучи, меня охватил голод. Я думала, нам придется молить о буханке хлеба, как сиротам, но нет. Сестра общалась с деревьями, и они отдавали ей свои плоды. Земля дарила воду, питала, поддерживала нас, пока мы не дошли до города.

Сестра повела меня прямиком к самому высокому зданию в гавани, чтобы встретиться с мужчиной в очках. Он представился мистером Барбари. Мы были грязными и уставшими, выглядя здесь совсем не к месту.

— Да? — сказал он, когда мы замерли у его стола. — Что вы хотите?

Сестра поведала ему, кто она такая и кем был ее отец. Тогда мужчина посмотрел на нас другими глазами.

— Я не узнал ее. Она выросла.

— Да, это так, — кивнула я.

Раньше я с ним никогда не разговаривала, как и с кем-либо другим, не считая сестры и дяди. Никогда и не требовалось. Но я знала, зачем мы здесь, и хотела удивить его.

Сработало. Глаза мужчины округлились, а на лице появилась улыбка, скрывающаяся под забавным пучком волос над его верхней губой.

— Смотрите, кто заговорил!

Я была способна на большее.

Он задал мне пару вопросов о случившемся с нами и о других вещах: чему я научилась с нашей последней встречи, какие таланты в себе открыла, не болела ли. Затем измерял мой рост и отдал сестре мешочек, на что та благодарно поклонилась.

— Я должен проинформировать ее благодетеля об изменении в обстоятельствах, вы же понимаете, — сказал он.

Она кивнула, но ее лицо оставалось маской.

— Понимаю. Но ее обучение еще не окончено. Пожалуйста, доложите ему, что я продолжу работу своего отца, если мне позволят.

Мистер Барбари кивнул и попрощался с нами, а сестра за руку вывела меня из здания. Я размышляла, откуда она так хорошо знает город. Она никогда не посещала его со мной и дядей.

Сестра заплатила рабочему, чтобы тот нашел нам жилье, а затем накупила роскошной одежды — такую раньше носил дядя. По прибытии в комнату она заказала нам еду.

Ничего подобного я раньше не видела: высокие кровати, вырезанные из дерева, укрытые мягкими, как перья, простынями. Сестра помыла и приодела меня, а затем мы покушали.

— Отчалим после наступления темноты, — сказала она, зачерпнув ароматный желтый рис кусочком хлеба.

Наевшись сполна, меня начало клонить в сон.

— Почему бы нам не остаться? — Не обремененная пылью и сквозняками комната, чистая и мягкая кровать. Я мечтала закопаться в ней.

— Лучше по возможности оставаться незамеченными, пока не найдем новый дом.

Я не спорила, мое доверие к сестре было безграничным. Она позаботилась обо мне в детстве, и будет заботиться до самой смерти.

Случилось это скоро после смерти дяди, хоть я и не уверена, сколько прошло времени. Оно не имело значения, отмечаемое лишь походами на осмотр к мистеру Барбари. Дядя и сестра не хранили календарей. Я даже собственного возраста не знала. Мы прятались на окраинах деревушек, как привидения, пока нас и оттуда не изгоняли. Тогда мы переходили в новое место.

— Почему мы убегаем? — спросила я по дороге. — Почему нам не дают остаться?

Сестра ответила, что дело в зависти. Люди, среди которых мы жили, не были одаренными. Обычные травинки, когда мы были прекрасными и редкими цветами. Они подозревали, что мы другие, и ненавидели за это. Потому приходилось притворяться, что мы не такие, дабы нам не навредили за то, кто мы есть.

Но это не спасало. Как бы сильно мы не старались держаться в тени, кто-то всегда узнавал нас. На третий день в деревне, как только наступила ночь, люди забрали сестру, как когда-то забрали дядю. Как пытались забрать меня.