Семь столпов мудрости, стр. 81

Глава 52

Насир проделал большую работу. Из Тафиле мы получили недельный запас муки, что возвращало нам свободу передвижения. Мы вполне могли бы захватить Акабу, прежде чем снова начнем голодать. В его распоряжении были письма от думания, дарауша и диабата, трех ховейтатских кланов, на чьей территории находился Нагб-эль?Штар – первый трудный перевал на дороге Маан – Акаба. Они выражали готовность помогать нам, и если бы быстро и сильно ударили по Абу-эль?Лиссану, важный фактор внезапности, вероятно, обеспечил бы успех этому предприятию.

Мой оптимизм обманул меня, втравив в еще один безумный рейд, закончившийся неудачей. И все же турки не подняли тревогу. Когда мой отряд был уже на марше, ко мне приехал курьер со срочным посланием от Нури Шаалана. Он сообщал, что турки обратились к его сыну Навафу, как к главному заложнику, с предложением переправить четыре сотни кавалеристов из Дераа в Сирхан, чтобы отыскать нас. Нури послал своего надежного племянника Трада, который теперь вел турок кружным путем, на котором и люди, и лошади жестоко страдали от жажды. Они находились близ Небха, где в свое время мы стояли лагерем. Турецкое правительство рассчитывало, что мы все еще будем в Вади до возвращения их кавалерии. О Маане они особенно не беспокоились, поскольку их инженеры, взорвавшие Баир, сообщали, что там разрушены все источники воды и что с колодцами Джефера было покончено несколькими днями раньше. Возможно, Джефер в самом деле был настолько разрушен, что нам нечего было на него рассчитывать, но нас не оставляла надежда, что техническая работа выполнена этими презренными турками плохо. Даиф-Алла, лидер клана джази ховейтат, единственный прибывший в Ведж и поклявшийся в преданности нам, находился в Джефере, когда Королевский колодец был взорван зарядом динамита, уложенного вокруг верхнего бортика кладки. Даже послал нам из Маана тайное сообщение о том, что, по слухам, верхние камни обвалились вместе и перекрыли устье колодца. Он был убежден в том, что его ствол остался нетронутым и что камни можно удалить за несколько часов. Мы также надеялись на это и двадцать восьмого июня в полном порядке выступили в Баир, чтобы убедиться в правильности нашей догадки.

Мы быстро прошли таинственную джеферскую долину и уже к следующему полудню были у колодцев. Они выглядели полностью и педантично разрушенными, и у нас возникли опасения, что это первое и очень серьезное препятствие на пути претворения в жизнь нашего столь тщательно разработанного плана действий.

Однако мы подошли к колодцу – а он был фамильной собственностью Ауды, – о котором нам столько рассказывал Даиф-Алла, и стали оценивать его состояние. Пустота под слоем грунта отзывалась гулким звуком на удары деревянного молота, и мы призвали добровольцев, способных раскопать завал и восстановить кладку. Вперед вышли несколько агейлов во главе с Мирзуги – смышленым погонщиком верблюдов Насира. Они принялись за работу, орудуя теми немногими инструментами, которыми мы располагали. Мы все стояли вокруг обваленного колодца, наблюдая за их работой, пели для них песни и обещали вознаградить золотом, когда они доберутся до воды.

То был тяжелый труд под испепеляющим летним солнцем: грунт плоской, как ладонь, простиравшейся на двадцать миль джеферской равнины представлял собою глину, уплотненную до твердости камня, на которой ослепительно сверкали прогалины белой соли. Время нас торопило, ибо в случае неудачи нам пришлось бы за ночь проехать еще полсотни миль до следующего колодца, и мы ускорили дело, организовав посменную работу, не прекращая ее даже в часы полуденного пекла и превратив наиболее толковых солдат в землекопов. Копать было легко, так как взрыв, расшатавший каменную кладку, взрыхлил и почву.

По мере того как они копали и выбрасывали на поверхность землю, в центре ямы вырастала башня из неотесанных камней кладки колодца. Мы принялись осторожно удалять куски разрушенной верхней части, что было нелегким делом, так как камни при обрушении заклинило в стволе колодца. Но вместе с тем это был добрый признак, сразу же поднявший нам настроение. Перед заходом солнца работавшие в яме прокричали нам, что вся обвалившаяся земля убрана, что зазоры между камнями очищены и что, судя по всему, глубина колодца составляла много футов.

Получасом позднее из колодца донесся какой-то шум и грохот камней, а затем тяжелый всплеск и пронзительный крик. Мы бросились туда, и при свете прихваченного Мирзуги факела увидели совершенно чистое, зияющее чрево колодца. Это была уже не труба, а глубокий, напоминавший по форме бутылку шурф, футов в двадцать в поперечнике по дну, отсвечивавший черной водой, с белыми брызгами посредине, там, где оказавшийся в воде агейл, не переставая кричать, изо всех сил старался не утонуть. Все долго смеялись над ним, заглядывая в колодец, пока наконец Абдулла не спустил ему веревочную петлю, и мы вытащили его на поверхность, насквозь мокрого и злого, но не получившего при падении никаких повреждений.

Мы наградили работающих в колодце и отметили их подвиг ужином с верблюжатиной: в тот день пало одно ослабевшее на марше животное. Потом мы всю ночь поили верблюдов, а целый взвод агейлов, выстроившись вереницей, долго плясал, утоптав к рассвету вокруг колодца полосу грунта шириной в восемь футов. Таким образом, восстановление колодца было завершено, и он принял свой обычный вид. Правда, воды в нем было не очень много. Мы черпали ее без отдыха двадцать четыре часа, и все же некоторые из наших верблюдов досыта не напились.

Из Джефера мы должны были начать операцию. К думаньехам выехали наши всадники, чтобы руководить порученным им нападением на Фувейлах – блокгауз, перекрывавший подход к перевалу Абу-эль?Лиссан. Запланированная нами атака должна была начаться за два дня до прибытия каравана из Маана, с пополнением для подчиненных гарнизонов. Голод и паника могли бы облегчить захват этих удаленных мест, когда их защитники узнали бы, что они безнадежно отрезаны от своих друзей.

Пока же мы оставались в Джефере в ожидании сообщений о предпринятом нападении. От его успеха или провала зависело направление нашего следующего марша. Задержка была неприемлема. Мы находились в поле зрения Маана в те минуты дня, когда мираж не обманывал глаза и бинокли. И все же мы по-прежнему прогуливались по Джеферу, любуясь нашим, находившимся в полной безопасности колодцем, в то время как турки, сидевшие в своем гарнизоне, были уверены в том, что ни здесь, ни в Баире получить воду было невозможно и что мы теперь безнадежно сражались с их кавалерией в Сирхане.

Я проводил долгие часы, укрывшись от жары под редкими кустами вблизи колодца, одолеваемый ленью, борясь со сном и натянув на лицо вместо защитной сетки от мух широкий шелковый рукав. Подсевший ко мне Ауда, чья речь текла словно река, увлеченно пересказывал мне свои лучшие байки. В конце концов я с улыбкой упрекнул его в том, что он говорил слишком много, а делал слишком мало. Он облизал губы в приятном предвкушении предстоявшей работы.

На рассвете следующего дня в наш лагерь возвратился усталый всадник с известием о том, что думаньехи обстреляли накануне пост Фувейлах перед самым прибытием туда наших людей. Внезапность не была полной: турки отбросили их, скрываясь за каменными брустверами. Упавшие духом арабы отошли в укрытие, и противник, считая это всего лишь обычным проявлением активности племени, предпринял кавалерийскую вылазку против ближайшей лагерной стоянки. Там находились только один старик, шестеро женщин и семеро детей. Солдаты, раздраженные тем, что не обнаружили ничего активно враждебного им и ни одного способного носить оружие человека, разгромили лагерь и перерезали глотки его беспомощным обитателям. Находившиеся в горах думаньехи ничего не слышали и не видели, а когда хватились, было уже слишком поздно. И тогда, охваченные яростью, они напали на возвращавшихся в свое логово убийц и перерезали их всех до последнего. В завершение своей акции возмездия они обложили новый, всего неделю назад укомплектованный пост турок и с первой же яростной атаки уничтожили его гарнизон, не утруждая себя возней с пленными.