Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов, стр. 17

Их было штук двадцать. Они выстроились двумя полукругами справа и слева от лодки, в конце концов кольцо замкнулось.

— Невероятно, но придется опять устраивать бойню, — сказал парижанин. — Необходимо пробить брешь в этой стене из живого мяса. Что делать, зачинщики не мы! — Он встал на носу лодки, держа в руке винтовку восьмого калибра, вооружил свободного матроса такой же, положил возле себя винтовку «Экспресс» и приказал кочегару быть наготове, чтобы немедленно выполнить его команду. Шлюпка шла тихо. Рискованно было с разбегу натолкнуться на такие громады. До гиппопотамов оставалось метров десять. Их головы торчали из воды, хлопали челюсти. Фрике условился с матросом целиться каждому в свою жертву, лучше в висок, стрелять одновременно, снова целиться и стрелять, не торопясь, но и не медля, и всякий раз не раньше сигнала.

— Целься! — приказал парижанин. — Готово?

— Готово! — отвечал матрос.

— Пли!

Два выстрела слились в один. Два бегемота с разнесенными черепами, не вскрикнув, пошли ко дну, как полные бочки.

Брешь была пробита.

— Целься!.. Пли!.. Кочегар, полный ход.

Грянули два выстрела. Брешь расширилась. Между живыми подводными камнями образовался проток. Шлюпка устремилась в него, пустив две струи горячего пара направо и налево.

Это был фокус кочегара. Не имея возможности принять участие в стрельбе, он решил хотя бы обжечь паром противные морды, высовывавшиеся из воды.

Шутка удалась. Свистящий горячий пар напугал зверей сильнее выстрелов, они нырнули в воду и скрылись из виду.

Избавившись от опасности, шлюпка замедлила ход, но двигалась все-таки довольно быстро. Река стала уже, течение — быстрее. Плыть было хорошо и легко.

Фрике радовался и уже стал забывать о неприятностях. Вдруг на крутом повороте он приметил зрелище, заставившее его вскрикнуть от удивления.

— Опять преграда!.. Что за проклятая река! После крокодилов — гиппопотамы, после гиппопотамов — худшее из животных, человек. Если эти прохвосты не пожелают нас пропустить, что нам тогда делать?

Фрике был прав. От одного берега до другого, поперек реки, протянулась цепь узеньких лодок. В каждой было по десятку или дюжине вооруженных негров.

Что за преграда?

Парижанин вывесил белую тряпку, везде, во всем свете, обозначающую мирные намерения, и приказал тихо двигаться вперед, держа тем не менее оружие наготове.

Приблизившись, попросил сенегальца окликнуть негров. Тот объяснил им, что шлюпка везет мирных путешественников, которые друзья черным людям, и что они просят пропустить их на земли куранкосов, где их ждут.

Слова сенегальца выслушали в глубоком молчании, но потом поднялся адский шум. Негры выли, как бешеные, потрясая луками, дротиками, некоторые прицеливались из ружей. Одним словом, давали знать, что не пропустят.

Фрике повторил просьбу, предполагая, что возникло недоразумение.

Но нет. В ответ крики лишь усилились. Просвистело несколько пуль, блеснуло несколько выстрелов.

Настаивать парижанин счел неблагоразумным и скрепя сердце отдал приказ об отступлении. Положим, он был уверен в том, что прорвет цепь лодок и проложит себе путь, но его остановило следующее соображение:

— Конечно, всю эту эскадру можно разнести одним выстрелом из картечницы, кроме того, у нас есть смертоносные винтовки. Победа обеспечена. Но что потом? Среди местных жителей о нас пойдет слава как о врагах, нас будут травить, как зверей, у нас будут ежедневные сражения. В иной ситуации и пускай бы, но сейчас это в полном противоречии с нашей мирной миссией. Этакий этот жандарм! Вот черт! Заварил кашу. Где он теперь? Проскочил через эту преграду или остался где-нибудь в лесу? Кто бы рассказал… Я бы заплатил… Очевидно, туземцы думают, что мы англичане. Скверно. Что ж, первым делом надо выбраться из-под выстрелов этих негостеприимных господ, а там видно будет. И то сказать — перерыв на бегство… Кочегар, задний ход!

ГЛАВА XI

Смел, но благоразумен. — Философия лентяя. — Парламентер уходит. — Квартет пьяниц. — Сначала пиво, потом ром. — Гомеопатия. — Вести о беглецах. — Капитан, генерал, военный министр, и все это за тридцать шесть часов. — Шлюпка идет назад. — По суше. — Жара, лихорадка. — Носорог.

Каждый, кому знаком воинственный характер Фрике, понимает, скольких героических усилий над собой стоило ему, чтобы удержаться и не пустить ко дну лодки тех, кто осмелился встать у него на пути. У путешественников были все шансы на победу, хотя она и дорого обошлась бы им. Паровая шлюпка, вооруженная картечницей, экипаж с сокрушительными винтовками — разве могли устоять жалкие туземные скорлупки? В исходе битвы сомнений не было. И все-таки Фрике отступил!

Да, он был неудержимо смел, но и благоразумен. Хорошо. Он разобьет негров в первом сражении. А потом? Каков будет результат этой пирровой победы?

Ведь задача не просто проникнуть во враждебную страну, а провести там какое-то время. Шлюпка для продолжительного похода не приспособлена. Цель у нее исключительно мирная, между тем придется поминутно сражаться с бешеной ватагой дикарей. Обдумав ситуацию с присущим ему здравым смыслом, парижанин крикнул кочегару:

— Задний ход!

Негры завыли от восторга, когда увидели, что лодка идет назад, но преследовать не стали, и хорошо сделали: Фрике решил на дальнейшие уступки не идти, и встреча оказалась бы жаркой.

Очевидно, туземцы не возражали, чтобы путешественники продолжили путь, но только не вверх по реке.

Ретировавшись задним ходом, шлюпка развернулась и через два километра бросила якорь на середине реки. Предварительно экипаж пополнил запас дров.

Фрике подозвал сенегальца, вполне доказавшего свою благонадежность.

— Не съездишь ли ты к ним в челноке расспросить о капитане?

— Мой съездит.

— Не боишься, что убьют?

— Мне все равно. Убьют — работать не надо.

— Звучит убедительно. Ну а если они заберут тебя в неволю?

— Не боюсь. Твой придет на шлюпка, с большими ружьями, и отберет лаптота обратно.

— Разумеется, я вырву тебя из их рук, чего бы это ни стоило. Даю слово, что они жестоко поплатятся за оскорбление моего парламентера. Но, думаю, они этого не сделают, если ты объяснишь, что мы не англичане, а французы.

— Да. Прощай. Мой сейчас сядет в челнок.

Сенегалец сел в небольшой челнок, который все время буксировала за собой шлюпка, схватил весло и смело поплыл вверх по реке.

…Прошло два, четыре часа. Шесть. Никаких вестей! Фрике хотя и знал, что переговоры с дикарями всегда большая канитель, все-таки начал тревожиться. Настала ночь, он попробовал заснуть, но ему не спалось. Он решил с первыми лучами солнца ехать на поиски сенегальца.

Вдруг вдали на реке послышались веселые громкие голоса, шум весел — и при свете луны появился челнок бок о бок с туземной пирогой, в которой сидели несколько негров.

Это могла быть западня.

— Кто идет? — крикнул Фрике, чтобы разбудить экипаж.

— Это мой, хозяин. Ваш добрый лаптот.

Юноша узнал голос и очень обрадовался.

— Хорошо. А они кто?

— Перебежчики. Мой пил, они пили… много пили… мой привел их на службу к тебе, если хочешь. Не хочешь — отрезать им всем головы и дело с концом.

— Несчастный! Он пьян, как сапожник, — рассмеялся Фрике. — Все-таки очень приятно, что ты вернулся. Добро пожаловать. И товарищей своих давай сюда. Полезай, да смотри, не свались в воду, а то после попойки неожиданно окажешься в ванне.

Сенегалец обстоятельно привязал челнок к шлюпке, проделав это с той особенной методичностью, которой пьяные люди обыкновенно хотят показать, что они вполне трезвы. Влез на шлюпку с кормы и стал звать приятелей.

Те немедленно вскарабкались на борт со свойственной дикарям обезьяньей ловкостью и, слегка пошатываясь, остановились на палубе.