Повести, стр. 33

— Не помню, ни одного Прохора не помню, — ударял себя по лысине тот. Его покрасневшее, надутое лицо выражало крайнее напряжение.

— Можно, конечно, перелистать старые метрические книги… — размышлял Тычинка, — выбрать всех Прохоров, родившихся в Любце за двадцать… нет, мало — за тридцать лет.

— Это адский труд. Так мы всю жизнь проищем! — простонал Номер Первый.

— Можно мне сказать? — Витя Большой встал и тряхнул чубом. — Номер Седьмой, когда мы к нему приехали на пароходе, дал нам синенькую книжечку, — начал он, заметно волнуясь.

— Какую такую книжечку? — презрительно поморщился Тычинка.

— «Указатель селений и жителей уездов Московской губернии. Справочник 1852 года», — отчеканил Витя Большой.

— Ах да, есть такой справочник, — снисходительно улыбаясь, сказал Тычинка. — Вы, молодой человек, проявляете способности к историческим изысканиям.

Витя Большой сел, сияя от счастья.

— Возьмите! — Соня быстро выбрала из книжного шкафа томик и передала его Номеру Первому.

Тот вскочил, схватил синенькую книжечку и начал быстро-быстро листать ее:

— Вот, вот! «Любецкий уезд. Краткая история города. Список чиновников и должностных лиц по городу и уезду. Городничий, секретарь, городской голова, судья, столоначальник, приходорасходчик…» Нет Прохоров! «Особы, проживающие в городе и селениях Любецкого уезда…» Опять ни одного Прохора! «Фабрики и заводы. Фабрика жилетных материй купчихи Белянкиной. Фабрика азиатских платков купца третьей гильдии Нашивочникова Прохора Андреевича…» Слышите, Прохора! Это имя не очень часто встречается. Несомненно он!

— Предположим, что он, — уныло поправил Тычинка.

— Нашивочников — старинная любецкая фамилия. Сейчас несколько семейств осталось, — заметил Номер Первый.

— А возможно, кое-кто уехал? — выпытывал Тычинка.

— Иные уехали. Иван Павлович на Камчатке крабов ловит.

Петр Харитонович в Афганистане в нашем посольстве, Семен Петрович как будто в Москве, еще двое в Донбассе, а есть такие, которые уехали совершенно неизвестно куда. Один из них даже изыскателем прозывался. Но куда он делся, честное слово, не знаю.

— Но неужели портрет может очутиться в Афганистане или на Камчатке? — с отчаянием воскликнула Люся.

— Тише, девушка, тише! В исторических изысканиях нужно величайшее терпение, — утешал или, наоборот, огорчал ее Тычинка. — Вы не забудьте, рано еще портрет искать. О портрете мы пока не знаем ничего. Мы только пытаемся нащупать сведения о какой-то вещи, переданной сто с лишним лет назад на хранение неизвестным Егором неизвестному Прохору.

— Уравнение с пятью неизвестными, — вздохнула Магдалина Харитоновна.

— Ну-с, — опять обратился Тычинка к Номеру Первому, — предположим, что эта неизвестная вещь и по сей день действительно находится у кого-либо из Нашивочниковых, проживающих в настоящий момент в Любце.

— Просто не представляю, — разводил руками Номер Первый, — один — агроном в совхозе, другой — бухгалтер в банке, третий — сапожник, четвертый…

— У внука может оказаться другая фамилия, — нерешительно вставила Магдалина Харитоновна.

— Обычно в старое время дома переходили от отца к сыну, реже — ; к дочери, — возразил Тычинка, — а дочерям давали приданое. Если это портрет, мне кажется, он в приданое не годился.

— А если это кольцо или брошка, любой отец подарит эту драгоценность только дочери, — возразила Магдалина Харитоновна.

Тычинка не обратил никакого внимания на ее слова.

«Нет, с этими поисками мы зашли в какой-то тупик. Вот так загвоздка! — думал я. — Нашивочников, Нашивочников», — бормотал я про себя. Эта не совсем обычная длинная фамилия все время вертелась у меня на языке. Как ни странно, она мне была почему-то удивительно знакома. Откуда? Может, кто-либо из моих юных пациентов? Нет, нет! Я закрыл глаза, мне ясно представилась четкая надпись высокими худосочными буквами: «Нашивочников». Я посмотрел на Соню, сидевшую напротив. Она уставилась в одну точку, нахмурилась и сосредоточенно что-то шептала.

— Краткие выводы. — Тычинка глубокомысленно приставил пальцы ко лбу. — Владелец Любецкой фабрики азиатских платков из справочника 1852 года, купец третьей гильдии Прохор Андреевич Нашивочников, и некий Прохор, у которого за четырнадцать лет до того, в 1838 году, то есть, заметьте, в год смерти Ирины Загвоздецкой, некий Егор спрятал неизвестную вещь, возможно, одно и то же лицо. Если это не так, я на сегодняшний день не представляю, какими путями продолжать поиски. Еще предположение: эта вещь, видимо, осталась у внуков или правнуков, носящих фамилию Нашивочниковы. Конечно, все это догадки, но отчего же вам не пойти к тому правнуку, который живет в Москве? Ведь это отнимет у вас не более двух часов. Кстати, имеются некоторые шансы, что эта неизвестная вещь действительно портрет.

Все изыскатели решили завтра же с утра отыскать этого самого Семена Петровича, а затем пойти к Номеру Шестому — художнику Иллариону, — познакомиться с ним и пригласить его в нашу компанию изыскателей.

— А теперь садитесь пить чай, — решительно сказала мама.

Снова пили чай из тех же оригинальных сосудов, снова поглотили небывалое количество варенья и фруктов.

После чая стали укладываться спать. Соня хлопотала еще больше вчерашнего и сама проверяла постели.

Все улеглись на тех же местах, как и накануне. Я предпочел устроиться на полу вместе с мальчиками. Тычинка пригласил Номера Первого к себе.

Оба историка долго не могли угомониться. Они, что называется, дорвались друг до друга, принесли из кухни табуретки, поставили их посреди передней, и я все слышал сквозь сон, как они перебирали различные исторические факты.

Несколько старинных книг и справочников и, конечно, синенькая книжечка лежали перед ними прямо на полу. Время от времени то один, то другой схватывал одну из книг, лихорадочно перелистывал и, отыскав нужную строку, запальчиво тыкал пальцем и что-то доказывал.

Когда они разошлись, я не слышал — я заснул.

Глава семнадцатая

ЧТО ЗНАЧИТ «ОТЪЕЗД НАВСЕГДА»

Утром с умыванием и прогулками по кухне повторилась та же сутолока, что и вчера. Но Тычинка так был захвачен общеизыскательскими интересами, что снисходительно улыбался, глядя на ребячью суету, и ушел на работу, кажется позабыв о квартирных неурядицах. Уважаемая Роза Петровна вообще не показалась из своей комнаты.

Самый простой способ узнать адрес нужного человека — отыскать его фамилию в телефонной книжке. Еще не было восьми часов, а мы уже столпились на переговорном пункте.

Я повел пальцем по строчкам книги.

Нашкинзон, Нашивкин, Нашивочкин… Вот, Нашивочников! Батюшки! Да тут их двое! О любецком уроженце С. П., то есть Семене Петровиче, Номер Первый смутно что-то припоминал. Но откуда взялся совершенно неизвестный А. М.? Решили начать именно с него.

Как самый опытный по телефонным разговорам, я забрался в будку, опустил монету, набрал номер.

— Я слушаю вас, дорогой, — послышался, как мне показалось, чересчур развязный мужской голос.

— Мне бы товарища Нашивочникова.

— Он самый.

— Мне нужно вас видеть по исключительно важному делу. Разрешите к вам прийти через часочек.

— Через часочек поздно будет. Давай-ка поспешай. Предупреждаю, браток, через полчаса уезжаю, притом навсегда.

— Как — навсегда? — переспросил я.

— А так: значит, никогда сюда не заявлюсь и по этому телефону в последний раз в жизни разговариваю. Понял? Давай беги, еще поспеешь, машины не приехали.

Я бросил трубку. Мне не совсем было понятно, что значит «навсегда». Я знал только одно: надо спешить на всех парах, иначе не поспеем. Неизвестный А. М. исчезнет навсегда, и все следы пропадут.

Наскоро списали номера телефонов и адреса обоих Нашивочниковых и помчались. Хорошо, что бежать предстояло не особенно далеко.