Покинутый (ЛП), стр. 30

Каким-то образом он связан с хранилищем. Если мы сможем заполучить амулет…

Внизу у лестницы на древках крепились железные фонари, освещавшие путь к двери, у которой стоял охранник. Он открыл дверь, посторонился и пустил нас внутрь.

Подвальное помещение было точь-в-точь таким, каким я его помнил, и освещалось мерцающими факелами. В одном конце был стол, привинченный к полу, а к столу был прикован Лусио, рядом с которым сидела его мать, и вид у нее был нелепый. Она сидела в кресле, которое, вероятно, принесли в подвал нарочно для этого. Она была в длинной юбке и наглухо застегнутой верхней одежде и выглядела бы так, будто собралась в церковь, если бы не железные наручники у нее на запястьях и на подлокотниках кресла, и тем более «уздечка сплетницы [8]» на голове.

Лусио оглянулся в своем кресле, увидел меня, глаза его вспыхнули ненавистью, и он снова уткнулся в работу.

Я остановился посреди комнаты, на полпути от двери к дешифровальщикам.

— Реджинальд, как это понимать? — я указал на мать Лусио, злобно глядевшую на меня из-под уздечки.

— Уздечка — это на время, Хэйтем. Нынче утром Моника несколько шумновато осуждала нашу тактику. Поэтому мы перевели их на денек сюда. — И повысив голос, он обратился к матери с сыном: — Я уверен, что они вернутся на свое обычное место завтра, когда их манеры исправятся.

— Это несправедливо, Реджинальд.

— Их обычное место гораздо более приятное, Хэйтем, — раздраженно заверил меня Реджинальд.

— Хотя бы и так, но ведь нельзя же обращаться с ними подобным образом.

— Нельзя было в Шварцвальде пугать до полусмерти несчастного ребенка, тыча ему клинком в горло, — отрезал Реджинальд.

Я вхолостую задвигал челюстью, пытаясь что-то сказать, и не нашел слов.

— Это… Это было…

— Совсем другое? Потому что тогда ты искал убийц своего отца? Хэйтем…

Он взял меня за локоть, вывел в коридор, и мы стали подниматься наверх.

— Но ведь этот случай даже важнее, чем тот. Может быть, ты так не думаешь, но это так. Это касается будущего всего Ордена.

Я не знал, что важнее. Я не знал, что важнее, и поэтому промолчал.

— А что потом, когда расшифровка закончится? — спросил я, когда мы поднялись в холл.

Он посмотрел на меня.

— Только не это, — сказал я, потому что понял его взгляд. — Никто не должен пострадать.

— Хэйтем, я не очень-то нуждаюсь в твоих указаниях…

— Тогда не считай, что это указание, — прошипел я. — Считай, что это угроза.

Можешь держать их здесь, пока не закончат работу, если необходимо, но если с ними хоть что-то случится — ты ответишь мне за это.

Его взгляд был тяжелым и долгим. Я чувствовал, как у меня колотится сердце, и молил бога, чтобы это не было заметно. Противился ли я ему когда-нибудь так, как сейчас? С такой силой. Вряд ли.

— Хорошо, — сказал он после молчанья, — с ними ничего не случится.

Обедали мы молча, и на ночь меня оставили неохотно. Утром я уеду; Реджинальд обещает держать меня в курсе того, как продвигается расшифровка. Теплота из наших отношений, конечно, ушла. Он во мне видит неподчинение; я в нем вижу вранье.

Глава 19

18 апреля 1754 года

Сегодня вечером, несколько часов назад, я пришел в Royal Opera House [9] и сел в кресло рядом с Реджинальдом, который с явным удовольствием слушал «Оперу нищего».

Да, в последнюю нашу встречу я ему угрожал, и я не забыл этого, но, казалось, что он забыл. Забыл или простил, как угодно. Во всяком случае, он вел себя так, словно никакого конфликта не было, грифельная доска вытерта начисто: то ли спектакль на него так действовал, то ли реальная возможность заполучить амулет.

Амулет был здесь, в театре, на шее ассассина, которого в своем дневнике назвал Ведомир, а потом выследили агенты тамплиеров.

Ассассин. Моя очередная цель. Я взял театральный бинокль, глянул в другой конец зала, где сидел этот человек, и испытал горькую иронию.

Моей целью был Мико.

Реджинальд остался слушать оперу, а я прошел коридорами оперного театра, позади рядов кресел с оперными завсегдатаями, и выбрался к ярусам. Я тихо вошел в ложу, где сидел Мико, и слегка тронул его за плечо.

Я был готов к любой его выходке, и он и вправду напрягся, и дышать стал прерывисто, но тем не менее, он даже не шевельнулся, чтобы защитить себя. Казалось, он почти ждал, чтобы я дотянулся и снял у него с шеи амулет — и он испытал что-то вроде… облегчения? Как будто он благодарен, что теперь на нем нет ответственности, и рад, что ему больше не надо быть хранителем.

— Вы могли бы просто прийти ко мне, — вздохнул он. — Мы бы нашли другой способ.

— Да. Но тогда вы бы знали, — ответил я.

Щелкнул взведенный мною спрятанный клинок, и я почувствовал, что он усмехнулся, потому что он понял — это тот самый клинок, что я отобрал у него на Корсике.

— Не знаю, важно ли это, но… мне очень жаль, — сказал я.

— Мне тоже, — сказал он, и я убил его.

Через час-другой я был на собрании в доме на Флит-энд-Брайд и вместе с другими собравшимися стоял возле стола; все мы внимательно смотрели на Реджинальда и на книгу, лежавшую перед ним. Она была раскрыта, и на ее странице я видел знак ассассинов.

— Джентльмены, — сказал Реджинальд. Глаза у него блестели, точно он собирался расплакаться. — У меня в руке ключ. И если верить этой книге, он должен открыть двери в хранилище Тех, Кто Пришел Раньше.

Я не сдержался.

— А, это наших милых друзей, которые правили, потом зачахли и исчезли из этого мира, — сказал я. — А вам известно, что там внутри?

Если Реджинальд и заметил мой сарказм, то вида он не подал. Он просто потянулся к амулету, взял его в руку и насладился тишиной собрания, потому что амулет в руке начал светиться. Даже я вынужден признаться, что это было впечатляюще, и Реджинальд произнес, глядя на меня:

— Там могут быть знания. Или оружие, или что-нибудь еще, неизвестное и непостижимое ни по виду, ни по назначению. Что-нибудь из всего этого. А может быть, и ничего. Они до сих пор загадка, эти предтечи. Но я уверен в одном — что бы ни скрывалось за этими дверьми, это будет большим благом для нас.

— Или для наших врагов, — сказал я, — успей они раньше.

Он улыбнулся. Ну вот, наконец и я начал верить?

— Они не успеют. И за этим проследите вы.

Мико перед смертью предлагал найти другой способ. Что он имел в виду?

Примирение ассассинов и тамплиеров? Я невольно вспомнил отца.

— Надеюсь, вам известно местонахождение хранилища? — спросил я после молчания.

— Мистер Харрисон, — пригласил Реджинальд, и вперед выступил Джон и развернул карту.

— Как точны ваши расчеты? — спросил Реджинальд, и Джон обвел на карте какую-то область; я придвинулся поближе и увидел, что она охватывает и Нью-Йорк, и Массачусетс.

— Полагаю, это где-то в этих краях, — сказал Джон.

— Это слишком большая территория, — нахмурился я.

— Примите мои извинения. Но более точно указать невозможно…

— Неплохо, — сказал Реджинальд. — Для начала вполне достаточно. Поэтому-то мы и пригласили вас, мастер Кенуэй. Мы бы хотели, чтобы вы отправились в Америку, отыскали хранилище и добыли бы его содержимое.

— Считайте, что я в вашем распоряжении, — сказал я. Мысленно я послал проклятие и ему, и его причудам, потому что я хотел, чтобы меня оставили в покое и я смог бы заняться своим расследованием, но вслух я добавил: — Но для работы такого масштаба одного меня будет мало.

— Безусловно, — сказал Реджинальд и протянул мне лист бумаги. — Здесь имена пяти человек, сочувствующих нашему делу. Все они будут идеальными помощниками в вашем начинании. С таким окружением вам не о чем волноваться.

— Что ж, мне остается только отправиться в путь, — сказал я.