Каменная Звезда, стр. 36

— Хао! — воскликнул Шенг, обойдя вокруг метеорита Аньигит.

Это была огромная бесформенная глыба, в два раза выше их.

— Ну и дырку он проделал, когда упал!

— Кратер, — поправила Мистраль.

— А можно его потрогать?

— Думаю, да.

— А из чего он сделан? То есть… если он пришел из космоса, черт, ну ты понимаешь, что это за вещество?

Мистраль нагнулась, чтобы прочитать табличку с объяснениями.

— Он состоит из железа, — вслух прочитала она. — И многих других металлов.

Шенг выглядел разочарованным.

— И никакого инопланетного неизвестного материала?

— Ммм… по-моему, нет.

Мальчик положил ладонь на камень, прилетевший из Космоса.

Он был теплый и пористый.

Мистраль продолжила осматривать зал, открывая для себя новые вещи.

— Самый большой кратер от метеорита находится в Соединенных Штатах в пустыне, — сказала она. — Есть еще кратер Волка в австралийской пустыне.

— Они всегда падают в пустыню?

— Возможно, пустыня получается там, куда они падают, — предположила Мистраль. — Падение метеорита может поднять столько пыли, что она закроет солнце на сотни лет.

— Если я не ошибаюсь, говорят, что динозавры вымерли из-за метеорита, — вспомнил Шенг.

— Достаточно большой метеорит может изменить климат Земли. Вызвать ледниковый период или…

Шенг подошел поближе к своей французской подруге.

— Ты думаешь, что текст для решения криптограммы один из этих?

Мистраль прочитала номера на первой открытке и сравнила их с табличкой.

— WRMGE, — прочитала она вслух. — Это что-то значит?

Шенг покачал головой.

Прошло несколько часов в безуспешном поиске текста, который помог бы расшифровать цифры на открытках.

— Мы не на верном пути, — с грустью признала Мистраль, когда время перевалило за полдень. — Возможно, метеорит, открытый Робертом Пири, тут ни при чем.

Они сёли на ступеньках музея. Через улицу простирался зеленый Центральный парк.

— Ну что? Попробуем с работами Поля Маншипа?

Шенг и Мистраль посмотрели на открытки. Работы в метрополитене, открытие фонтана Бетезды, Центр Рокфеллера, обелиск в Центральном парке.

— Если бы я был профессором, — сказал Шенг, в тысячный раз перечитывая эти непонятные цифры, — я бы нашел текст, который никто не мог бы изменить.

Мистраль кивнула:

— Текст, который не меняется.

— Древний текст, — добавил Шенг.

— Здесь, в Нью-Йорке, миллионы древних текстов, — вздохнула Мистраль. — В Публичной библиотеке есть старинные документы. Копия Декларации независимости Соединенных Штатов и…

Шенг внезапно ее прервал:

— Мы как будто кое-что забыли.

— Подожди! Есть еще место, указанное волчком, которое мы не проверили! — вспомнила Мистраль, открыв свою тетрадь. — Психиатрическая больница на острове Рузвельта.

— Башня, безопасное место… — прошептал Шенг.

— Может быть, там есть текст. Старый и длинный текст. Может быть, эта больница — важное место.

— Попробуем, — согласился Шенг, вставая. Потом воскликнул: — Черт! Это как искать иголку в стоге сена. Мы явно что-то забыли…

Дверь кабинета господина Миллера приоткрылась.

— Вау! Вот это порядок! — воскликнула Электра, засовывая туда голову.

— Маньяк, да? — усмехнулся Харви. — Посмотри на стены: его книги… его награды…

Электра любовалась коллекцией томов и бесчисленными фотографиями. Под ногами у нее был мягкий ковер.

— А это Дуэйн, — сказал Харви, указывая на фото.

— Он был похож на тебя.

— Это я на него похож. Но не во всем, к сожалению.

— Перестань, — остановила его Электра. — А что это за карты?

— Исследования морей, воздушных течений… — ответил Харви рассеянно. — Мой отец занимается климатом. Кислотные дожди, торнадо, глобальное потепление, изменение магнитных полюсов, таяние ледников, цунами… каждый вечер он находит что-то новое, чтобы пожаловаться. Если его послушать, человечество доживает последние дни. Он такой с тех пор, как Дуэйн… В общем, он считает, что быть сегодня оптимистом означает быть идиотом. Он такой холодный, точный, рациональный!

— И ты чувствуешь себя глупым.

— Именно, — ответил Харви. — И мне это неприятно. Я никак не могу найти с ним общий язык.

— Я понимаю тебя.

— Мой отец обожал Дуэйна. И мать тоже. У него все получалось. Он был гением.

Электра поцеловала его в щеку.

— Ты тоже гений, Харви.

— Надо было мне изучать геологию.

— И стать повелителем землетрясений? — пошутила девушка.

В этот момент в доме Миллеров зазвонил телефон.

ИГОЛКИ

В Центральном парке Шенг начал бегать за белками, а Мистраль хохотала, глядя, как он носится среди деревьев. Этот парк и правда был создан, чтобы забыть город: тропинки, практически дикие аллеи, пруды, огромные лужайки и… высокий египетский обелиск. Он стоит на холме за Метрополитен-музеем и похож на луч из камня, высящийся на четырех больших бронзовых столбах.

— Он был подарен городу по случаю открытия Суэцкого канала и называется «Игла Клеопатры», — прочитала Мистраль в путеводителе, который только что купила в киоске. — Хотя на самом деле он не имеет никакого отношения к Клеопатре. Это была часть храма Солнца в Древнем Египте… вместе с двумя другими обелисками.

Шенг обошел вокруг обелиска. Каждая из четырех сторон была украшена иероглифами и таинственными фигурами, стертыми от времени, похожими на следы древних животных.

Внизу были прикреплены четыре металлические таблички с текстом.

— О Гор, сильный бык, сын Кепры, царь Верхнего и Нижнего Египта… — прочитал Шенг.

— Два других обелиска, — продолжала Мистраль, — находятся в Лондоне и в Париже.

— Ты пришел в дом отца, Повелителя Земель, потомка Солнца, любимца Амона…

Мистраль неожиданно подняла голову.

— Черт, — сказала она. Потом воскликнула: — Иголки! Конечно! Вот почему он оставил нам иголки!

Шенг внезапно перестал читать.

Мистраль сделала шаг назад и указала на обелиск:

— Игла Клеопатры была частью группы из трех обелисков… Три обелиска. Три иглы. Один в Нью-Йорке, один в Лондоне, один в Париже. Нью-йоркская, лондонская и парижская игла!

Шенг замер.

— Хао, ты права!

Девочка подошла к табличке, которую читал Шенг.

— Четыре стороны. Четыре текста, которые не изменятся.

— И четыре открытки.

— Читай первый номер!

— Двадцать пять.

— В двадцать пятом слове первая буква G.

— Шесть.

— О.

— Восемьдесят пять.

— Минуточку… Т.

— Сорок два.

— Опять О.

— Go to, — заключила Мистраль. Затем повторила: — Это значит… Это значит «иди», черт возьми!

— Давай дальше! — почти закричал Шенг, читая следующие номера.

За иглой двигалась нить из черного шелка. Пантера аккуратно водила ею по ранам Доктора Носа, лежащего на диване на животе.

— Ух, ух… — жаловался он каждый раз, когда игла касалась его спины. — Осторожнее! Осторожнее! У-у-у-у! О моя бедная старая кожа!

Девушка взяла нитку зубами, откусила ее и отошла.

— Ты закончила? — бросил Эгон Нос. — Хорошо. Нет, отвратительно.

Он медленно встал, натянул шелковую рубашку и подошел к зеркалу.

Там отразилось покрытое шрамами чудовище. Раны изуродовали его лицо, шею, руки.

— Ужас… — пробормотал он, глядя на себя. — Я просто ужасен. Даже для того, кто привык видеть в зеркале ужас каждое утро, это зрелище отвратительно. Абсолютно отвратительно.

Он провел рукой по своим ранам. Каждая царапина напоминала ему о вороне, который ударил его лапой или клювом. Его лицо превратилось в маску из царапин.