Джинкс, стр. 30

– Ты чародей, или эльф, или кто? – спросила она и, попятившись к топчану, села рядом с мужчиной. А затем посмотрела на Эльфвину – как женщина на женщину – и спросила: – Кто он?

– Слуга чародея, – ответила Эльфвина.

Коттавильда и ее муж съежились от страха.

– Не стоило говорить им это, – пробормотал Джинкс.

Эльфвина бросила на него извиняющийся взгляд.

– Какого? Костоправа? – спросила Коттавильда.

– Нет, злого волшебника Симона, – сообщила Эльфвина.

– Ты хоть что-нибудь не выболтать можешь? – рявкнул Джинкс, уже не думая ни о какой учтивости-неучтивости. Вот балаболка!

– Не могу, – ответила Эльфвина.

– Я твой пасынок, – сказал он Коттавильде. – Джинкс. Помнишь меня?

Он сознавал, что стал в этой лачужке главным, центром внимания. Ривен сидел у стены, держа на коленях девочку, которую все-таки подманил к себе.

– Ты и близко на него не похож. Он был махоньким сопляком.

– Ну, так это давно было. Я вырос. – Женщина, похоже, виноватой себя не чувствовала. Ни в чем. – А помнишь, как вы бросили меня, оставили умирать в Урвальде?

– Да ни в жисть бы я такого не сделала! – и Коттавильда решительно покачала головой. – Я бы тебя продала.

– Ты это сделала! – Джинкс старался не повышать голоса, но увидел, как испуганная девочка зарылась лицом в одежду Ривена. – Бергтольд отвел меня в лес, чтобы бросить там.

– А, Бергтольд, – лицо ее покривилось от омерзения. – Ну и подлый же был мужичонка!

– Почему тогда ты вышла за него?

Она пожала плечами, оглянулась на своего мужчину.

– Очередь его подошла.

Да, именно так браки на прогалине и заключались – со следующим в очереди.

– Так или этак, а его утащили тролли, и мальчишку тоже. Люди потом искали их и нашли следы.

– Только его, – сказал Джинкс. Гнев его сник, потому что он вспомнил о руке Бергтольда-тролля. – Меня они не забрали.

– Ну что же, ты неплохо устроился. Красивая одежка, и говоришь красиво, да еще злой волшебник за тобой доглядывает. Если только ты и вправду слуга, а не сын какого-нибудь богача. Так на что тебе жаловаться?

Джинкс не знал, что ей ответить. Здесь, в убогой, провонявшей капустой хижине, в углу которой уже натекала лужа просочившейся сквозь тростниковую кровлю воды, жаловаться на то, что его выставили отсюда и отправили жить с Симоном, было как-то трудновато. Конечно, Коттавильда и Бергтольд не ожидали появления Симона – скорее уж троллей или волколаков, но Джинкс не испытывал желания спорить на этот счет. И уж тем более рассказывать, что Симон забрал его магию.

Только вот не слишком ли дорогую цену заплатил он, лишившись своей магии? Да, слишком. И все же он был рад тому, что жить так, как живут эти люди, ему не пришлось.

Лежавший на топчане мужчина откашлялся.

– Мне в моем доме колдуны без надобности. Шли бы вы отседова.

– Уйдем, когда перестанет лить дождь, – беззаботно откликнулся Ривен. – Мы пришли не для того, чтобы навредить кому-то. Нам просто нужна крыша над головой – и мы за нее заплатим.

Лица Коттавильды и ее мужа мгновенно изменились. Разбираться в выражениях человеческих лиц Джинкс уже научился.

– За четвертак мы вас всех накормим, – пообещала Коттавильда.

– И позволите нам заночевать, – добавила Эльфвина.

Услышав это, Коттавильда и ее муж испуганно переглянулись. На самом деле оставаться у них на ночь Джинксу не хотелось, однако дождь, похоже, зарядил надолго, и спать под ним не хоте– лось тоже.

И Джинкс указал большим пальцем на Ривена:

– Заплатит он.

На следующее утро Джинкс прошелся по прогалине, сверкавшей под солнцем каплями дождя. Люди сбивались в кучки, чтобы посмотреть на него. Слух о летающем черпаке уже разошелся по прогалине. Джинкс узнавал знакомых – о некоторых он и не вспомнил ни разу за годы своего отсутствия. Кто-то из них стал, надо думать, жертвой волколаков или упомянутого Симоном зимнего мора, но кто именно – этого Джинкс сказать не взялся бы.

Его-то, похоже, не узнавал никто. Он заговаривал кое с кем из тех, кто мог бы и узнать. Они его не помнили. Впрочем, большинство жителей прогалины уклонялись от встречи с Джинксом и его спутниками – здесь всегда с подозрением относились к чужакам, как и ко всему, что выходило из Урвальда.

Он надеялся… хотя нет, надеялся — слово, пожалуй, слишком сильное. Правильнее сказать так: в глубине его сознания сидела мысль, что раз он впервые ощутил способность видеть чужие мысли здесь, на Крыжовенной прогалине, то, может быть, здесь же она к нему и вернется. Она не вернулась.

– Тебе, наверное, все кажется съежившимся, а? – спросил шедший рядом с ним Ривен. – Я слышал, так бывает, когда возвращаешься в места, которые покинул в детстве.

– Да, – ответил Джинкс. На самом деле все казалось ему потускневшим, победневшим, выцветшим, погрустневшим. Хотелось поскорее уйти отсюда.

У одной из хижин стояла, наблюдая за ними, девочка, лишь ненамного старше его годами. Ривен улыбнулся ей, она ответила пустым взглядом.

– Инга, – вспомнил Джинкс. – Ты ведь Инга, верно?

– Откуда ты знаешь мое имя, слуга чародея? – с подозрением спросила девочка.

– Ты… – начал Джинкс, но остановился. Инга поколачивала его, а однажды, в свинарнике, ткнула лицом в грязь, да какое-то время так и продержала. Джинкс решил не упоминать об этом перед своими новыми друзьями. – Я тебя с детства помню.

– Ты не знаешь, в какой стороне живет Дама Гламмер? – спросила Эльфвина.

– Дама Гламмер… это ведьма, что ли? – спросила Инга.

– Да, – Эльфвина, по-видимому, решила, что рассказывать о своем родстве с ведьмой не стоит. – Мы шли к ней, да вот сбились с пути.

– К ведьме ходить не след, – наставительно сказала Инга. – Дома надо сидеть, на своей прогалине. А ходить по всяким разным местам опасно.

– Даже если не покидаешь тропы, – сказал Джинкс.

Сказал он это с иронией. И потому опечалился, когда Инга закивала, соглашаясь. Ему уже не верилось, что когда-то он позволял девчонке, которая боится высунуть нос за пределы Крыжовенной прогалины, тыкать его лицом в навоз.

Как бы то ни было, теперь она этого сделать не сможет – Инга была выше его, но Джинкс готов был поспорить, что он сильнее.

Другое дело, что, останься он здесь и кормись жабьей кашицей да щами, сил у него особо не прибавилось бы. Он и читать-то не умел бы! Немыслимо. Оставшись здесь, он не стал бы собой.

Но ведь они, здешние, и не хотели, чтобы он остался. Они заставили его сойти с тропы.

«А ведь я их так и не поблагодарил», – подумал Джинкс.

Глава шестнадцатая

Заклятия

Когда Крыжовенная прогалина осталась позади, Джинксу показалось, что с плеч его свалился груз, равный по тяжести весу тролля. Об утраченной им магии он ничего здесь не узнал, но это его не расстраивало. Зато испытал облегчение, увидев, что все о нем забыли. Он больше не был жителем этих мест. Он был из дома Симона.

Какими бы недостатками Симон ни обладал, по крайней мере, скучным он не был, да и дождь в его доме не моросил.

Они прошагали целый день, веселые, не особо задумываясь о том, чего страшились деревья (Ривен прозвал это «Ужасом»).

– Ты, правда, там и родился, Джинкс? – спросила Эльфвина.

– Ага.

– Ну, это и в самом деле… – Эльфвина прикусила язычок и предприняла новую попытку: – И в самом деле, место очень…

– Убогое, – подсказал Джинкс.

– Я не виню тебя за то, что ты ушел и стал учеником злого чародея, – сказал Ривен.

– Он не злой, – отозвался Джинкс. В конце концов, Симон был врагом Костоправа, а это наверняка означало, что волшебник он добрый. Конечно, он навел на Джинкса ужасные чары. Но, может быть, Симон не очень понимал, насколько они ужасны. По большей-то части он был добрым, верно? В общем и целом?