Дом под каштанами, стр. 8

Но тётя поехала в город, и только вечером они ей всё рассказали. Тётя внимательно осмотрела слонёнка.

— Где это вы его отыскали? — Тётя не верила глазам. — Колдовство какое-то, что ли…

— Ах, тётя, если б ты знала, как он радовался, когда мы освободили его из западни.

— Из западни? Из какой это западни? Он что, попал в мышеловку? — не переставая удивляться, спросила тётя.

— Нет, но это было в Африке, и мы ужасно устали.

— Ага, вижу. Дам-ка я вам воды с соком. — И тётя отправилась на кухню, а Кася посмотрела на большого слона.

— Большой слон доволен, глаза у него весёлые, малыш нашёлся.

ПТИЦЫ ИЗ СТЕННЫХ ЧАСОВ

Такого ветра этим летом ещё не бывало! Весь дом трещит! Тётя со страхом смотрит на потолок — рухнет или не рухнет. С ветвей каштанов осыпалось множество колючих орехов. Только самые цепкие удержались ещё на ветке. Пёстрый ветрячок, который Пётрусь прибил к столбу на заборе, не выдержал: после завтрака он крутился, как бешеный, а потом вдруг накренился. Пётрусь ринулся, чтоб его удержать, но ничего не вышло: ветрячок улетел вместе с ветром. Пётрусь только рукой махнул.

— Убежал.

— И мой халат убежал! — воскликнула тётя Ива. — Я забыла прикрепить его зажимами к верёвке. Попробуй его теперь, поймай!

Халат был, как плащ волшебника: тёмно-синий с жёлтыми звёздами. Он нёсся, словно наполненный ветром парус, над полем люпина.

— Ветер надел его на себя и бежит через поле, — засмеялся Пётрусь и помчался ловить беглеца.

Тётя сказала, что обеда сегодня не будет.

— Во всех комнатах воет, а на кухне — дикий танец.

Ребята пошли посмотреть. И в самом деле, над конфорками крутился дым, а из поддувала то и дело вырывались языки пламени.

Тётя залила огонь водой, тот зашипел в бешенстве. Немного успокоившись, тётя вытерла со щеки сажу и стала прислушиваться к странным голосам на чердаке. Там что-то трещало, выло, позванивало…

Кася ринулась наверх первая. За ней — Пётрусь. Открытая оконная створка грохотала, в уголке позванивали жестяные банки и бутылки. По балке вышагивал Тимонек. Он направлялся к старинным часам и вглядывался в их дверцы, расположенные под резным карнизом. Вдруг ветер завыл громче, дверцы с треском распахнулись, и из них выскочила кукушка.

— Ку-ку! Ку-ку!..

Ребята принялись считать: одиннадцать, двенадцать… Что это, ещё не всё?.. Тринадцать!

Но кукушка не спряталась, не захлопнула дверцы. Она выпорхнула из часов, а следом за ней оттуда вылетели с весёлым шумом птицы — чирикающие, поющие.

— Это не кукушки! — закричала Кася. — Как много!..

Птицы замелькали повсюду — голубые, розовые, хвосты у них были пёстрые, хохолки золотистые. Они расселись на балках, стали чистить пёрышки, постукивать клювом о дерево. И опять вспорхнули, подхваченные ветром.

— Глади, как смотрит на них Тимонек, — шепнула Кася.

И в самом деле, глаза у Тимонека разгорелись а голова крутилась, как на пружинах.

— Не поймает, — с уверенностью произнёс Пётрусь. — Они не дадутся.

— Что это? Они замолчали?

Птички, действительно, перестали чирикать, зато дети услышали кукушку, та точно дала сигнал. Она прокуковала несколько раз и впорхнула в распахнутые дверцы. И тогда — следом друг за другом — в часы возвратились птицы.

Дверцы захлопнулись с лёгким треском, на чердаке стало темно.

— Ты знаешь, откуда они взялись? — спросил Пётрусь. — Я знаю.

— Я тоже знаю, — выпалила Кася. — Ведь часы заколдованные. Они спали там, и этот ветер их разбудил.

Но Пётрусь помотал головой.

— Нет. Их высидела кукушка. Она всегда подбрасывает птицам свои яйца. А птицы рассердились, подбросили ей свои и заперли её в часах, вот и пришлось ей высиживать птенцов.

Обеда в этот день и в самом деле не было. Тётя подогрела на электрической плитке вчерашние пирожки и сварила компот. В банке она обнаружила печенье. Но печенья было немного, и тётя отправилась в кладовую.

— Я дам вам ещё мака с сахаром, ладно?

Заметим, кстати, что Пётрусь считал мак лучшим десертом, который вкуснее всего, когда в трубе воет ветер и когда можно слушать эти завывания, сидя в комнате.

— Обед был не настоящий, но очень вкусный, — заявила Кася и отправилась на чердак искать ленточку от волос. Где ж она могла её потерять? Кася посмотрела по сторонам и вдруг услышала что-то похожее на писк. Точно птичка прочирикала у неё над головой.

И действительно, рядом с часами сидела птичка, маленькая, нахохленная.

— Ага, ты не успела влететь в часы. Погоди, сейчас мы тебе поможем. — Кася взяла птичку в руки. Влезла на сундук и приложила ухо к часам. Не услышит ли она, как чирикают птицы, как шелестят их перья? Но в часах тихо, ни звука.

«Переведу стрелки тринадцать раз, может, кукушка выскочит», — подумала Кася.

Она осторожно притронулась к стрелкам — сделала тринадцать кругов. Но и это не помогло. Часы молчали — они забыли, что из них вылетели недавно пёстрые птички.

Тут появился Пётрусь. Кася протянула ему птичку.

— Да, она не успела и осталась, — подтвердил Пётрусь. — Но часы закрыты. Отпустим птичку, пусть летит себе в лес.

Ребята подошли к окошку. Ветер успокоился, и деревья расправляли помятые усталые листья.

Пётрусь поднёс птичку к окну.

— До свиданья, птичка. Расскажешь в лесу о кукушке из часов и о птицах, которые здесь летали.

И птичка выпорхнула из окна. И в солнечных лучах видно было, что птичка эта вовсе даже не простая, что брюшко у неё золотистое.

МАКОВЫЙ ДЕНЬ

Когда с цветов мака осыпались лепестки, к ним перестали прилетать бабочки, потому что маковки совсем не похожи на цветы. Они блёклые, тусклые; маковые зёрнышки вот-вот высыпятся из них на землю.

— Да, кончается лето, — задумчиво протянула тётя. — Буду срезать сегодня маковки.

Она расстелила на земле рогожу. На неё надо класть срезанные маковки. Пётрусь и Кася глянули на грядку с маками. Совсем недавно они видели здесь маковый домик с трубой, из которой валил разноцветный дым. Здесь им встретился король, у которого не было бороды и короны.

— Где же это случилось? — и ребята принялись искать это место.

Кася показала Пётрусю большую маковку — самую большую из всех маковок.

— Вот эта. Конечно, эта. Она больше всех. Тётя, давай эту маковку мы оставим, не срезай её, пожалуйста, — попросил Пётрусь.

Тётя не могла понять, почему именно эту маковку надо оставить.

— Такая большая. Сколько в ней маку! Жалко!

— Как ты не понимаешь, тётя! Это не простая маковка.

— Она такая же точно, как другие, — ответила тётя. — Только вьюнок вокруг обвился, до самого верха.

— Вот именно. В этом вьюнке — рюмочки для вина, а в маковке живёт маковый король. Когда он устраивает пир, его слуги берут рюмки, и все пьют из них вино.

— Видишь, тётя, над маковкой бабочку? — спросила Кася.

— Вижу.

— Это паж короля. Должно быть, маковый король послал её к стручковому королю.

— Ладно, — согласилась тётя. — Что же в таком случае делает лягушка в траве?

Лягушка, крохотная, зелёная, сидела под самым большим маком и не бежала прочь, хотя над ней склонились люди.

— Ты думаешь, тётя, это лягушка? Это принцесса, она приехала в карете. На голове у неё корона, надо только вглядеться. А карета стоит, наверно, рядом, в настурциях.

— Ты согласна, тётя, что маковый домик должен здесь остаться? — не унимался Пётрусь.

— Пусть остаётся. — И тётя принялась срезать маковки по соседству — те, к которым не подлетала бабочка, королевский паж, и под которыми не сидела принцесса, превращенная в зелёную лягушку.

Дома тётя поставила на стол большую миску. В неё она будет ссыпать мак из маковок.