Три девицы под окном..., стр. 57
— Вот-вот. Мы выполнили практически всю предначертанную Александром Сергеевичем программу, а этот момент как-то упустили из виду.
— Ты хочешь укусить Соню? — ужаснулась Сыроежка.
— Еще не хватало… Мы соберем электронного комара с дистанционным управлением.
— А это мысль! — оживился Птенчиков. — Я отправлюсь с этим комаром во дворец и немного пугну бабулю. Мол, мое насекомое ложь за три километра чует, посему говори-ка, родимая, правду.
— Так она тебя и испугается, — усомнился Аркадий.
— Испугается, — заверил его учитель. — Знаешь, как меня здесь называют? Иван-пытарь, гость заморский.
Гвидонов быстро начертил микросхемы, и историки протелеграфировали в Институт: «Гнездо, гнездо! Птенцу необходим управляемый комар. Пришлите на момент отправления нами запроса».
В ту же секунду багажный отсек засветился, и там материализовалась небольшая посылка.
«Подтвердите получение!» — побежала строка по монитору аппарата связи.
Егор распечатал посылку и довольно кивнул.
«Комар прибыл. Спасибо», — отстучал Олег.
Птенчикова снабдили новой рацией, и он, окрыленный верой в успех предприятия, отправился во дворец.
— А мы пока что напряжем магнитное поле и попробуем разыскать украденный «Хамелеон». Может, удастся его восстановить, — решил Аркадий.
ГЛАВА 21
Сумрачно хмурясь, Салтан вкушал поданный завтрак. О чем думал в это время государь, никому не ведомо. А только, покончив с угощением, поклонился он Лебедушке, отвел ее в дальнюю башенку и обратился к ней вот с какой речью:
— Хочу, — говорит, — Матрешенька, поделиться с тобой думами моими невеселыми. Жил я тридцать лет, три года и восемь месяцев, горя-злосчастья не ведаючи. Покуда не появились в моем царстве-государстве три девицы-красавицы. Одну из них я тут же в жены-то и взял. — Салтан задумчиво вздохнул, а царица обиженно надула губки:
— Гляжу я, не учили тебя, Салташа, в отрочестве етикетам разным?
— Да вроде как учили, — засуетился государь. — А что не так-то?
— Видать, плохо учили, — строго продолжала царица, — коли не знаешь простых истин: негоже при одной женщине постоянно другую поминать.
— Да ты ревнуешь никак? — хохотнул Салтан и тут же осекся: — Прости, конечно, обидеть не хотел. Тем паче, что померла супруга моя…
— Знаю, что померла. А всё одно — негоже.
— Ну, как скажешь, — согласился Салтан, нежно целуя бархатную щечку.
— Да будет, будет тебе, — закокетничала Лебедушка. — Всему-то вас, мужчин, учить надобно. Ну, давай, что ли, дальше сказывай.
— Так вот, — откашлялся Салтан. — Как увидел я этих трех девиц… (извини, Матрешенька, я ужо к сути подбираюсь), так и полетела жизнь моя спокойная под откос. Не стану будоражить твою нежную душеньку рассказами о том, какие волнения мне пришлось перенесть. Одно слово: не сахарно было. Чуть до душевного расстройства дело не дошло. Тогда-то и присоветовали мне посетить твой дивный остров, чудеса заморские поглядеть да нервишки поуспокоить. Да только с приездом нашим и на твоем острове кавардак начался!
Салтан помолчал и, тяжело вздохнув, продолжил:
— Сдается мне, что девки эти окаянные несчастие приносят. Не иначе — колдунья, их воспитавшая, заклятие страшное наложила. Токмо задушевные беседы с тобой, Лебедушка, не дают мне от размышлений этих тяжких окончательно умом тронуться. А посему решил я одним махом от проблем дальнейших нас избавить. Извести колдовское семейство под корень.
— Как это «извести»? — живо заинтересовалась царица.
— А это как прикажешь. Можно на костре поджарить, можно четвертовать, а можно по-простому — на кол посадить.
— Да нет, я о другом. Неужто можно вот так людей казнить, без суда и следствия?
— Что это ты о следствии заговорила? Никак тещу мою драгоценную пожалела? — вскипел Салтан. — То-то я смотрю, в последнее время ты с ней больно любезна! Хруктами заморскими давеча угощала… Видать, и тебя околдовали.
— Да что ты, Салтанушка! Дело совсем в другом, — смутилась царица. — Сказывала я тебе, что с детства о полетах мечтаю. А тут внучек ее, колдун, до того фильдеперсово из башни вылетел! Очень уж я впечатлилась. Умолила старуху и меня научить, где крылья такие достать, да только она помочь обещает, а толку — чуть. Может, ты ее поспрашаешь? А как выясним, что нам надобно, так сразу и изведем.
В глубокой задумчивости Салтан принялся ходить взад-вперед. Лебедь с нетерпением ожидала его решения. Наконец Салтан перестал метаться и тоном заправского прокурора изрек:
— Значит, так. Повели привести в центральную залу Бабариху, Ткачиху… и еще Ивана-пытаря, гостя заморского. Заодно уж и с ним разберемся, ибо не оправдал он нашего доверия. Пытал, пытал преступника, да всё без толку: драгоценности не найдены, а сам преступник деру дал. Хорошо хоть, богатырь твой не растерялся, подстрелил его в последний момент. Вот кому бы премию выписать! А еще сказать тебе хочу, иду я на риск такой токмо из душевного расположения к тебе. Будь моя воля, я б это колдовское отребье прям сейчас по кольям рассажал.
Лебедь нежно обняла Салтана, прильнув к его широкой груди:
— Ты настоящий мужчина. О таком я грезила в девичьих снах…
Блаженствуя, Салтан прикрыл глаза, готовый окончательно растаять, но Лебедушка уже выскользнула из его объятий. Ее звонкий голос донесся из дольнего конца коридора:
— Встретимся в тронной зале!
Первым в зале появился Птенчиков, за ним, в сопровождении стражи, подтянулись Ткачиха с Бабарихой. Рассевшись на куцей скамеечке, стоящей возле стены, они замерли в тревожном ожидании.
— Вста-ать! — писклявым голоском возвестил юный служка-писарь. — Государыня-матушка идет.
Богатыри дружно вытянулись в струнку, остальные присутствующие, напротив, повалились на пол. В зал вплыла царица Лебедь, следом за ней прошествовал Салтан.
Самодержцы расположились на возвышении. Лебедь плавно махнула рукой собравшимся (распрямляйтесь, мол) и проговорила:
— Странные дела творятся на земле моей. Полагаю, пришло время во всём разобраться. Я попросила дорогого гостя, любезного Салтана, оказать мне содействие в этом вопросе.
Молоденький писарь, ощущая важность момента, выпятил грудь и пронзительно завопил:
— Первой для опросу вызывается баба, известная под прозвищем Бабариха.
Лебедушка поморщилась, прижав изящные пальчики к вискам, а старуха, услыхав свое имя, подскочила на лавчонке, будто кто-то ткнул ее шилом, и, преданно глядя на Салтана расширенными от ужаса глазами, затряслась мелкой дрожью.
Государь чинно почесал окладистую бороду и приказал:
— Подойди поближе, теща.
Старуха послушно затрусила по направлению к трону.
— Нам стало доподлинно известно о твоих порочных связях с колдовскими элементами. Что ты на это скажешь?
Бабариха замерла на мгновенье, затем рухнула на колени и отчаянно заголосила:
— Ой, оговорили меня недруги! Прости, царь-батюшка, ежели что не так. А токмо про колдовство знать ничего не знаю и ведать не ведаю. Всё енти девки глупые, оборотнем из колыбельки украденные. Жили они у колдуньи, там всему и научилися. — Высказавшись таким манером, Бабариха принялась методично биться лбом об пол и тихонько поскуливать. Лебедь пихнула Салтана локотком в бок:
— Про полеты спросить не забудь.
Государь с пониманием кивнул и сурово уставился на Бабариху:
— Ну-ка, встань немедля и отвечай на вопросы. — Старушенция лишь мотнула головой и вернулась к своему занятию.
— Слышь, бабка, довольно пол сотрясать. Ты ж так себе последние мозги отшибешь.
Но Бабариха впала в исступление и на разговоры отвлекаться не собиралась.
Салтан беспомощно развел руками и оглянулся на царицу, ища у нее поддержки. Птенчиков понял, что настал его звездный час. Поднявшись со скамьи, он негромко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и вежливо начал: