Мафиози из гарема, стр. 43
Комнаты султан-валиде и Черного евнуха были соединены узким коридором. Эта территория была заповедной – встречи хозяйки и ее приближенного слуги проходили вдали от любопытных глаз и ушей. При дворе даже ходили слухи, что их общение носит характер не только интеллектуальный, но развивать эту тему никто не решался.
Угрюм-Угу отличался тяжелым нравом и непредсказуемостью. То он часами бродил по гарему, повергая в трепет его население, то вдруг надолго исчезал по каким-то неведомым делам. Все к этому привыкли и не удивлялись: правая рука султан-валиде подчинялась только своей хозяйке. В ту ночь, когда великий визирь обнаружил во дворце человека, как две капли воды похожего на султана, разыскать Черного евнуха не удалось. Проклиная его таинственность, Осман-Ого с нетерпением дожидался утра, чтобы доложить султан-валиде о появлении «близнеца».
Где ночевал Черный евнух, так и осталось загадкой, но когда наконец он, зевающий и еще более мрачный, чем обычно, вышел в сад для проведения утреннего моциона, его настиг посыльный великого визиря.
История о необъяснимом появлении брата султана взволновала евнуха чрезвычайно. Не теряя ни секунды, он бросился с докладом к своей хозяйке, и вскоре та уже спешила к зловещей Клети.
– Здесь, – склонился в подобострастном поклоне Осман-Ого, указывая нужную комнату. Двое алебардщиков внутренней службы распахнули тяжелую дверь. Султан-валиде решительно шагнула внутрь – и замерла, не в силах вымолвить ни слова: со стены прямо на нее смотрел… ее портрет!
– Ой! – тоненько пискнула султан-валиде, хватаясь за сердце. – Ой!
– Что, самозванец повесился? – встревожился визирь, делая попытку протиснуться следом за ней. – Не стоит волноваться, мы сейчас уберем тело… – Он таки сумел вытянуть шею поверх плеча обомлевшей повелительницы – и тоже замер в немом потрясении.
– Рот закрой! И глаза заодно, – рявкнула султан-валиде, приходя в себя. – Всем покинуть помещение! Запереть и никого не впускать.
Она мощным пинком вытолкнула наружу загородившего дверной проем визиря и обрушилась на него со всей энергией своей неординарной личности:
– Где пленник?
– Помилуй, несравненная, подобная…
– Ближе к делу.
– Э… – затряс головой визирь, мысленно проглатывая налипшие на языке славословия. – Осмелюсь предположить, что это может быть известно светлейшему султану.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Великий султан, превосходящий своей мудростью…
– Короче.
– …беседовал с этим смердящим…
– Смердящим?!
– В смысле, недостойным.
– Ага. И что он сказал?
– Не могу знать. Светлейший султан повелел мне удалиться и заткнул «недремлющий глаз» под потолком.
– И ты удалился? И оставил своего повелителя один на один с этим неизвестным типом, без всякой защиты и поддержки?!
– Мы все как один стояли за дверью! – Вытянулся по струнке перепуганный Осман-Ого. – Но сиятельный султан категорично велел не попадаться ему на глаза, поэтому, когда повелитель изволил закончить беседу и выйти, мы разбежались в разные стороны и попрятались по углам.
– Молодцы, – фыркнула султан-валиде.
– Рады стараться! – просиял визирь.
Разъяренная женщина едва удержалась, чтобы не плюнуть в его преданную физиономию. В голове проносились варианты достойной «награды»: всыпать глупцу сотню палок по пяткам? Вырвать ногти на ногах? Вырезать на спине: «Я – дурак»? Ладно, отложим это на потом, сейчас нужно срочно переговорить с султаном.
Одарив Османа-Ого испепеляющим взглядом, султан-валиде поспешила к своему сыну.
У дверей Абдул-Надула ее поджидал сюрприз. Вооруженный ятаганом евнух службы селямлика, трепеща и содрогаясь, сообщил, что сиятельный господин изволил приболеть и велел никому его не беспокоить. Отшвырнув стража ударом загнутой кверху сандалии, султан-валиде ворвалась в комнату. Абдул-Надул поднялся ей навстречу и растерянно заморгал черными ресницами.
– Сынок, что у тебя болит? – кинулась к нему взволнованная султанша, по-матерински щупая лоб.
– Охрип, – прогнусавил султан и старательно закашлялся. – Сквозняки…
Султан-валиде вздрогнула и пристально уставилась ему в глаза.
– Да ты не мой сын! Проклятый самозванец, куда ты дел Абдулушу?! Сейчас я позову стражу…
– Подожди, – поспешно перебил ее лжесултан, мигом перестав кашлять. – Ты права, я не твой сын. Я… нет, я лучше тебе все покажу.
Он быстро скинул с головы пышную чалму, выпустив на волю рыжие вихры. Отчаянным рывком оторвал собственную бороду и поковырялся в глазах, вытаскивая линзы, что разом изменило их цвет.
– Я не твой сын, – повторил он звонко. – Я его отец. Здравствуй, родная!
– А-а… – простонала султан-валиде и лишилась чувств.
Глава 15
С выкупом несчастного ашджи-баши – главного повара кухонь султана – из долговой ямы проблем не возникло: выручки за три-нуль-персператор хватило с лихвой. Однако тут же выяснилось, что пребывание в зиндане не прошло для почтенного Алишера бесследно – горемыку скрутил жесточайший приступ ревматизма, и теперь его жалобными стонами могла насладиться вся округа. Ивану пришлось оставить мысль о том, чтобы проникнуть во дворец с его помощью. Связавшись с друзьями, он обрисовал сложившуюся ситуацию и признался, что решил побродить у стен сераля в надежде на творческое озарение.
Варвара приняла проблемы повара близко к сердцу – после излечения детей Саадат девушка чувствовала себя ответственной за здоровье едва ли не всех жителей Истанбула. Она долго терзалась сомнениями: можно ли оставить Егора в засаде без присмотра, чтобы быстренько оказать медицинскую помощь страдальцу? Наконец Гвидонов не выдержал и буквально силком выпроводил жену из кладовки, поклявшись мысленно быть с нею. Поддерживая непрерывную телепатическую связь с супругом, Варвара достигла дома Алишера и сообщила его расстроенной жене, что может быстро поставить почтенного повара на ноги. Благодарная Зульфия сдержала закономерное любопытство и не стала расспрашивать гостью, куда она исчезла посреди ночи и почему не вернулась на рассвете вместе со своим братом. Мало ли какие причуды могут быть у столь выдающейся особы? Может, она спешила собирать прихваченные инеем целебные травки, пока в Истанбуле снова не потеплело.
Меж тем мэтр Птенчиков благополучно достиг дворца, миновал так называемые Ворота Империи и оказался на территории первого двора. Пройти туда днем мог каждый – здесь принимали многочисленных торговцев, снабжающих султанские кухни всем необходимым, иностранных послов и доносчиков, военачальников и челобитчиков, и даже обманутых мужей, жаждущих справедливости. Сегодня в первом дворе было особенно многолюдно – через несколько минут должен был начаться султанский суд. Вот неслышно распахнули свои огромные створки Ворота Приветствия, ведущие во второй двор, и появился главный глашатай. Толпа благоговейно притихла.
– Светлейший султан Абдул-Надул Великолепный, да продлит Аллах его дни, да затмит он своей справедливостью саму справедливость, да украсит он… – Дальнейший поток славословий превратился в бурный ручей, привычно изливающийся из уст глашатая. Некоторые уже начали клевать носами, убаюканные его журчанием, но лишь прозвучали заветные слова «властью, данной ему Аллахом, повелевает», собравшиеся вновь оживились: – … повелевает: высший султанский суд отменить, ибо светлейший… – прожурчал еще один ручеек славословий, – изволил заболеть и лишиться голоса.
Ворота захлопнулись, толпа охнула в едином порыве. Многие, желая выказать особую преданность султану, бросились на землю и принялись отчаянно дергать себя за бороды. Впрочем, ни одного вырванного волоска на площадь так и не упало.
Иван нахмурился и задумчиво сдвинул тюбетейку. Сначала на одно ухо, потом на другое. Меланхолично пожевал губами и покивал головой, словно соглашаясь с невидимым собеседником. Затем вернул головной убор на законное место и решительно направился к выходу: мэтр по неразрешимым вопросам уже знал, как ему попасть во дворец.