Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели, стр. 5

Бабка Агафья как-то вся съежилась, сникла и, еще больше сгорбившись, уныло пошла прочь.

— Видно, пословица недаром молвится — и на старуху бывает проруха! — сказал ей вслед Ромашкин.

И в теплом вечернем воздухе еще долго радостно звенели ребячьи голоса. Так весело щебечут Птицы, когда над лесом пронесется гроза и снова проглянет ласковое солнце.

Художники

С той поры, как лопнул водяник, старухе житья не стало. Ну каково было ей слышать даже от двухлетних карапузов: «Ласскажи подлобно пло стласного пузыля…» Вот до чего осрамили ребята бабку Агафью своим спектаклем у мельничного омута. А теперь двух выдумщиков ждали новые дела.

Ромашкин любил повторять:

«Умелые руки не знают скуки». Он даже стихи сочинил про себя и своих друзей:

В лагерную бригаду затейников и оформителей входили и три девочки. По странному совпадению все они носили вкусные, съедобные прозвища.

Одну звали Пончик, другую — Сарделька, а третью — Плюшка. Случилось это так.

Катюшу Терентьеву прозвали Пончик за румяные симпатичные округлые щечки. Ее подружка Нелли Смирнова была такая упитанная девица, что как только ее увидели в лагере, то тут же присвоили прозвище Нелька-сарделька. Ну, а третья, Нюша Серегина, была большой любительницей поспать. Ее даже сначала называли Соня Серегина. Но с тех пор как она уснула, не успев проглотить плюшку, которую жевала перед сном, и проснулась с куском за щекой, ее тут же стали величать Нюшка-сплюшка-плюшка…

Девочки очень скоро привыкли к своим безобидным, аппетитным прозвищам и перестали обижаться, если кто-либо звал их не по имени.

— Привет художницам! — сказали наши друзья, входя в комнату, где подружки трудились над плакатами и оформлением стенгазеты.

— Ну, что общего, кроме шести букв, в словах «плакат» и «плакать», а мне от множества плакатов хочется захныкать, — пожаловалась Пончик.

— Слезами горю не поможешь, — сказал Ромашкин. — Ты небось забыла золотое правило: прежде чем шевелить руками, пошевели мозгами.

— Я шевелила. Но ничего не нашевелилось.

— Хочешь, твои кучи-тучи плакатов через час рассеются? — предложил Мишка. — Беги на кухню. Выпроси там любого, хотя б испорченного масла.

— Это зачем? Плакаты печь, как блины?

— Вот именно — форму смазывать. А теперь, Пончик, одна нога тут, а другая — там. Без масла не возвращайся.

Катюша побежала на кухню, а друзья стали осторожно острием ножа и ножницами вырезать контуры рисунков и букв из ее самого лучшего плаката. На нем сверху виднелась надпись: «Здоровье в порядке — спасибо зарядке!» А внизу были нарисованы фигурки физкультурников.

Через десять-пятнадцать минут Катя вернулась обратно. Увидев, что ее труд погиб, девочка всплеснула руками:

— И вам не стыдно такие шутки шутить, мастеры-ломастеры! Пока я бегала высунув язык за маслом, вы взяли да нарочно испортили мой самый хороший плакат…

— Погоди расстраиваться. Дай-ка лучше масло» смазать форму, — и Ромашкин тщательно промаслил оставшуюся кружевную поверхность плаката.

— Мы сейчас откроем с тобой, Катеринка, типографию. Пусть тираж экземпляров этого плаката будет хоть двадцать штук. Клади-ка наш трафарет на чистый лист бумаги и закрашивай отверстия, которые мы вырезали, — и Миша показал, как легко и просто размножать с помощью трафаретной формы любые изображения и тексты плакатов.

И в самом деле, через час тучи плакатов уже не висели над бедной художницей. И вместо слез в ее голубых глазах засверкали озорные искорки.

— Что ж это за типография из трафаретов? Вот если бы было можно тексты печатать, а не писать каждый раз, — сказала она.

— А это очень просто, — вмешался Витька. — Давайте устроим настоящую типографию, которая бы печатала заголовки, лозунги и всякие другие тексты. Нет ли в вашем хозяйстве ластиков-стиралок? — спросил он.

— Не успел ничего напечатать, а уж стирать хочешь? А ластики есть, бери сколько надо. Вот они, — ответила Нелли.

Пуговкин забрал все резинки, и друзья вышли.

— Небось втихомолку изобретать пошли, — догадалась Нюша.

Не прошло и получаса, как два наших товарища вернулись.

— Вот она где, вся типография! — И Витька загадочно похлолал себя по карману.

— А ну, выкладывай.

Пуговкин вынул из штанов кучу стиралок и странную картонную линейку.

— Это верстатка, — сказал он, — куда будут вставляться резиновые буквы. Видите, у каждого знака есть сверху и снизу выступы, а в линейке по бокам — пазы.

— Дай-ка я наберу хоть пару слов, — попросила Катя.

Она быстро отыскала нужные буквы, вложила их в верстатку, смазала сверху краской и приложила текст к бумаге.

— АШАН АШАМ, — с удивлением прочитала Катя вслух. — Вот так типография! Что ни слово, то четыре ошибки.

— Ну, ошиблась не типография, а ты сама, — обиделся Пуговкин. — Ведь надо набирать все буквы строки наоборот, тогда слова отпечатаются верно. Вот я наберу снова твои таинственные: АШАН АШАМ, а ты отпечатай.

Девочка снова тиснула текст и теперь прочитала:

— МАША НАША. Правильно!

— Для этой походной типографии не лишне иметь и валик для накатки краски на буквы, — заметил Ромашкин.

— Но где его достанешь?

— Я б взял кусок любой резиновой трубы и надел его на круглую палочку. Потом просверлил в концах развилок дырки, вложил меж них палку, вбил в нее с боков по гвоздю, и валик готов.

— Вот ты и сделай нам такой валик, — попросили девочки.

И Ромашкину ничего не оставалось, как пообещать принести валик к вечеру. «Не дал слово — крепись, а дал — держись», — вспомнил он и сдержал свое обещанье.

— С вашими трафаретами и типографией теперь нам плакаты не страшны, — сказала Нюша. — А нельзя ли придумать что-нибудь такое, чтобы легче было оформлять стенгазету? Вот мне, например, надо писать заголовки. Кисточкой буквы получаются кривыми, неровными, разной толщины, как деревья в лесу.

— Если нет плакатных перьев, то пиши Любой палочкой.

— Без кисти?

— Конечно, — ответил Пуговкин. — Застругай один конец ее так, чтобы получилась лопаточка, окунай в краску и строчи на здоровье.

— А мне надо перерисовать завод, самолет, пароход. Нет ли у вас в запасе способа, чтоб было и побыстрей и поточней? — спросила Нелли.

— Можно под копирку. Знаешь, есть такая копировальная бумага.

— Но так сразу испортишь оригинал, с которого надо срисовывать, — возразила девочка.

— Тогда возьми зеркало-невидимку.

— Где же взять это волшебное зеркало?

— Погоди, сейчас я его Сюда принесу. — Витька куда-то отправился и вернулся с куском обыкновенного оконного стекла.