Советские партизаны. Мифы и реальность, стр. 45
Настоящие партизаны Северного Кавказа вовсе не выглядели такими «джигитами», как на этой пропагандистской фотографии.
Той же точки зрения придерживался ведущий специалист германских спецслужб по сотрудничеству с коллаборационистами Теодор Оберлендер:
«Без сотрудничества с местным населением Кавказ удержать не удастся, а если и удастся, то лишь с огромными потерями» (Армстронг, с. 217).
Германское военное командование действовало в духе этих принципов. Так, в немецких войсках, направлявшихся на Кавказ, распространялись указания следующего содержания:
«Входящие на Кавказ войска должны:
1. Обращаться с населением Кавказа дружески, за исключением случаев проявления антигерманских настроений.
2. Не чинить препятствий стремлению горских народов избавиться от колхозной системы.
3. Разрешать открытие храмов всех религиозных конфессий и не препятствовать проведению религиозных служб и отправлению обрядов.
4. Уважать частную собственность и оплачивать реквизируемые вещи и имущество.
5. Завоевывать доверие населения образцовым поведением…
6. Давать объяснения всем строгим мерам военного характера по отношению к населению.
7. С особым уважением относиться к чести кавказских женщин» (Армстронг, с. 218).
Аналогичные наставления получили и румынские части, входившие в состав 17-й полевой армии Вермахта:
«Германский рейх считает народы Кавказа, включая калмыков, кубанских, терских и донских казаков, своими друзьями. Поведение немецких и союзных войск должно быть соответствующим этому отношению. Все штабы, войска и органы должны быть поставлены в известность о необходимости проявления доброжелательного отношения к населению…» (Там же).
В зоне действий группы армий «А» немецкая администрация проводила мероприятия, не имевшие аналогов на других оккупированных территориях СССР — в течение года до 40 % обрабатываемой земли планировалось передать из колхозов в сельхозкооперативы, в горных районах весь колхозный скот передавался частным хозяевам.
Кроме того немцы поощряли создание в аулах отрядов самообороны, которые они вооружали трофейным советским оружием — винтовками, автоматами, ручными и станковыми пулеметами.
Как отмечали в своих сводках оккупационные власти, мусульманская часть местного населения проявляла повышенное стремление к сотрудничеству с германскими властями, христианская же часть (кабардинцы, осетины, черкесы) — занимала в основном позицию благожелательного нейтралитета.
Крах советских партизан на Кавказе
В такой обстановке попытки советского руководства развернуть на Северном Кавказе широкое партизанское движение вполне закономерно потерпели полный провал.
Эти попытки осуществлялись по двум основным вариантам:
а) Выводом через линию фронта специальных диверсионных групп с последующим возвращением их на свою территорию. Такая форма действий практиковалась, в частности, в Калмыкии, которая с лета 1942 по начало 1943 года представляла собой фактически «бесхозную» территорию [34].
б) Путем организации местных истребительных батальонов и небольших партизанских отрядов, разбросанных по всему Северному Кавказу.
Эти отряды и батальоны практически все быстро распались, а их бойцы в массе своей дезертировали.
«На Кавказе, как и в более северных регионах, ядром партизанского движения стали официально созданные истребительные батальоны. Как и в других местах, большинство из них оказались малоэффективными и в конечном итоге распались. На Кавказе этот процесс знаменовал собой конец партизанского движения, которое так никогда и не достигло следующей фазы, когда отряды увеличивались в размерах, усиливали свой престиж и получали поддержку местного населения» (Армстронг, с. 271).
Д. Армстронг описывает в качестве примера судьбу партизанского соединения некоего В.А. Егорова (в советских источниках — Егорин), одного из сотрудников городского отдела НКВД из Новороссийска.
Одной из задач (всего лишь «одной из…») этого соединения являлось, ни много ни мало, «нарушение поставок из Новороссийска в действующую немецкую армию». На деле же активность партизан Егорова (Егорина) свелась к тривиальной борьбе за выживание. Этот факт еще раз показывает, как плохо советские штабы понимали суть партизанской войны: посылали отряды в тыл противника с заданиями космического масштаба, не думая о том, как обеспечить партизан хотя бы продуктами питания.
В результате соединение Егорова, состоявшее из нескольких небольших отрядов, организовывалось и реорганизовывалось до тех пор, пока окончательно не развалилось. Занимались его бойцы в основном налетами на местные села и станицы с целью «изъятия» продовольствия, а в перерывы между грабежами иногда закладывали мины на автомобильных дорогах. Не имея никакой поддержки среди местного населения, «мстители» в принципе не могли развернуть партизанское движение, что и констатировали штабы немецкой группы «А».
«Активность местного населения по вступлению в партизанские отряды, создаваемые до начала немецкой оккупации и во время ее, была на удивление низкой. В ряде районов партизанские группы так и не были организованы; многие из созданных групп распались, так и не начав партизанских действий.
В регионе, где географические условия давали возможность скрываться от советских властей, а политическая атмосфера определялась национальными чаяниями горских народов, особым укладом жизни казаков и повсеместным, поразительно устойчивым проявлением пораженческих настроений, к моменту появления немцев в августе 1942 года существовали сильные антисоветские настроения, как среди славян, так и среди неславянских народностей.
В результате находившееся в зачаточном состоянии партизанское движение не получало запасов продовольствия и подкрепления людьми. Большинство партизанских отрядов, которым надлежало увеличить свою численность до размеров рот, насчитывали всего от 30 до 75 человек, отобранных еще при формировании отрядов, и перспективы увеличения их численности были крайне туманными» (Армстронг, с. 267–268).
«В ряде случаев дисциплина в отрядах была настолько слабой, что партизаны просто превращались в мародеров без всякой „политической ориентации“. В одном случае, например, группа из шести человек „специализировалась“ в краже лошадей, коров и телят, чье мясо затем они продавали по высоким ценам» (Армстронг, с. 254).
Верхне-Баканский партизанский отряд состоял из местных комсомольцев и коммунистов, возглавлял его бывший секретарь парткома цементного завода, комиссаром был секретарь местного райкома партии, подразделениями командовали офицеры из местного НКВД и военкомата. Каковы же были успехи этого формирования, укомплектованного сознательными советскими гражданами?
«Свидетельств активной деятельности этого отряда до ноября 1942 года не обнаружено» (Армстронг, с. 233).
В сентябре 1942 года полностью развалился партизанский отряд из города Микоян-Шахар (180 человек) — после месяца бесцельных блужданий по горам Кабардино-Балкарии.
Вот еще один пример заранее организованного партизанского отряда:
«Организация отряда была поручена секретарю райкома Сергею Гриненко, ранее служившему в ВЧК, а потом в административно-партийном аппарате.
Отлично понимая, что среди казачьего населения, ненавидевшего со времен гражданской войны все советское, нельзя рассчитывать на поддержку, Гриненко, отобрав около 100 человек, начал энергично организовывать секретные базы для партизан в огромном Колосовском лесу. Ни одного казака, даже коммуниста, в свой отряд он не принимал.
Через несколько дней после прихода в лес все партизаны приняли присягу и подписали торжественно обязательство бороться с врагом, не щадя своей жизни. Текст присяги партизана выглядел так: