Теодосия и Сердце Египта, стр. 43

Отсюда, как на огромной карте, передо мной раскинулся весь Лондон. Я остановилась посмотреть на переходящих с места на место людей – отсюда они казались маленькими, как муравьи. Прямо мне в лицо задувал легкий, пахнущий водой ветерок. Я посмотрела вверх, на небо, по которому катились большие багрово-серые облака. Скоро хлынет дождь, поэтому нужно искать укрытие. И быстрее.

Я поспешила к спасательным шлюпкам и разочарованно пискнула, обнаружив, что все они подвешены высоко над палубой и покачиваются, словно детские колыбельки. Как, черт побери, я смогу забраться туда?

Как обезьяна, вот как. Только я не смогу унести с собой свою дорожную сумку – значит, придется припрятать ее в таком месте, где никто не найдет.

Залезать в шлюпку так, чтобы не смотреть ни вниз, ни по сторонам – иначе закружится голова – было непросто, но я справилась с этим, оставшись живой и невредимой. Внутри шлюпки оказалось холоднее, чем я ожидала, но я решила забыть про холод и сделать вид, что мне тепло и уютно.

Я представила себе, что сижу внутри маленькой пещеры, которую сама для себя сделала, – такие пещерки мы с Генри копали, когда были младше. При мысли о Генри мне вдруг стало грустно и одиноко, и я прогнала эти мысли прочь (что-то в последнее время мне частенько приходится делать это).

Безбилетница

Спать в шлюпке отвратительно, должна вам сказать. Удивительно, но шлюпки намного неудобнее, чем саркофаги. Странно, если подумать о том, что по идее дерево должно быть мягче, чем камень.

И одного одеяла в шлюпке явно недостаточно, чтобы согреться. На мне было надето два пальто – одно из них я собиралась класть под голову вместо подушки, но передумала. Оставшись в одном пальто, в шлюпке можно было околеть от холода. Между прочим, передвигаться в двух пальто очень неудобно (добавьте еще египетский амулет, который все время натирает кожу). А как сильно гудят моторы океанских лайнеров, вы слышали? А как от них дрожит все судно, знаете?

Помимо холода и голода была еще одна напасть – у меня появилось слишком много свободного времени для размышлений.

Мои мысли постоянно крутились вокруг тяжелой задачи, которую я взвалила на себя (или которую взвалил на меня Вигмер – не помню, чтобы я сама согласилась выполнить это задание). И чем больше я думала обо всем этом, тем больше мне казалось, что от меня, как от спасительницы страны, ждут слишком многого.

Прятаться внутри шлюпки целый день невероятно трудно. Я мерзла, у меня затекали руки и ноги, но вылезти, чтобы немного размяться, было нельзя – я то и дело слышала голоса людей, которые прогуливались по палубе под моей шлюпкой.

Ах, уж эти разговоры! Эти интригующие фразы вроде: «Вы видели, что эта женщина выкинула вчера во время ужина?» или «Интересно, у этого мужчины есть совесть?» К сожалению, голоса слишком быстро начинали удаляться, и дальше я уже не могла разобрать ни слова. Жаль.

И почему я, балда, не захватила с собой ничего съестного, кроме сэндвичей с джемом? Эти сэндвичи уже стояли у меня поперек горла, и я все чаще думала о том, что человек, который ест одни только сэндвичи с джемом, легко может умереть. Если только еще раньше не погибнет от холода.

Не знаю, почему я решила, что ехать зайцем – отличная идея. Я страдала – действительно, очень сильно страдала – от холода, голода и недосыпания. Во что я ввязалась и что ждет меня дальше? Я собираюсь оставить с носом фон Браггеншнотта и его банду и спрятать Сердце Египта так, чтобы его больше никто и никогда не нашел.

Это не считая того, что я пытаюсь перехитрить самого Аменемхеба, одного из самых блистательных военных умов эпохи египетского Нового Царства. Нет, какой же дурой нужно быть, чтобы вляпаться во все это!

Я больше не могла сидеть на месте, мне нужно было как можно скорее выбраться из шлюпки – и не только для того, чтобы не сойти с ума от навязчивых мыслей. Мне срочно нужно было попасть в туалет!

С трудом дождавшись вечера, когда стало слишком холодно для прогулок по палубе и, кроме того, все пассажиры отправились ужинать, я спустилась вниз и бегом отправилась на поиски туалета. Нашла я его очень быстро (о, какое счастье, какое облегчение!), а затем еще слегка пробежалась по палубе, чтобы размять затекшие ноги.

Но только я, словно юная обезьянка, начала карабкаться по веревкам назад в свою шлюпку, позади меня раздался голос – от неожиданности я едва не грохнулась в обморок.

– Привет.

Я перестала карабкаться, обернулась и хриплым простуженным голосом проквакала в ответ:

– Здравствуйте.

На палубе стоял мужчина в вечернем смокинге и прихлебывал что-то из своего бокала. Он посмотрел на океанские волны, покачал головой, затем снова обернулся ко мне.

– Скажите, – обратился он ко мне, – вы мой розовый слон?

Я соскочила на палубу. Розовый слон? Что еще за бред? Я почувствовала себя задетой, хотя, судя по тону этого мужчины, к розовым слонам он испытывал самые теплые чувства.

Мужчина решил прогуляться вместе со мной по палубе, и мы немного поболтали с ним о том, о сем. Выяснили, что сегодня мерзкая погода (холодно, ветер и моросит дождь), мужчина рассказал, что едет охотиться на нильских крокодилов, выяснилось, что любимое блюдо мужчины – джин с тоником, а мое – лимонный торт. Мужчина не спрашивал меня о том, что я здесь делаю, не еду ли я зайцем – нет, ничего подобного. Просто обещал завтра, когда он выйдет на вечернюю прогулку, принести что-нибудь вкусненькое.

Вот такие взрослые мне по душе!

После прогулки и туалета заснуть оказалось легче. Засыпая, я думала о том, что именно принесет мне завтра мистер Уоппингторн (именно так звали этого мужчину).

На следующий день мистер Уоппингторн принес мне два еще теплых блинчика с мясом, кусок пирога с малиной и кружку с чаем – какое блаженство! Я согревалась чаем, борясь с искушением вылить немного чая на руки и умыться. Вы знаете, что если постоянно находиться на морском ветру, ваша кожа становится соленой и липкой? Очень неприятное ощущение, между прочим.

Еще два дня, и пароход достигнет середины пути. Как только ему станет поздно поворачивать назад, я объявлюсь перед своими родителями.

Меня обнаружили!

Следующим вечером мистер Уоппингторн привел с собой свою подругу, мисс Пеннингтон. Хотел доказать ей, что я на самом деле существую.

С этого момента все и понеслось.

– Да это безбилетница! – сказала мисс Пеннингтон, окинув меня лукавым взглядом, от которого я занервничала. Сначала я понадеялась, что все обойдется, поскольку мистер Уоппингторн начал вразумлять ее и просить, чтобы она никому ничего не говорила. Я долго не могла успокоиться, до тех пор, пока они оба не ушли с палубы, а затем залезла в свое гнездо. Только я начала согреваться, как на палубе послышались шаги.

Вернулся мистер Уоппингторн? Или надоедливая мисс Пеннингтон?

Что-то скрипнуло, и моя шлюпка закачалась. Кто-то взбирался наверх!

Прежде чем я успела подумать о том, что мне делать, покрывающий шлюпку брезент сполз в сторону, и мне в глаза ударил луч керосинового фонаря.

– Так-так-так, кто это тут у нас? – спросил кто-то очень важным и противным голосом.

Проклятье. Меня раскрыли. Папа будет вне себя от гнева.

Я выбралась из спасательной шлюпки (делать это довольно неловко, когда за тобой наблюдают со стороны). Как только мои ноги коснулись палубы, рядом со мной показался лейтенант, или как его там (я не разбираюсь в этих блестящих полосках и висюльках, которые были у него на плечах и рукавах), со свирепым лицом.

Он схватил меня за ухо, но тут раздался голос мистера Уоппингторна.

– Эй, послушайте, вот это уж совсем ни к чему, верно?

Тогда лейтенант вместо уха схватил меня за локоть (в любом случае это лучше, чем за ухо), больно завернул его вверх и повел меня вперед.