Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г., стр. 35

— А вдруг моя мать напишет про меня бабушке? — сказал Гагик и даже вскочил, обрадованный такой мыслью. — Конечно, напишет! Грикор, конечно, приедет, сейчас же уткнет нос в айгедзорские карасы с вином и скажет: «Дедушка Асатур, здесь лучше, чем у нас, давай навсегда тут останемся. Вина много, солении…» Ах, — размечтался Гагик, — если бы вдруг вон на том гребне показался Грикор! В руках — кюфта [23] в лаваше. «Эй, Гагик-джан, лови! Кюфта пришла!..» — крикнул бы он.

— Довольно нас мучить! Все нутро своими рассказами переворачиваешь! — рассердился Ашот и вышел из пещеры.

Откуда — то из — за гор луна тускло освещала туманный силуэт Арарата. Было холодно и тихо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

О том, как рождается человечность

На заре ребята услышали какие — то странные звуки — словно невдалеке кто — то беспорядочно стрелял из мелкокалиберных пистолетов. Сидя у костра, Асо от души смеялся — такой панический вид был у его товарищей. Снова послышались выстрелы. Из костра взметнулись кусочки кроваво — красных, раскаленных углей, разлетелась во все стороны зола, будто в огне были скрыты какие — то взрывчатые вещества.

— Чего ты смеешься? — спросил Ашот, подозрительно поглядывая на костер.

Асо выхватил из огня несколько испеченных в костре желудей и сказал товарищам:

— Кушайте, это хорошая еда. Промерзли они, потому и стреляют, — пояснил он.

— Где ты взял?

— Нашел. Ходил под утро с Бойнахом на охоту. На, Бойнах, на, и ты поешь.

— Да, это прибавит нам сил. Из желудей и кофе приготовляют, — говорил Гагик, съедая свою долю. — Только я не советовал бы давать их Саркису.

— Почему?

— Нехорошо. Отяжелеет — цепь не выдержит, — улыбнулся Гагик.

Когда поднялось солнце и в ущелье стало теплее, все вышли из пещеры и снова собрались под лестницей, свисавшей с утеса.

— Саркис, вылезай-ка из своей берлоги, пора, пожалуй! — крикнул Ашот.

Колеблющимися шагами Саркис подошел к краю впадины.

— Возьмись за елку и вставь ногу в первое кольцо.

— Не могу. Придумайте что-нибудь другое, — посмотрев на пропасть, испугался Саркис.

— Ладно, дело твое. Оставайся, — внешне безучастно сказал Ашот, Шушик открыла было рот, чтобы запротестовать, но Ашот остановил ее взглядом.

А то, что девочка приняла за жестокость, возымело свое действие. Саркис вложил ногу в первое кольцо и, дрожа от страха, начал спускаться.

— Вниз не смотри, глаза закрой.

И эти советы помогли. Саркис медленно спускался, на ощупь переставляя ноги из одного кольца в другое. Кольца растягивались, но были крепкие и выдерживали мальчика. Наконец он достиг последнего кольца.

Товарищи напряженно наблюдали за его движениями. У всех тревожно бились сердца. Не смотрела только Шушик. Закрыв глаза, она спряталась за спиной у Гагика.

Присев на задние лапы и высунув язык, с любопытством смотрел на необычайное зрелище и Бойнах.

— Стой, не двигайся, цепь окончилась! — крикнул Ашот.

И Саркис быстро подтянул ногу, тщетно нащупывавшую очередную опору.

— Теперь тебе нужно ухватиться за последнее кольцо руками и прыгнуть. Не бойся, внизу мягкий снег.

— Мягкий? Вчера — то он был мягким… — в раздумье сказал Гагик и вдруг крикнул: — Погоди, не прыгай, я проверю снег!

На хорошую «мягкую» подстилку пришлось бы прыгнуть Саркису! Пушистые комья снега за ночь сковал мороз, и они превратились в ледяные глыбы.

Удивительно вовремя спохватился Гагик. Еще минута — две, и Саркис разбился бы об этот оледеневший холм.

— Поднимись обратно! — скомандовал Ашот.

От волнения на лбу его выступила испарина. Он мысленно бранил себя за неосторожность.

Гагик молча наблюдал за выражением его лица. Он порывался сказать что — то важное, но не решался.

— Согласен ты теперь с тем, что даже такой испытанный руководитель, как ты, может ошибиться? — наконец мягко, дружески спросил он.

Ашот не ответил. Он был очень смущен, но, соглашаясь с Гагиком, все же не хотел сказать об этом вслух.

— Вот так штука!.. — задумчиво протянул Гагик.

— Костер, ребята, костер надо развести, — предложил Асо. — Без огня ничего не выйдет.

До полудня они были заняты своей одеждой. Развели костер, с трудом дотащили до него полные тяжелого, мерзлого снега рубахи и стали их оттаивать.

Асо с Ашотом были заняты изготовлением новых колец.

Освобождение Саркиса придется опять отложить, — огорченно объявил Ашот. — Саркис, — крикнул он, — отвяжи и кинь нам цепь!

Они прибавили к ней еще несколько колец, но сколько их еще было нужно, чтобы Саркис мог спуститься прямо в ущелье!

— Погодите, в моем черепке родилась удивительная мысль, — приставив палец ко лбу, вскочил с места Га — гик. — Мы сейчас же раз и навсегда освободим нашего любимца. Слишком уж долго оставался он в одиночестве, ослепнуть бы мне!.. Саркис, — крикнул он, задрав голову, — можешь ты укрепить ствол ивы так, чтобы он прочно уперся в стену и не сдвинулся, если ты на него полезешь? Можешь? А?

— Он и без того устойчив. Нижний конец я вставил в щель, а верхний зажат между двух камней, — донесся с горы глухой недовольный голос.

— Тогда пойдем, друзья! — скомандовал Гагик. — Пойдем и освободим этого длинношеего птенца!

— Куда пойдем? Чего ты распоряжаешься? — возмутился Ашот.

— Ашот, не думай, что ты здесь выше всех, — неожиданно сказал Гагик и пошел вперед.

Никто не знал, что он думает делать, но, взяв цепь, все молча пошли за ним.

Они прошли на Дьявольскую тропу и остановились у обрыва над впадиной, приютившей Саркиса. Остатком злополучного каната Гагик крепко обмотал каменный зубец, выступавший над тропинкой, и, привязав к нему деревянную цепь, сбросил ее вниз.

— Ну как, Саркис, конец цепи коснулся бревна?

— Да, почти… Ой, что вы хотите делать? — снова запричитал он. — Умираю…

— Раньше смерти не умрешь, дорогой мой. Поднимись-ка лучше по бревну. Ну как, — обратился он к Ашоту, — понял наконец, что я хочу сделать? — И Гагик постучал пальцем по своему лбу. — Не голова, а тыква, набитая мозгами.

Товарищи улыбнулись, но не столько шутке Гагика, сколько тому, что, кажется, нашли наконец способ освободить Саркиса. Только Ашот был недоволен и мрачен. Что же это такое? Не он, а Гагик нашел выход! Зачем же тогда его избрали старшим?

Стоны Саркиса утихли, и некоторое время из — под обрыва доносился только какой — то шорох.

— Ну, как? — нетерпеливо спросил Гагик. — Долез до края бревна? Да? Ну, а теперь поднимайся по кольцам. Настоящая лестница, не так ли?

Саркис ничего не ответил, но канат натянулся и начал скрипеть. Очевидно, мальчик уже поднимался по кольцам.

Гагик сиял от радости. Он поглядывал то на Ашота, то на Шушик, и взгляд его говорил: «Видели?!»

Ашот, конечно, видел, и его самолюбие страдало.

Канат перестал скрипеть. Снизу послышалось сдавленное рыдание.

— Что там случилось? Ох, кажется, не переживу я этого! — плаксиво воскликнул Гагик. — Не плачь, братец милый, пожалей глаза свои ясные!

Шушик нервно кусала губы, а Ашот строго спросил: — Почему не поднимаешься?

— От моей тяжести кольца вплотную примкнули к скале. Ни ухватиться не могу, ни ногу поставить. Ой, ой, сорвусь, мама-джан!

— Не ной, братец, еще больше отощаешь, — посоветовал Гагик. — Вдень лучше ноги в кольцо и сядь отдохни. Мы что-нибудь придумаем.

— Протянем ему мой посох, пусть ухватится за конец, — предложил Асо.

Товарищи согласились. Асо лег на тропинку и опустил вниз свой посох.

— Стань во весь свой долговязый рост и протяни руку. Ну, поймал?

— Поймал!

— Ну, скинь теперь башмаки и привяжи их к поясу. Саркис покорно сделал и это.;