Пират, стр. 153

Когда провост и Кливленд вернулись в залу совета, первый еще раз уединился с теми из своих собратьев, с которыми считал нужным посовещаться. Пока они обсуждали предложение Кливленда, морякам принесли угощение. Капитан позволил своим людям подкрепить силы, но принял при этом меры против возможной неожиданности, и пока одна часть отряда закусывала, другая стояла на страже.

Сам он тем временем прогуливался взад и вперед по зале, беседуя с окружающими на посторонние темы, как человек, чувствующий себя совершенно непринужденно.

Вдруг, к немалому своему изумлению, он узнал среди присутствующих Триптолемуса Йеллоули, который, случайно будучи в Керкуолле, оказался приглашенным в ратушу в качестве лица, представляющего в известной мере самого лорда-губернатора, чтобы принять участие в настоящем совещании. Кливленд тотчас же возобновил с ним знакомство, завязанное еще в Боро-Уестре, и спросил, что привело его на Оркнейские острова.

— Да есть у меня здесь кое-какие делишки, капитан Кливленд. Устал я, видите ли, сражаться с диким эфесским зверьем, вот и потянуло меня сюда взглянуть, как-то поживает мой плодовый сад, что посадил я не то в четырех, не то в пяти милях от Керкуолла, да заодно и проведать моих пчелок… Я ведь привез сюда девять ульев — все, видите ли, для блага этой страны, для превращения цветущего вереска в воск и мед.

— И что же, надеюсь, они процветают? — спросил Кливленд, который хоть и не интересовался подобными делами, однако рад был случаю поддержать разговор, лишь бы нарушить царившее в зале холодное и тягостное молчание.

— Процветают? — воскликнул Триптолемус. — Да, как и все прочее на этих проклятых островах: шиворот-навыворот!

— Верно, плохо за ними ухаживают? — осведомился Кливленд.

— Напротив, сэр, в том-то и дело, что совсем напротив! — ответил управляющий. — Как раз от слишком большого ухода пчелки мои и погибли — знаете, как цыплята у тетушки Кристи. Я, конечно, пожелал взглянуть на ульи, и, представьте себе, парень, что приставлен был ходить за ними, весь даже просиял от удовольствия. «Кабы не я ведал этим делом, а кто другой, — сказал он мне, — так посмотреть на эти самые ульи, или как они там называются, вы бы посмотрели, да только внутри вы там скорей увидали бы глупышей, чем этих самых, как вы их там называете, мушек. Но я-то за ними глядел в оба, прямо глаз с них не спускал, и вот однажды, чуть солнышко утром заиграло, вижу, стали они потихоньку вылетать из тех самых, знаете, щелочек. Ну, я сразу же остановил эту утечку и залепил все скважины глиной, а то — черта с два, ни единой-то пчелы, или мушки, или как вы там их называете, не осталось бы в этих ваших, как их, ульях!» Одним словом, сэр, он закупорил все летки глиной, словно у бедных созданий была чума, и пчелки мои погибли, словно их выкурили… а с ними погибли и все мои надежды, generandi gloria mellis, как сказано у Виргилия.

— Так, значит, у вас ничего не вышло с медом? — спросил Кливленд.

— Ну, а как насчет сидра? Как обстоит дело с плодовым садом?

— Ох, капитан, тот же самый Соломон из Оркнейского офира, где, я убежден, ни один здравомыслящий человек не станет искать ни золотых талантов, ни каких-либо иных, — так вот, тот же самый мудрец вздумал поливать мои саженцы от избытка нежности горячей водой, отчего засохли у них и корни, и кроны. Но теперь уже бесполезно об этом сокрушаться! А вот скажите-ка мне лучше, что это за шум подняли здешние добрые граждане из-за каких-то там пиратов и что делают здесь эти страшные на вид люди, вооруженные, словно шотландские горцы? Я только что с другой стороны острова и ничего толком еще не знаю. Да и сами-то вы, капитан, как погляжу я на вас, не слишком ли вы украсились этими дурацкими пистолетами? Не слишком ли это много для честного человека в мирное время?

— Вот и я тоже так думаю, — заявил миролюбивый Тритон, старый Хааген, которому волей-неволей в свое время пришлось сражаться в рядах отважного Монтроза, — если бы вам случилось быть в Эддирахилисской долине, когда нам так досталось от сэра Джона Уорри…

— Вы все перезабыли, любезный Хааген, — перебил его управляющий, — сэр Джон Арри сражался на той же стороне, что и вы; он был захвачен вместе с Монтрозом, а потом обезглавлен.

— В самом деле? — переспросил Тритон. — Ну что ж, может быть, вы и правы, он столько раз переходил от одних к другим, что кто его знает, за кого именно сложил голову. Но все же и он сражался там, и я… Вот уж, доложу я вам, была битва! Не приведи Господь пережить еще что-либо подобное!

Появление провоста положило конец этой бессвязной беседе.

— Мы решили, капитан, — сказал он, — что ваше судно пойдет в Стромнесс или Скапа-Флоу и там примет припасы, чтобы не было больше столкновений между собравшимся на ярмарку народом и вашими моряками. А поскольку вы сами изъявили желание остаться на берегу и осмотреть ярмарку, мы намерены послать какого-либо уважаемого джентльмена на борт вашего судна в качестве лоцмана, чтобы провести его вокруг Мейнленда, так как плавание здесь не совсем безопасно.

— Вы рассудили как миролюбивый и мудрый начальник, господин мэр, — сказал Кливленд, — впрочем, я иного и не ожидал от вас. А кто именно из джентльменов окажет нам честь пребывать на наших шканцах во время моего отсутствия?

— Этот вопрос мы тоже решили, господин капитан, — сказал провост.

— Можете быть уверены, что каждый из нас с одинаковым удовольствием совершил бы столь интересное путешествие, да еще в столь приятном обществе, но по случаю ярмарки дел не оберешься: я сам по своей должности не могу покинуть город, у старшего бэйли рожает жена, казначей не переносит моря, у двух бейли подагра, двое других — в отсутствии, а остальные пятнадцать членов городского совета заняты особыми делами.

— Все, что я могу сказать вам, господин лорд-мэр, — начал Кливленд, повысив голос, — это что я жду…

— Минуточку терпения, капитан, прошу вас, — перебил его провост. — Итак, мы пришли к решению, что честь и удовольствие сопровождать вас в вашей поездке лучше всего подойдет в силу его официального положения, как представителя лорда-губернатора, нашему уважаемому Триптолемусу Йеллоули.