На росстанях, стр. 152
— А если правда, то довольно нам лежать, давай подниматься.
— Вставание не стоит такого "афоризма", — все еще шутил Янка, но вылез из-под одеяла и сел на соломе. — И хорошо же спать здесь! Не спишь, а божественный напиток пьешь!
— Гумно — это дача на даче, рай, который не снился Адаму и Еве.
Друзья быстро оделись и пошли умываться на Неман. На тропинке, протоптанной возле гумна и ведущей к реке, они остановились и поздоровались с дядей Мартином, лихо сдвинувшим на затылок "варшавскую" фуражку. Когда-то Мартин носил ее только по праздникам, теперь она состарилась, утратила свой прежний шикарный вид, форму и цвет, но даже и в таком виде напоминала фуражки, которые носили фольварковцы.
— Ну, как отдыхали? — спросил дядя приятелей и высморкался направо и налево, сначала из одной, а потом из другой ноздри.
— Спали, как пшеницу продавши, — отозвался Янка.
Андрей спросил:
— Есть у дядьки запасные косы?
— Почему же нет! Есть, и не одна.
— Так наладь их хорошенько, пойдем вместе косить. А русиновцы пусть намотают себе на ус: если слишком налягут на косьбу, то как бы не были у них пятки подрезаны, — сказал шутливо Андрей.
Дядя Мартин засмеялся. Он знал, что Андрей замечательный косарь и что с таким помощником в хвосте не останешься.
На рассвете следующего дня дядя Мартин и Андрей, взяв косы и захватив молоток и бабку, пошли на косьбу в Елово. Янка с Якубом должны были прийти туда с граблями — работы хватит на всех — и принести косарям завтрак.
Андрей с раннего детства любил Елово. Там росло много таких могучих дубов, что четыре человека едва могли обнять комель. На вершинах дубов, важно стоявших над рекой, чернели гнезда аистов. В глубине луга рос густой орешник, а Неман так красиво изгибался, образовывал такие луки, что ими нельзя было не залюбоваться.
В Елове был очень хороший луг, особенно ближе к Неману. Луг и земля, на которой находилась усадьба дяди Мартина, принадлежали князю Радзивиллу. Их прежде арендовал Мовша Перец, который держал в Микутичах корчму. После того как Витте ввел монополию на водку, Мовша ликвидировал свои дела и перебрался в Панямонь, а княжескую землю заарендовал дядя Мартин.
От хуторка дяди Мартина до Елова считалось четыре версты. Солнце еле-еле показывалось из-за леса, когда наши косцы пришли на луг. Дядя Мартин не терял даром времени. Он воткнул в землю косу, повесил на связку торбу, в которой лежали молоток и бабка, а сам пошел проверять границы своей полоски луга. Осмотрел, на месте ли стоят вешки, а затем мелкими шажками пошел от вешки к вешке — делать "брод", чтобы во время косьбы не сделать перекоса. У людей было так мало луга, что они держались за каждую пядь.
Дядя Мартин и Андрей решили начать косьбу со стороны леса, с низины, где луг был истоптан коровьими ногами, следы которых оставались на долгое время. В ложбине кое-где было мокро, но зато и трава росла мягкая, хоть и неинтересная. Дядя Мартин провел "брод" до половины длинной и узкой полоски. Этот кусок разделили на две части. Мартин взял себе худшую делянку. Наточили косы. Прежде чем взмахнуть косой, дядя, не снимая шапки, перекрестился и сказал: "Господи, благослови!" Андрей за это время успел махнуть косой раза два.
Утренняя роса делала молодую, сочную траву сырой и мягкой. Хорошо отбитые и наточенные косы только посвистывали. Трава легко поддавалась и покорно ложилась в ровные прокосы.
Косари хоть и шли далековато друг от друга, но старались вовсю. Солнце поднялось и стало припекать. Поснимали шапки. На лбу выступал пот. Сняли и рубахи. Оба были мокрые от пота, но ни один не поддавался другому. Уже оставались только клочки нескошенного луга, когда Андрей, остановившись поточить косу, заметил Янку, а за ним и Якуба. Долго разглядывать их не было времени — дядя Мартин уже докашивал свою делянку. Однако Андрей успел увидеть над головою Янки сетку-топтуху, словно шлем стародавнего богатыря, и жбан в руке, вероятно с кислым молоком, — дядя Мартин любил его. Якуб нес на плечах пару граблей, а в руке порядочную торбу с "лигоминой", как называли плотогоны еду. Андрей и сам не знал, почему ему вдруг стало весело.
Минут через десять гребцы подошли к дяде Мартину.
— Как раз вовремя пришли. Молодцы, хлопцы!
Мартин направился вместе с хлопцами к Андрею, который добивал последний прокос. Дядя весело сказал:
— Коси, коса, пока роса! Роса долой — косец домой!
Все вместе, косцы и Янка с Якубом, направились под дуб на берег Немана.
— Вот хорошо, что взяли с собой сетку! Дай, боже, здоровья тому, в чью голову пришла такая отличная мысль! — воскликнул Андрей.
— Это Якуб распорядился, — заметил Янка.
— Якуб золото, а не хлопец! — похвалил брата Андрей.
Дядя Мартин добавил:
— Вы еще не знаете, что за голова на Якубовых плечах!
Мартин и сам был рад, что Якуб догадался захватить сетку.
XXVIII
Для Якуба самой веселой и радостной порой года была пора сенокоса. Да и где столько простора для твоей резвости, для твоей ловкости, для твоих забав, как не на косьбе! И, сказать же, работа на лугу не тяжелая. А чего стоят пахучие волны скошенной и подвянувшей травы! Да не одними забавами увлекался маленький Якуб — каких только зрелищ не встретишь на сенокосе! Работа захватывает тебя всего, с головы до пят.
Якуб внимательно присматривался, как ловко владеет косой дядя Мартин. Для мальчугана это был лучший в мире косец. Целыми часами сидел он возле Мартина, когда тот отбивал косу, и не пропускал ни одного дядиного движения. Мартин не всегда догадывался, что за ним следит так внимательно око племянника. Неожиданно Якуб иногда давал такие хозяйственные советы, что дядя только диву давался. Иногда в таких случаях он обнимал племянника, целовал и говорил:
— Ты, брат Якуб, золотой человек, и голова твоя светлая.
Пока дядя Мартин и Андрей завтракали под дубом, стоявшим как раз на их полоске, Якуб не ждал приказа, что надо делать. Он дал Янке грабли, а другие взял сам.
— Пойдем выгребать сено из ложбины и перетащим его на бугор, там оно к вечеру почти совсем высохнет.
Янка не возражал Якубу, ведь тот говорил правду. Выбрав несколько охапок травы посуше, они принесли ее под дуб — после завтрака захочется полежать на сене в тенечке. Сам Янка не догадался бы сделать этого, в чем потом и признался.
Косцы долго не лежали, хотя и тянуло вздремнуть Причиной тому была сетка-топтуха, стоявшая тут же, под дубом, вверх мотней. Дядя Мартин вообще очень любил ловить рыбу, а здесь и место хорошее и никто из рыбаков еще не потревожил прибрежных заводей. О рыбе думали также Андрей и Якуб. Но в первую очередь нужно подогнать работу. Один только Янка оставался безразличным по отношению к рыбе, он не познал еще наслаждения в ловле сеткой-топтухой.
Оставалось еще с полчаса до захода — солнца, а сено уже было все собрано и сложено в копны, чтобы не рыжело от росы. Вторая полоска также была скошена, к великому удовлетворению дяди Мартина. Еще день-другой хорошей погоды — и сено будет убрано с луга и свезено в гумно.
— Ну как, хлопцы, пройдемся возле бережков с сеткой? — весело спросил Мартин свою рабочую артель.
— Теперь самое время поплескаться, — солидно проговорил Якуб.
— Давно пора, — поддержал его Андрей.
— Ну, тогда давайте начнем! Ты, Якубок, будешь носить табак и вертеть нам цигарки. Когда ловишь рыбу, в особенности хочется курить.
— И особенно тогда, когда она хорошо ловится, — заметил Андрей.
— А ты, брат Янка, стереги одежду — ведь придется снять все, кроме шапок. Не обязательно стоять над нею крюком, — сделал оговорку Мартин, — но с глаз спускать не нужно.
— Рад служить общему делу! — как солдат, ответил Янка.
Дядя Мартин взял сетку и первым спустился в Неман. За ним полез в воду и Андрей. Оба голые, только в одних шапках. Лазить голому в воде среди жесткой травы и водорослей — не очень приятная вещь. Совсем иное дело, если надеть рыбацкую одежду. Но ее не взяли — не совсем удобно было нести все разом.