Странный человек Валька Сорокин, стр. 5
Комок в горле размяк, проглотился, и неожиданно для себя Валька сказал громко:
— У меня папа умеет дедом морозом! Он за это приз получал!
Все засмеялись. И Вера Ильинична смеялась тоже, и Валька. В классе опять стало уютно и хорошо.
— А у меня бабушка придет, — тихо сказала девочка Горяева. — Только она старенькая, она только командовать умеет.
И в классе опять засмеялись, и все закричали: «А у меня!.. А у меня!..» Вера Ильинична в ладоши хлопнула, и все исчезло.
…Стало тихо, и кто-то сказал:
— Светает. Мне пора.
— Подожди, — сказал отец. — Ты и так редко ходишь.
— Знаешь… — медленно проговорил первый голос, — если бы у тебя… если бы не было мальчугана…
— Что тогда? — спросил отец.
— Ничего. Это я так…
Когда Валька открыл глаза, папы в комнате не было, настольная лампа не горела, а в окно били лучи утреннего солнца. Валька соскочил с кровати и босиком побежал в спальню отца. Кроме солнца — никого. Измятая постель, у кровати горка окурков. Раз, два, три… семь. Семь окурков. Всю ночь курил отец, с боку на бок ворочался. На подоконнике светлая гребенка лежит. Солнце падает на нее, зубчики светятся, вытягиваются, втыкаются в пол. Красиво. Валька взял гребенку: погасло все. Положил… Косым дождем брызнули лучики с подоконника в комнату. Взял — положил, взял — положил… Здорово. Красиво. И еще приколки на подоконнике. Одна, две… три приколки. Такими волосы закалывают, чтобы не рассыпались, чтобы на плечи не падали. Когда мама причесывается, причесывалась то-есть когда, она приколки во рту держала и вынимала по одной. Вот так: раз — и прикололась, раз — и прикололась…
Валька вздрогнул: это же мама положила гребенку на подоконник! И лишние приколки — тоже положила. Она всегда так делала… делает.
Конечно, это мама положила и ушла.
— Мама!
Дрогнули лучики, засветились ярче, и опять в спальне тишина.
— Мама!!!
И опять тишина.
Валька схватил гребенку, кинулся в комнату… на кухню… Оттуда в коридор… Дверь закрыта. Заперта.
— Папа! — крикнул Валька, прижимая гребенку к себе. Подождал и крикнул громче: — Па-апа!!!
Эхо раскатилось в пустой квартире и затерялось в углах.
«Разве это обязательно»?
Если старый трехколесный велосипед поставить вверх ногами, получится электростанция. Чтобы ток был, надо изо всех сил крутить педалями. И еще динамка нужна и фонарь.
— Ты никуда вечером ехать не собираешься? — спросил Валька, когда отец уходил на работу.
— Вечером? — Вальке показалось, что отец смутился. — Не собираюсь. — Вечером я, брат, буду дома и, это самое… возможно, не один.
— Как хочешь, — согласился Валька. — Велосипед тебе не потребуется?
— Думаю, что нет.
— Вот и хорошо, — сказал Валька и, когда отец ушел, снял с его велосипеда динамику и фару.
Фару Валька приколотил к стене между календарем и часами. Славно получилось. Вот велосипед только по полу ерзает, когда педали крутишь… Пришлось закрепить его гвоздями. И еще динамка не хотела прижиматься к велосипедному колесу. Валька и тут выход нашел — привязал динамку веревкой к кровати.
К обеду электростанция дала ток. Когда вернулся с работы отец, Валька сидел и без передыху крутил педали. Вместе с отцом пришла красивая высокая женщина, от которой сильно пахло духами.
— Та-ак, — сказал отец и переглянулся с красивой женщиной. — Вот мы и дома… Мой рационализатор, кажется, опять что-то изобрел.
Женщина сказала:
— Мальчишки, они такие! — и потрепала Вальку по щеке: — Ну-с… Давай будем знакомиться!
— Здравствуйте! — сказал Валька и вопросительно посмотрел на отца.
— Бука! — Рассмеялась красивая женщина, а отец, крепко растирая затылок ладонью, неловко забормотал:
— Это… Видишь ли, братец мой… Это, как бы тебе сказать… Зоя Михайловна…
— Оставь, Сережа, мы сами. — Зоя Михайловна присела возле электростанции и два раза повернула педаль. — Это что же у тебя?
— ГЭС.
— ГЭС. Что за ГЭС?
Зоя Михайловна улыбнулась, оторвала велосипед от пола, фару от стены, смотала провода высоковольтных линий. Все у нее получалось быстро и ловко.
— Вынеси, Сережа. — Она снова потрепала Вальку по щеке. — Мы не очень умеем играть. Папа у нас работает, ему некогда заняться с мальчиком… — Продолжая говорить, она поправила ковер на полу, одернула скатерть на столе, оторвала от календаря два листочка, один послюнявила и прилепила обратно.
Валька надул было губы, но отец из-за спины Зои Михайловны сделал гримасу и показал ему кулак. «Не возражай, мол, пусть хозяйничает».
Зоя Михайловна села на диван, положила на колени сумочку:
— А теперь подойди сюда!
Валька подошел.
— Закрой глаза.
Валька посмотрел на отца. Отец кивнул. Валька глаза закрыл.
— Та-ак, так-так-так… Открой!
Валька глаза открыл.
Конфеты. Шоколадные. Коробка большая, ленточка зеленая наискосок. На картинке собака с кошкой играет в красивый мяч. «Дружба» — конфеты называются.
— Ты хочешь со мной дружить?
— Хочу, — сказал Валька и покраснел.
— Тогда получай. Э-э, нет! — Зоя Михайловна отдернула руку с конфетами. — Сначала ты меня должен поцеловать и сказать «спасибо!»
Отец усиленно подмаргивал, делал какие-то знаки… Валька побагровел еще больше, поцеловал Зою Михайловну в душистую щечку и сказал «спасибо».
— Вот мы и подружились! — Она поцеловала Вальку в лоб и легко поднялась с дивана. — А теперь давайте наводить порядок!
Они передвигали мебель с одного места на другое, с другого на третье. Вытрясали ковры. Зоя Михайловна порхала из одной комнаты в другую, уверенно командовала отцом, Валькой…
— Принеси мне ножницы. Они в спальне, в тумбочке у кровати!
Валька принес.
— В шифоньере, на средней полке, старое полотенце — подай!
Валька подал.
Она отрезала половину…
— Что с тобой? Тебе жалко?
— Ничего и не жалко!
Валька насупился, отошел, постоял в прихожей и на ум ему пришло встречавшееся в сказках слово — мачеха! Вот кто она такая. Она и в доме не первый раз: знает, где что лежит, командует, будто хозяйка.
Значит, мамы нет и не будет.
Теперь будет мачеха.
Красивая мачеха…
«Женщина со скрипом». Так уличный сапожник называет красивых женщин. И при этом языком прищелкивает и молотком крепче стучит. Будьте Здоровы! — так сапожника зовут и ходят к нему за набойками. И Валька ходил. А теперь будет ходить мачеха. И в школу она будет приходить, и все будут кричать: «Мачеха! Мачеха пришла!» А может, она еще ничего. Может, хорошая.
Валька думал обо всем сразу. На него навалилось какое-то отупение, он словно провалился в яму, в которой тепло и темно и, если не шевелиться, удобно. Это как страшный сои под мягкой подушкой. Валька сделал отчаянную попытку проснуться. Он поймал отца в коридоре, схватил его за рукав:
— Пап! Скажи, пап! Разве это обязательно?
Отец оглянулся, не видит ли Зоя Михайловна:
— Чудак-человек! Тебе же лучше будет! — И, громыхая пустым ведром, побежал за водой.
Тогда Валька пошел к сараю и, ковыряя палочкой землю, сидел там, пока его не позвали к столу.
За ужином пили вино. Отец хотел капнуть в рюмку для Вальки.
— Ты что? — Зоя Михайловна остановила его руку. — Ребенку?! Вино?!. Я вижу, ты нисколько не разбираешься в педагогике. Мне самой придется заняться воспитанием.
Валька ковырял вилкой в ногтях. Зоя Михайловна отобрала вилку.
— Очевидно, это ее манеры, — сказала она отцу и снова повернулась к Вальке. — Ты хочешь, чтобы у тебя была мама?
— У меня есть! — хрипло сказал Валька.
Отец поперхнулся чаем. Зоя Михайловна рассмеялась:
— Глупый, глупый малыш! Теперь я буду тебе мамой. Мы с твоим папой поженились.
— Ну и пусть, — сказал Валька, — а мама у меня все равно есть. Она… она недавно приходила.
Отец скрипнул стулом.
— Что ты болтаешь, Валька!