Фракс и пляска смерти, стр. 12

Охранники, не зная, как поступить, стояли, переступая с ноги на ногу. Они опасались оскорбить профессора, но еще больше не хотели предстать перед комиссией сената по обвинению в препятствии властям. Профессор Тоарий решил тупиковую проблему, выйдя из комнаты. По пути к дверям он бормотал что-то о моральном крахе города, позволяющего людям, подобным вашему покорному слуге, ускользать от заслуженного наказания.

— Он всегда такой? — спросил я у охранников.

— Да, — ответил один.

— Вы поняли, что я — действительно Народный трибун и что вы не вправе вышвырнуть меня из Колледжа, пока я веду расследование?

Парни в коричневых тогах пожали плечами. У меня не создалось впечатления, что они рвутся выполнять приказ профессора. Видимо, Тоарий не тот человек, ради которого его служащие готовы демонстрировать чудеса преданности.

— Вы знаете Макри?

Более крупный из охранников, с трудом сдержав улыбку, ответил:

— Да, мы ее знаем.

— Бешеный нрав, — добавил его товарищ.

— Как-то целый час гоняла одного юнца вокруг здания за то, что тот осмелился сделать замечание в ее адрес. Но на иное она и рассчитывать не могла, ведь девица почти не прикрывает свои телеса.

Я спросил парней, что им известно об ее исключении, но помочь они мне не смогли.

— Нас к этому делу не привлекали. Мы просто слышали, что исчезли какие-то деньги и что она их якобы взяла. Профессор велел нам не пускать ее в здание.

— Значит, вы кражу не расследовали?

— Это вовсе не наше дело, — ответил тот, что повыше. — Нам поручено гонять торговцев «дивом», чтобы не приставали к студентам. Если профессор кого-то исключает, нас это не касается.

— Скорее всего она и украла деньги, — вмешался второй. — Я ничего против этой женщины не имею, но в ней есть оркская кровь, и рано или поздно она должна была украсть.

— Зато у нее классная фигура, — добавил его приятель. — Ей следовало бы податься в танцовщицы.

Я спросил, не могли бы они рекомендовать человека, способного более детально просветить меня по этому вопросу. Немного посовещавшись, охранники назвали Рабакса.

— Это его деньги пропали. Скорее всего его сейчас можно найти в библиотеке. Недомерок в потрепанной тунике. Постоянно сидит, уткнувшись носом в свиток или книгу. Его отец — владелец рыбацкого судна. Папаша, видимо, считает, что рыболовство — недостойное занятие для его отпрыска. Но почему вы вдруг решили заняться этим делом?

Отличный вопрос, но я предпочел на него не отвечать и вышел из комнаты. В старом здании было жарко и душно, однако беспокоило меня вовсе не это. Я был вне себя оттого, что мне снова пришлось прибегнуть к своей власти Народного трибуна. Сколько раз я клялся не делать этого! И все же из-за проклятой Макри пришлось выступить с дурацким заявлением. Я прекрасно понимал, чем мне это грозит. Как только об этом станет известно, все несчастные и убогие припрутся к моим дверям с мольбами о помощи. Если угнетенные массы услышат, что я воспользовался своими полномочиями, они возжелают, дабы я выступил против их угнетателей. Каждый обитатель округа Двенадцати морей, имеющий зуб на власти, потребует от меня действий. Первым делом придется обновить и усилить заговор Замыкания, чтобы никто не смог открыть мою дверь. У меня не было никакого желания тратить время на помощь угнетенным массам. Я и сам вхожу в их число.

Но и это еще не самое худшее. Заместитель консула Цицерий был вне себя от ярости, когда прошлой зимой мне пришлось воспользоваться властью Народного трибуна. Особенно разозлило его то, что я тогда оказался невольным помощником сенатора Аодия, который, как известно, является главой оппозиционной партии популяров. Стоит мне опять сотворить нечто подобное, и Цицерий обрушится на меня, словно скверное заклятие. В нашем городе не следует ввязываться в политику — никогда не известно, чем это закончится. В прошлом случалось, что народные трибуны, начав заниматься политикой, так из нее и не вылезали. Чаще всего подобная деятельность завершалась тем, что их убивали или тащили в суд под радостный рев политических противников. Чтобы в этом городе заниматься политикой, надо иметь мощную поддержку со стороны сильных мира сего. Как раз такой поддержки мне всегда и не хватало.

Я вспомнил, что Макри не только вынудила меня прибегнуть к юридическим полномочиям, из-за чего мне, несомненно, в самое ближайшее время придется бежать из города, но и осмеливается делать ставки на число жмуриков, на которых я наткнусь в ближайшие дни. И несмотря на всю мерзость поведения этой остроухой полукровки, Лисутарида пригласила ее на свой бал, оставив меня на морозе или, вернее, на жаре. Во мне закипала ярость. Проклятая баба! Как я могу процветать в этом городишке, если мне приходится выступать нянькой при бывшем гладиаторе, который не имеет понятия о том, как вести себя в приличном обществе? Совсем недавно она привела в ужас всех порядочных обитателей округа Двенадцати морей, принявшись прилюдно разглагольствовать о своих менструальных проблемах. Но и этого ей показалась мало! Она прикончила торговца «дивом», восстановив против меня Братство. А будучи на Островах Эльфов, она умудрилась надраться так, что облевала сандалии наследного принца. Еще пара подобных поступков — и мне придется срочно седлать коня, чтобы срываться на юг. К тому времени, когда я добрался до библиотеки — еще одной комнаты с совершенно непристойным количеством книг и свитков, — я пребывал, мягко говоря, в дурном расположении духа. Не понижая голоса, я потребовал свидания с Рабаксом и, презрев многочисленные просьбы говорить тише, орал до тех пор, пока один из студиозусов не провел меня к столику за книжными полками. За столиком, уткнув нос в рукопись на эльфийском языке, сидел несчастного вида хиляк с волосами, стянутыми на затылке дешевой лентой. Я тоже говорю на языке эльфов, но по библиотекам для его изучения не рыскал.

— Я расследую похищение твоих денег.

Парень съежился на стуле.

— И если ты не скажешь мне точно, как это случилось, я отправлю тебя на каторжные галеры, и ты очень не скоро сможешь вернуться к чтению эльфийских манускриптов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

По пути в «Секиру мщения» я заглянул в местное отделение Гильдии посыльных и направил послание Лисутариде, в котором информировал о состоянии дел. Кроме того, я предложил ей попытаться еще раз определить местонахождение камня и узнать при помощи волшебства, что, дьявол все побери, происходит. Семь покойников на одну подвеску, о существовании которой никто якобы не знает, — явный перебор.

Солнце висело прямо над головой, на улице было пыльно и нестерпимо жарко. Город опустел, если не считать нескольких оборванных детишек, плескавшихся в старом фонтане, в который поступает вода из акведука. Еще несколько дней, подобных этому, и акведук пересохнет. Мятежа в этом случае не миновать. У меня было такое настроение, что я с превеликим удовольствием принял бы участие в любом бунте. Лишь бы он не кончился кровью. Меня одолевали самые мрачные предчувствия о том, чем может завершиться очередная попытка выступить в роли Народного трибуна. Теперь я был обязан направить официальный доклад в сенат, а как только дело станет достоянием широких масс наших политиков, исход его никто не сможет предсказать.

Одно было ясно — расследованием кражи в Колледже Гильдий никто по-настоящему не занимался. По словам юного школяра Рабакса, он оставил деньги в шкафчике всего на несколько минут, отправившись сдавать свое сочинение одному из преподавателей. Вернувшись, он обнаружил, что замок взломан, а гураны исчезли.

Я осмотрел шкафчики и их запоры. Это были деревянные коробки с пародией на замки. Открыть эти, с позволения сказать, запоры можно было за несколько секунд. Самой кражи никто не заметил, но несколько студентов видели, как примерно в это время Макри входила в помещение. Более никаких уличающих ее фактов не было. Однако это вовсе не значило, что персонал Колледжа был возмущен исключением успевающей студентки. Школяры тоже восприняли эту весть спокойно. Они, так же как и достойный профессор Тоарий, считали, что кровь орков рано или поздно возьмет свое и Макри начнет красть.