Два месяца и три дня, стр. 42

– Повернись ко мне спиной, Белоснежка.

Она исполняет то, что ей велено, с радостью. Стоя к нему спиной, легче глотать слезы. Она знает, как ему нравятся ее заплаканные глаза, но сейчас она не хотела бы ему их показывать.

– Подойди ко мне. Не поворачивайся. – Он что-то делает с водой, и капли сверху изменяют траекторию падения, становятся реже и тяжелее. Арина закрывает глаза и делает три неуверенных шага назад, пока ее ноги не упираются в округлую границу мраморной лавочки.

– Расставь ноги, – она слышит в его голосе нотки возбуждения, он заведен, он хочет играть, но только вот в какую игру на сей раз? Она покорно ставит ноги, как ей сказано, на ширину плеч и в тот же миг чувствует его ладони на бедрах. – Шире.

Именно чего-то в этом духе она и ожидала, и все же вскрикивает, когда резким движением Максим притягивает ее к себе и заставляет упасть на него, сажает ее к себе на колени. Ее ноги – на его ногах, она падает, она его оседлала. Арина снова кричит, на этот раз громче. Невероятно твердый, большущий член пронзает ее и быстро, бесцеремонно прорывается внутрь, преодолевая сопротивление тела. Удар – и он проникает в самую глубину, вламывается туда, как безжалостный захватчик. В такой позиции ей ни укрыться, ни смягчить падения.

– Ты чувствуешь меня, дорогая? – спрашивает Максим, но не ждет ответа. Он тихо смеется, приподнимается, упирается одной рукой о лавку, другой вцепляется в Аринины бедра.

Рррраз! И мощный удар его бедер насаживает ее тело еще глубже. Арина кричит, не сдерживаясь. Кажется, он решил наказать ее таким образом и рывком врывается в нее еще глубже. Его орган заполняет ее целиком – странное, непередаваемое, пугающее и восхитительное чувство тотальной наполненности дополняется его отрывистыми толчками и его руками, раздвигающими ее колени еще шире.

– Ты такая тугая, ох, как это хорошо. Никак не привыкну. А тебе нравится, дорогая?

– Очень… это очень сильно, – шепчет она, и это комплимент, хотя ее голос дрожит. Максим целует ее в шею. Новый рывок. Он владеет ее телом, как полноправный хозяин.

– Обхвати руками мою шею, – шепчет он. Арина поднимает руки и изгибается, чтобы сцепить их замком на сильной шее Максима. Он отпускает на секунду ее бедро. Его рука вольно и по-хозяйски прогуливается по открытой, приподнятой груди. Арина стонет, и в этот момент Максим наносит ей следующий удар. Он разводит ее ноги еще дальше в стороны, он насаживает ее на себя, толчок за толчком, удар за ударом. Она теперь полностью сидит на его члене, невозможно сбежать и почти невозможно дышать.

– А так нравится? Ты будешь помнить меня всегда, скажи мне! – требовательно шепчет он, проводя рукой по ее раскрытым, распахнувшимся от сильного натяжения створкам половых губ. Он прикасается к тому месту, где его член входит в нее, и тут же новым толчком подтверждает свою власть.

– Да, буду, – кричит она, и только тогда Максим проводит пальцами по ее напряженному, почти болезненному клитору.

– Я всегда буду твоим первым мужчиной, слышишь? Это мой сюрприз и самый нежданный подарок судьбы. Никто не забывает своего первого мужчину. И я не позволю тебе лишить меня этого.

Вставая, он легко поднимает ее, ставит перед собой.

– Поставь ногу на сиденье, – командует он. – Нагнись вперед немного.

Теперь он берет Арину стоя. Он удерживает ее бедра, не позволяя ей уклониться от его проникновения и на миллиметр. Затем он вдруг убирает руку и снимает со стены лейку душа на гибком шланге. Вода течет с лейки упругой теплой струей, и Максим направляет эту струю ей на промежность. Теплое, мягкое прикосновение воды к клитору заставляет ее застонать и забиться, но Максим удерживает ее на месте, продолжая сладкую пытку.

– Что, нравится? – спрашивает он и нежно проводит языком по мочке ее уха. Арина почти не слышит его. Резкие, непредсказуемые удары твердого, безжалостного члена и струи воды, согревающие клитор и нежную плоть вокруг, погружают ее почти в беспамятство, почти лишают разума. Она ни о чем не думает, ничего не помнит, она – лишь распластанное и побежденное, униженное и вознесенное до небес тело. Она – чувство во плоти и плоть, захваченная чувством. Влагалище сжимается и расслабляется, тело двигается навстречу ударам властвующего над ней пениса. Теперь уже все равно, что некоторые удары могут причинить боль, она хочет этой боли, стонет и просит еще.

– Да, да! – шепчет она, и эти слова даются ей с огромным трудом. Она потеряла способность рассуждать, ее голова запрокинулась. Она изгибается и стонет, и отчаянно ждет чего-то – этой неведомой волны, которую Максим с такой легкостью порождает в глубинах ее тела. Ее глаза закрыты, в то время как Максим играет с водой, то приближает струю, то уводит в сторону.

– Умоляю, пожалуйста! – шепчет Арина как сумасшедшая.

– Чего ты хочешь, моя дорогая Белоснежка? – спрашивает он и дарит ей еще один рывок внутри ее тела.

– Все! Все, что ты хочешь сделать со мной, – шепчет она, и тогда Максим глубоко вздыхает, и движения его становятся равномерными, но не менее яростными, а тугая струя воды ласкает ей клитор, пока она не срывается в пропасть, кусая губы и крича.

– Господи, как же ты сладко кончаешь, моя девочка, – стонет Максим, изливаясь в нее. Она слышит это, и все ее тело отвечает на этот хриплый шепот конвульсиями и сокращениями, управлять которыми она не властна. Ее тело не принадлежит ей. Оно заполнено его членом. Она наслаждается каждой секундой этого обладания и с ужасом осознает простую истину – владеть собой снова она совсем не желает. И никогда не будет прежней.

23

Кромешная тьма, космическая черная дыра, сквозь которую не проходит и искорка. Темнота и холод, как будто она лежит на льду. Где она и как сюда попала? Ей холодно и страшно, она пытается закричать, но голос не слушается ее. Ни звука. Крик звучит только в ее голове.

Она хочет встать, холод от поверхности, на которой она лежит, вызывает дрожь в каждой мышце. Сколько еще она так пролежит? Нужно встать, но Арина не может пошевелиться. Это открытие заставляет ее сердце сжаться от самого черного ужаса. Никогда в жизни ей еще не было так страшно. От паники становится трудно дышать, она пытается оглядеться, но ничто не нарушает монолитной черноты вокруг.

Потом открывается дверь, и яркий свет извне вычерчивает на черном каменном полу ее световой контур. Помещение большое, и до Арины не долетает и капли этого света, но она понимает, что это – тот самый каминный зал, где ее снимали в белоснежном платье. Только отчего-то зал теперь куда больше, чем ей запомнилось. Он просто огромный, и в этом кроется первая странность.

– Не надо! Нет! – кричит Арина, но снова ее голос не покидает ее сознания. Она – единственная, кто слышит себя. Вторая странность. Кто-то входит. Незнакомые люди с абсурдно похожими лицами – мужчины, все как один одинаково сосредоточены и ходят мимо нее, лежащей на ледяном каменном полу, но даже не смотрят на нее. Они вносят и выносят какие-то коробки, упаковки, полиэтиленовые свертки.

– Помогите! – кричит Арина, но – бесполезно. Вдруг яркий свет вспыхивает у нее над головой, зал залит светом, от которого режет глаза, но Арина не может закрыть их. Она смотрит вокруг, насколько ей позволяет ее неудобная поза – кроме нее на полу в этом огромном помещении лежат и другие девушки. Не только девушки, она видит, что ближе к стене валяются несколько молодых людей. Все они лежат без движения, все они похожи на… восковые фигуры.

О, боже! Они и есть восковые фигуры. Их позы неестественны, их лица и широко открытые глаза раскрашены акриловыми красками. Она одна – живая среди этого множества манекенов. Ведь она – живая? Вдруг Арина видит глаза – внимательные глаза незнакомого мужчины прямо над собой. Она не знает его, она впервые его видит. Он смотрит на нее, но отчего-то не слышит ее и не замечет того, что она – живая.

Она – манекен. На ней перепачканное краской белое платье. На ее лице застыла нелепая искусственная улыбка. Мужчина поднимает ее с полу, но она не чувствует тепла его рук. Он бесцеремонно вздергивает ее руки вверх и стаскивает с нее платье, оставляя ее совершенно голой.